Не за него.

Кайя замечает движение. Темный силуэт делает резкое движение и Сонмез, не успевая даже в полной мере осознать собственные действия, поднемает руку, спуская курок. Силуэт падает без движения. В ушах зазвенело от выстрела, а перед глазами плыло. Неужели тот человек мертв? Кайя закрыл руками уши, пытаясь вернуть ощущение реальности, но это не помогает. Он по прежнему ничего не слышит, кроме эха выстрела и своего колотящегося, словно после долгого бега, сердца. Кайя думал о том, что в том доме, вероятно, мучается Сейран, а эти люди мешают пробраться к ней. Он думал о том, как скорее спасти родственницу и даже предположить не мог, чем это кончится для него. Голова гудит и может это только игры его разума, но запах крови ударяет в нос, его тошнит, хочется уйти, но Кайя не может. В конце концов, это не о нем нужно переживать, а о бедной Сейран. Кайя обещал Фериту, что она будет в порядке. Он обещал Суне. Он должен встать и продолжать. Должен, но ноги не слушаются, ориентация потеряна, а мысли уходят куда-то совсем не туда. Про себя, он привык осуждать Халиса за равнодушие и жестокость, за грязные методы и не желание нести ответственность за свои поступки. Но разве теперь он может? Чем совершенное им сейчас преступление лучше тех, что совершал дедушка? Кайя даже оправдывается также, мол, сделал это неосознанно, во благо, защищая семью. Не хуже ли он Корханов, если думает об этом? Кайя, больше не обращая ни на что внимания, в бреду подходит к лежащему на земле телу. Он даже не уверен, что это именно тот человек, которого он лишил жизни, но дыхание становится спертым, а дрожащие пальцы касаются раны погибшего, становясь красными. Теперь его руки не только фигурально, но и буквально в крови. Кем был этот человек в обычной, повседневной жизни? Добровольно ли оказался здесь? Хотел ли действительно причинить им вред? Есть ли у него семья? Как будут чувствовать себя его близкие, узнав о гибели родственника? Возненавидят ли убийцу? Возненавидят его? Станут ли искать? Как долго будут оправляться после трагедии и оправятся ли? Он думает, что кто-то, тот же Халис, к примеру, скажет, что эти мысли и вопросы пусты, что они не имеют значения, и ему просто стоит не зацикливаться, наоборот, радоваться, что это не он или кто-то из их семьи лежит, истекая кровью на сырой почве. Но проблема в том, что Кайя, наверное, хотел бы оказаться на этом месте, потому что уж он то за последнее время заслужил этого сполна, потому что не представляет, как жить с основанием того, что так или иначе причастен к тому, что этот мужчина больше не встанет, не заговорит и не обнимет родных? Теперь Кайя грязный, мерзкий, жалкий. Кто-то зовёт его, и Кайя, наконец, обретает осознанность, сталкиваясь с напуганными глазами дяди. Орхан оглядывает племянника. Затем тело перед ним. –Кайя.. я знаю, что ты чувствуешь–мягко произносит мужчина. –ты не виноват. Там могла быть Сейран. –Так ее там нет. –обречённо заключает он. Сейран нет здесь. Он ничем не помог, хуже только сделал. Себе в первую очередь. Но о себе думать нельзя. Это не он все ещё в плену, и не он заперт без возможности спасти жену. Хорошо, что не он и не Суна, - думает Кайя эгоистично. –Почему ты остался один? –негодует Орхан, и Сонмез только теперь понял, что охраны его сопровождающий нет, как и Абидина. Неужто они все посчитали, что Кайя справится сам? А может, решили, что защищать его бессмысленно? Телефон дяди издает писк. тот читает что-то в нем, с минуту сообщает. –Абидин нашел Сейран и Ферита. Кайя кивает. Конечно, Абидин. Он молодец, Он нашел, он помог, он спас. А Кайя оказался бесполезен, как все тот же Абидин и сказал. Прав был, получается. Он не понимает, как и откуда у Ферита появляются силы отчитать его за то, что поехал, за то, каким неосторожным по отношению к себе был. И с чего только кузен так решил? Может, все написано на лице Кайя? Не зря же Ферит несколько раз на перебой с ним, спрашивает, все ли нормально. Кайя отнекивается. Важнее Сейран, и о ней нужно думать. Кузен выглядит сомневающимся, но врач, очень кстати, сообщает, что Сейран пришла в себя, и Корхан идёт к ней. Кайя вновь бьёт мелкой дрожью. Он, ему кажется, остался совсем один. Однако внезапно он чувствует тонкие женские руки, обвивающие его тело. Суна стоит так, крепко держа его. Потом несмело касается его лица, заставляя посмотреть на нее. –Я не знаю, что там произошло, но я с тобой, –шепчет Суна. А Кайя.. Наверное, он действительно жалкий эгоист, потому что его вдруг охватывает облегчение от этих слов. Почти радость от того, что это, несмотря на то, как часто она сравнивала себя с сестрой, не ее и не ему пришлось искать, и что она сейчас рядом с ним, не осуждает и не борется за жизнь за дверью по правую сторону от них.