Мерсо
Напряжение. В воздухе, сквозь мерцающие кубические сооружения, в которых находились многие опасные преступники, сквозило напряжение. Оно росло, извивалось, будто вырастало в змею, способную ужалить любого, кто посмеет прервать наступившую на некоторое время такую благоговейную тишину. Время в этом месте, казалось, замирало, жизнь останавливалась, а всё живое будто становилось нематериальным, пустым, не существовавшим никогда ранее. Да, место это имело своё мрачное название. Оно звалось «Мерсо», и каждый начинающий преступник-эспер в Европе содрогался от его произношения, а уже более опытный и виртуозно одаренный гангстер смеялся над своей репутацией, кричащей, что его преступления настолько стали известны, из-за чего столь закрытая тюрьма плачет по нему горькими слезами. Избежать хладных лап самой охраняемой тюрьмы на всём белом свете казалось увлекательным квестом, где впереди маячила награда — войти в историю, как тот, кто смог избежать наказания заточения в «Мерсо», или же в итоге проиграть в этой борьбе, угодив в ловушку стен тюрьмы, из которой нет выхода. Никто и никогда не сбегал с «Мерсо», — говорилось буквально везде и на каждом шагу. Неужели? А может, поспорим? Ведь есть в истории персонаж, что смог совершить подобное однажды… Осаму. Осаму Дазай. Эспер с Йокогамы. Одарённый с анти-способностью. Способный оставить эспера в дураках, но при этом проиграть в бою даже самому слабому борцу из любого вида единоборств. Странная аналогия, но с именем Осаму никогда и ничего не ассоциировалось нормально… Попавший сюда по року злой судьбы, из-за чего Агентство стало довольно уязвимым в отсутствии одного из своих главных мозговых центров, он понимал, что ему предстояла встреча с другим врагом, который и руководил всем нынешним «балом-маскарадом». Ох, и ведь он знал, что этот проблемный соперник находится здесь. Фёдор. Фёдор Достоевский. Та ещё «заноза в заднице», как думал порой Осаму, обзывая его Дьяволом, хитрым Кукловодом, а также тем, кто, идя точно по головам, успешно отражал каждую придуманную ранее стратегию Осаму. Правда, юноша активно не сдавал позиции, и частенько его планы вставали палками в колёсах в достижении целей Достоевского. И всё это было хорошо, но… Битва умов иногда утомляла Дазая. Он был готов идти в бой ради тех ценностей, что завещал ему один человек когда-то, но постоянная игра «перехитри оппонента, тем, что предугадай его ход на два раза и снова обхитри», казалась детской игрой, которая при этом ломала мозг. Он ведь не знал о нём ничего. Ничего, кроме его непомерного эго, таинственной силы, которая, исходя из того, что показал Фёдор, была лишь дурацкой мошкой на пути и убрать Достоевского казалось легче легкого. Но нет. Был подвох. Дазай чувствовал его, ощущал, но никак не мог проломить ту защиту, которую Фёдор поставил вокруг себя, словно возведя цитадель перед собой. Как же раскрыть его замыслы? Как остановить? Как сделать так, чтобы детективы снова одержали победу вверх? Послышался зевок. Звук был достаточно громким, чтобы отвлечь Осаму от пристального разглядывания оппонента, переводя взгляд вбок. Даже Фёдор из интереса скосил глаза в сторону, не меняя своей расслабленной позы очевидного победителя с усмешкой на лице. На этот вид хотелось плеваться, но Осаму умел держать лицо, ведь в Мафии учили и не такому. Казалось бы, ведь он оставил этот кусок своего прошлого позади, но старая память всё равно преследует его, не даёт забыть и постоянно напоминает ему о том, кем Дазай был. И кем в итоге остался. На самом деле, Осаму сейчас сильно заинтересовал мужчина, сидевший в противоположном кубическом квадрате, что казался чуть ближе к ним, в отличие от остальных преступников, находящихся в таком же положении. Словно его что-то двигало сюда, к ним, но… Что? Мужчина сидел на кровати со скучающим видом, смотря на двух эсперов из разных организаций. Он скрестил ноги меж собой, подперев локтем колено и сложив на ладонь свою голову. Взгляд его был довольно скучающим, а светлые глаза, похожие на вкрапления янтаря, блуждающе следили за сменой эмоций на лицах беседующих. Заметив, что на него обратили внимание, мужчина хмыкнул и убрал руку от лица, откинувшись назад спиной. Незнакомец был действительно хорош собой. Дазай мог даже поспорить, что на свободе он имел особый успех у дам. У мужчины были аккуратные черты лица, острый кончик носа и плотно сжатые губы, которые сейчас тронула лёгкая тень усмешки. Забавно, что грызня с Фёдором заставила Осаму позабыть, что они в тюрьме находятся далеко не одни и за их незамысловатым конфликтом вполне себе может следить лишняя пара глаз. Мужчина, выдержав нужную минуту молчания, хриплым, слегка бархатистым тоном на английском языке выдал: — И долго собрались разглядывать? — в голосе не было ни капли раздражения или злости, лишь насмешка над ситуацией в целом, — когда вы выяснили, кто кого хитрее, за этим было гораздо интереснее следить. А ваше молчание сейчас убивает сильнее, чем пуля из револьвера. Осаму усмехнулся. Неожиданно было слышать такое откровение. Казалось, никто не должен был понимать или пытаться вникать в суть их замысловатых диалогов. Пока на внешней стороне происходила своя битва, то в стенах «Мерсо» велась совсем иная война. Война умов, столкновение разумов и хлесткая борьба за то, чтобы оказаться лучше своего оппонента. Хитрее его. Правда, для Осаму это был жесточайший бой, а для Фёдора — новое развлечение, но оба делали вид, что ведут обычную светскую беседу. А тут их раскусили. Забавно. — Так для тебя всё наше общение шоу? — подал голос Достоевский, в его мутных, аметистовых глазах не было никакого проблеска живого огня. Казалось, ему чуждо испытывать какие-то эмоции. Мужчина же, в чьих глазах искра горела довольно умеренным огнём, заставляющим понять, что он ещё полон сил и желания, издал хрипловатый смешок. — Конечно, шоу. В «Мерсо» больше нет других развлечений, как следить за вами, ведь вы приковываете с каждым диалогом всё больше внимания к себе, — мужчина покачал головой, продолжая говорить, — вы рассуждаете о серьезных вещах, говорите о том, какие люди на самом деле и что они из себя представляют, строя грандиозные ловушки друг другу и вашим соратникам, но при этом не замечаете одного, — мужчина поднял вверх указательный палец, победно произнося, — что любая малюсенькая деталь может испортить все ваши дивные задумки. Забавно будет взглянуть на ваши лица, если вдруг всё выйдет из-под контроля. Дазай едва не рассмеялся. В пылу грандиозного сражения красноречивых фраз с Фёдором, он всего лишь вёл свою линию борьбы дальше, и всегда имел дополнительные козыри на случай провала одной из идей. А этот незнакомец в одну минуту заставил ощутить возникшее напряжение от возможного срыва планов. Даже Достоевский прищурился, его хищный взор просто впился в сидевшего мужчину, что ещё более насмешливо улыбнулся им в ответ. Да. Он просто насмехался над ними. — Как твоё имя? — неожиданно поинтересовался Достоевский. Явно собиравшись что-то проверить. Возможно, он уже догадался, и намного быстрее самого Осаму, что происходит сейчас здесь, — как попал сюда? Но лицо мужчины никак не изменилось, и, высокопарно поклонившись, находясь в положении сидя, он произнес: — Можете звать меня Рик. Я лишь умелый вор, обворовавший известные банки мира на кругленькую сумму в пятнадцать миллионов. — Долларов? — с насмешкой уточнил Осаму, услышав неожиданное: — Евро, — Рик усмехнулся, заметив промелькнувшее удивление на лице детектива, — глупо было попасться после такого грандиозного достижения. Проиграл собственной жадности в казино, — он провёл рукой по светло-каштановым волосам, что были, будто зачесаны немного вбок, — а вы тут по каким серьёзным преступлениям? — Убийства, террористические заговоры. — Убийства, мошенничества и коррупционные схемы. Рик присвистнул. Кажется, его это поразило до глубины души. Мужчина понимал, что его воровские манипуляции — капля в море по сравнению с преступлениями сокамерников, находящихся в противоположных клетках. Но его это никак не испугало, и он снова произнёс: — Как много между вами сходств. А мне казалось, что Кукловоды не пачкают свои руки в чужой крови, но чем дольше живу, тем больше понимаю, что это далеко не так, — он склонил голову вбок, будто анализируя сказанное собой, добавив, — видимо, мне никогда не понять игр Бога… Кукловоды? Игр Бога? Осаму точно знал, что не ослышался, отметив ехидный проблеск в глазах Достоевского. Был ли он кукловодом, как его сейчас обозвали? Вполне да. Но в играх Бога никакого участия не принимал. Не его это было. Да и что это значило? Вершить чью-то судьбу? Разве кукловоды не тем же самым занимаются? Тогда в чем разница между этими понятиями? Почему этот мужчина сказал именно так? — Верите в Бога? — спросил Фёдор, пока Осаму, приложив руку к лицу, хмуро наблюдал за ними. Он давно отметил странную реакцию Достоевского на всё, что связанно с божественной тематикой. В удачах своих планов, «Крыса» ратовала на благословение Бога, а не на хитрый план своего разума. Было ли это всё странно? Определённо. Но, кажется, у их нового знакомого были свои мысли на этот счёт. — Скорее считаю его проклятием, — Рик мягко улыбнулся, пояснив собственную странную речь, — старый друг, Бог благодетель и лицемер, он подаёт руку, вселяя надежду, дразнит светлой жизнью, но стоит хоть раз отступиться, и тебя сразу же кидают в пропасть небытия. Чем он отличается от других людей, что могут совершать нечто подобное в пределах нашего мира, просто используя и предавая тех, кто верит им? Фёдор фыркнул. Не озлобленно, но довольно разочарованно. Кажется, слова Рика не пришлись ему по вкусу. И всё же, доля разумного зерна просачивалась в его словах. Было что-то такое, что неизменно цепляло их с Достоевским. Они оба понимали одно. Рик не просто воришка, вмешавшийся в их диалог. Возможно, его подослала охрана Мерсо, а, возможно, он… Играет свою игру, что может испортить все их планы подчистую. Стоило проверить и убрать этого парня из игры. — Так, значит, вот, что за «игры Бога», — промямлил Осаму, несколько растерянный и запутанный. Было сложно делать какой-то ход, когда твой противник чистый лист. А то, что Рик был тем ещё противником чувствовалось во взгляде Достоевского, направленного на него. Только вот… Схватить его сейчас «морально за грудки» они не могли. Рик себя никак не проявил, кроме как влез странным образом в диалог, а после произнёс несколько таинственных фраз. Ничего особенного, ведь, если честно, в Мерсо вполне себе легко сойти с ума, когда вокруг тебя зияющая пустота, а чтобы удовлетворить биологические потребности, надо дождаться определённого времени, чтобы в сопровождение конвоя совершить то, о чем думал последние сутки — с таким режимом совсем неровен час лишиться рассудка. Вот только… Рик мало походил на сумасшедшего. — Верно, Большой ребёнок, — отозвался он, выглядя довольно жизнерадостно, — я так называю человеческое лицемерие, направленное на манипуляции, игры с эмоциями других людей и их обманутые ожидания. Разве вам обоим это не знакомо? Фёдор смолчал. Осаму нахмурился. Показалось, будто его сейчас ударили поддых, не дав вдохнуть тёплого воздуха. О чём он говорит? Что имеет в виду? Дазай много прибегал к манипуляциям, много хитрил и использовал человеческую жизнь как козырь. В Мафии это было основой жизни, способом его существования, ну а потом…Обман, чтобы вступить в Агентство. Обман, чтобы вычислить Лазурного вестника. Манипуляции, чтобы Рокузо выстрелил в ту, которая помогала убийце его отца. Крики Куникиды. Манипуляции с поступлением Ацуши в Агентство. Их стычка с Рюноске. Его нахождение здесь. Его…
Запутай их… Запутай… Отвлеки… Слейся с тенью… Не дай узнать… Не дай…
Странная смесь девичьего голоса с ноткой детского, похожего на мальчишеский, постоянно мешались в голове у Рика. Столь негласная какофония всегда раздражала, но была так привычна, напоминая об одном. Он здесь не просто развлекается разговорами. Ведь всё должно идти по плану. — Эй, — Рик приподнялся, глядя на лица новых знакомых. Он знал, они уже его подозревают, и от этого было так смешно… — раз ваши гениальные умы сейчас в тупике, то… может, сыграем во что-то наподобие «города»? Хоть какое-то отвлечение от скуки. Да и посмотрим, как хорошо вы знаете географию. И Рик знал, что они… согласятся.***
Йокогама
Полдень
Солнечный день, казалось, уже полностью захватил этот причудливый город. Лучи словно бежали по портовому городку, стремясь согреть его ото всех нахлынувших за последние пару дней бед. Жители вели обычную жизнь, толпились возле автоматов-киосков, отдавая последние монетки ради того, чтобы заполучить то, что им нужно. Ходили за покупками, проводили время в скверах и в очередях за вкусными блинчиками. Казалось, ничего не происходит. Казалось. Но на деле всё было далеко не так. В каждом движении горожан сквозила тревога. Многие люди всё больше хватались за пластиковые карты, а монеты были отброшены в сторону. Любой человек, принимавший наличные, выглядел как загнанная в угол жертва. Всё в нём кричало о спасении и мольбе о помощи. И когда ничего не происходило, то вместе с этим человеком будто выдыхали все, кто находился вблизи него. А по новостям тем временем громко трубили: «ЖИТЕЛИ ЙОКОГАМЫ, БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЕЕ, БЕРЯ В РУКИ НАЛИЧНЫЕ. ОСОБЕННО МОНЕТЫ. ОНИ МОГУТ ОКАЗАТЬСЯ БОМБАМИ, СДЕЛАННЫЕ ГРУППИРОВКОЙ «СМЕРТЬ НЕБОЖИТЕЛЕЙ», КОТОРЫМИ ЯВЛЯЮТСЯ ОДАРЁННЫЕ РАНЕЕ ДЕТЕКТИВЫ ИЗ АГЕНТСТВА. НЕ ПОМОГАЙТЕ ТЕРРОРИСТАМ, А КТО…» — и дальше шли рекомендации по обнаружению преступников и что нужно было делать, если вы столкнулись с ними лицом к лицу. Новость, что казалась уже приевшейся за пару дней, стала прекрасным источником снискать славу. Многие врали о своём «знакомстве» с Агентством и как те лживо притворялись перед ними хорошими ребятами. Охотники за очередной сенсацией, что вызовет шум, искали близких людей детективов, преграждая им путь и чуть ли не крича в лицо: «Каково иметь дела с преступниками?», при этом направляя камеру на несчастного, дабы запечатлеть его реакцию на эти слова. В интернете наперебой трубили о раскрытии всё новых преступлений, складывая каждое новое дело на уже и так опороченное имя Вооружённого Агентства. Мир словно сошёл с ума за пару дней. — Отвратительно, — буркнул Рампо, пряча лицо в козырьке от кепки. Приодетый в совершенно неприметного цвета плащ, он разглядывал с виду размеренную жизнь жителей города, — такое чувство, будто мы подкрадемся сзади и укусим их. Стоявший рядом и переодетый в простой жилет-костюм, Эдгар вздохнул. Его волосы вместе с чёлкой были зачесаны назад, придав его внешности совершенно другой облик. Слегка бледный, сероглазый, он выглядел довольно потрёпанный жизнью. К тому же, за плечом не вертелся всегда привлекающий к себе внимания Карл (без которого, признаться честно, было довольно скучно), а оттого казалось, что затеряться в толпе у них получалось проще простого. — Помни, вы сейчас для них враги из-за действия страницы Книги, — Эдогава покачал головой, будто соглашаясь, но ясно чувствовалось одно: Рампо всё равно остался далеко при своём мнении. Эдгар же не желал спорить. В данный момент была не лучшая ситуация для этого, — лучше скажи: зачем мы здесь? — Захотел понять, как сильно проникла сила Страницы в их умы. Но вижу, мозгов у них и так особо не было, раз они не хотят видеть правду прямо у себя под самым носом, — привычная брань вырвалась из губ Рампо, что потряс небольшим пакетом, продолжая говорить, — ну и надо же подготовить почву для сопротивления её действию. Стоит потихоньку дать плану ростки. Пошли. Аллан снова вздохнул, двинувшись вслед за другом. Казалось, ему тяжело давались эти диалоги. И отчасти это было правдой. Он сам вызвался помочь Рампо, чтобы потом одолеть его в очередном честном детективном поединке. Но… Это незнание в попытках что-то сделать, трепыхаясь, чтобы хоть как-то изменить существующую сейчас реальность, — заставляли По ощущать себя сломленным. Он чувствовал своё самочувствие, как то, что испытывает писатель, когда все силы и всё вдохновение иссякло. Будто выхода никогда и не было, но нет… Выход был, но стоил вечных упорств и постоянных лишений. Готовы ли они к этому сейчас? Довольно относительно. А ведь когда-то давно… Когда он был ещё простым юнцом, эти проблемы казались сказкой, словно существуя на воображаемой линии горизонта, которой Аллан не достигнет никогда. А ещё рядом был хороший друг. Подруга. — Аллан, Аллан, — смуглая девчушка лет тринадцати от роду, уселась рядом, едва не испугав вздрогнувшего юношу, что строчкой за строчкой пытался сложить текст воедино, — ты снова пишешь? Что на этот раз? Юноша, нет, мальчик, пусть ему и было шестнадцать, покачал головой. Необщительный сам по себе, рядом с ней, он, казалось, приоткрывал новые границы в себе. Он отложил свой рассказ в сторону, ответив тихо. — Всё старое, — названный Аллан вздохнул, — дальше пока продвинутся не получается. Я застыл на месте. Похоже, не выйдет с меня толкового творца текстов. Пойду в детективы, — отшутился он. Смуглая девушка с двумя косами по бокам посмотрела на него, как на дурака. Она была прямолинейна, Аллан знал, и ждал её громких слов, привыкнув к яркой натуре подруги. Из всех подростков, которые вообще были в этом месте, она единственная тянулась к нему… И дарила свет надежды, расплескавшийся в медных очах. Вот и сейчас её лицо на мгновение приобрело возмущение, а после, надув губы и громко засопев носом, она… неожиданно успокоилась. Аллан с удивлением смотрел за улыбкой девчушки, что, встав, протянула руку. — Знаешь, когда всё застывает на месте, надо отвлечься от того, что не получается. Мыслями о том, что ты не можешь двинуться — ты себе не помогаешь, ты себя закапываешь, — Аллан удивлённо моргнул, робко протянув ладонь в ответ, словно один порыв ветра мог заставить его отдернуть руку назад. Но девчушка не медлила, крепко схватив его ладонь своими пальцами и крепко сжав её, так и говоря этим жестом, что «я тебя не отпущу», — я знаю решение от твоей хандры. Пошли возьмём змея, — она дёрнула руку на себя, помогая Аллану встать и не давая времени отряхнуться, повела его вслед за собой. Аллан шёл торопливо, едва не запинаясь, сражённый упрямством и бесстрашием знакомой, но восхищаясь её внутренним огнём и как легко она могла разрешить любые проблемы. Он оттряхнулся от пыли одной рукой, чуть склонившись и продолжая держаться за свой единственный источник равновесия — за неё. — Стой, Иса, а разве сегодня тот день, когда можно пускать воздушных змеев? — спрашивал он, пытаясь хоть немного выровнять дыхание, слыша, прерываемое порывом ветра, негромкое: — Сейчас день неважен. Пусть он и кажется самым простым, но главное, сам факт, что ты делаешь. Поэтому будь проще, и всё у тебя получится, — она на мгновение повернулась к нему, сияя медными глазами, похожими, как на темный янтарь в свету, с улыбкой заканчивая фразу, — я в это верю. Проще? Возможно и вправду стоит где-то мыслить проще? Ведь ответы… Они всегда на поверхности, верно? — Что ты хочешь? Привлечь внимание общественности? — уточнил Эдгар их общий план, — подбросить журналистам информацию о важной информации, чтобы заставить их рыть носом в поиске правды? — И не только, после того, как освободим моих коллег, надо будет подбросить информацию в полицейские участки. Думаю, придётся попросить помощи у твоего друга-енота, — беззлобно подтвердил его догадки Рампо, продолжая безмятежно идти по городу, словно на него и не велась никакая охота, в то время как Эдгар едва ли не склонялся на каждом шагу, опасаясь, что они привлекают к себе внимание. Но, на счастье писателя, всё внимание людей было привлечено к экранам, где шла реклама, ужасные новости о новых злодеяниях Агентства и обычные политические интриги. Люди погрязли в том, чтобы смотреть за чужой жизнью, отчего никогда не замечают того, что происходит прямо перед ними, в итоге проигрывая банальной невнимательности. — Перестань кланяться при каждом шаге, нас так точно заметят, — отозвался Эдогава, недовольно выпустив воздух изо рта, словно ему что-то мешало дышать. Возможно, напряжение. Ведь даже он волновался, что всё опять пойдёт не так. И Аллан, чувствуя это, тревожился ещё сильнее. В этот раз между ними не было их обычного соперничества умов. Не погоня за другим гениальным разумом, что смог обвести всех вокруг пальца, умело скрывая улики убийства. Нет. Это серьёзное дело. А По со своими антисоциальными навыками и отсутствием хоть какого-то близкого человеческого друга за столь долгий срок ощущал себя преданным собственным чувствам. Карл, конечно, давал нужный уют, но его молчание не всегда спасало писателя от разных горестных дум, которые никто не мог опровергнуть. Аллан пошёл в Гильдию не в погоне за славой, не за деньгами или властью — его мало интересовала политика организации — ему предложили, а он всего лишь согласился. Гильдия бывала везде, где только могла, увеличивая своё влияние на чужих территориях, а Эдгар, столкнувшись однажды в юном возрасте с величайшим, по его меркам, остроумным гением, хотел взять реванш. В итоге этот реванш закончился тем, что сейчас они, словно лучшие(?) друзья, идут спасать спокойствие совсем чужого для Аллана города. И ради чего ему это нужно? Не ясно. Аллан плывёт по течению уже много лет, сочиняет детективные романы, но… Никогда не может найти ответы на собственные вопросы. Он снова вспомнил Ису. Ту яркую девчушку, а впоследствии нежную шестнадцатилетнюю девушку, которую он видел в последний раз. Её плетеные косы сменились тогда на хвосты, а вот неиссякаемый энтузиазм и альтруизм словно никогда не кончался. Будь она здесь, то сказала бы: «Ты правильно поступаешь, Аллан, ведь не важно, твой или нет этот город, а важно… заслужили ли люди, живущие в нём, тех страданий, что сыпятся на них сейчас». Да, Иса знала о страданиях, о боли и страхе. Иса пережила на свой возраст не самую лучшую жизнь, но в её глазах всегда было много желания жить и делать что угодно. Она была будто птицей, которую никто не мог достать. Наверное, теперь-то она ею точно стала. Аллан едва не запнулся на камне, слегка выругавшись на английском, неожиданно ощутив какую-то странную волну, схожую каким-то с приливом, что должен был начаться сейчас. Хотя шло всё вроде как обычно. Люди ходили туда-сюда, какая-то странная девица с белой рубашкой и чёрными джинсами подходила к каждому прохожему, пытаясь что-то узнать. Издалека её было не разглядеть, кроме того, что она отличалась нехарактерной смуглой кожей, в отличие от жительниц Восходящего солнца, зато вблизи Аллан отчётливо видел, как громко спорили о чём-то двое мужчин, держа в руках деньги. — Хочешь ещё денег? Да забери ты и эту монету, старый скряга! — выругался один из них, высокий, поджарый, сузив чёрные, полные злобы глаза, глядя на седовласого мужчину, что прямо тянул к нему руку, громко требуя вернуть те самые крохотные остатки долга. И вот в руке у высокого мужчины блеснула монета, брошенная в сторону седовласого. Она мелькнула в воздухе, словно закружившись в танце. Монета была обычной, но… Видимо, у писателей высоко развита их интуиция, потому что Эдгар неожиданно резко дёрнул Рампо на себя и, не слушая его упрёков, бесшумно выдал: — Рампо, на… Он сам не понял, что сказал в тот момент, как это уже стало не важно. Взрыв Волна отбросила их в сторону, заставив упасть. Рампо вскочил первым, поднимая Аллана, что трепыхался, кое-как встав, слегка оглушенный взрывом. — Засада! — в сердцах выругался Эдогава, а По только и смог, что прочесть у него это по губам. Было понятно, что надо уходить. Взрыв Снова. Где-то сбоку. Пронзительные крики стали раздаваться на оживлённой улице, доходя до Аллана, будто через слой плотной воды. Вокруг полыхал огонь, превращаясь в густой дым, а все убегали куда-то назад, пытаясь спасти или же найти близких. Рампо дёрнул его за рукав, говоря, что и им нельзя медлить. Конечно. Если они сейчас раскроются в толпе, то тогда вера жителей в то, что это Агентство устраивает взрывы, укрепится ещё сильнее. Нельзя было этого допустить. Взрыв «Это больше, чем просто теракт», — думал Аллан, убегая с Эдогавой куда-то в одну им известную сторону. В жилую зону, в петлю дворов, подальше от взрыва. Подальше от криков и боли. Сейчас они никак им помочь не смогут. Иса бы тоже не смогла. Взрыв Когда же это прекратится?! Вдалеке послышался шум сирен. Приехала полиция, наверняка ещё спасатели и скорая. А сколько людей уже погибло? Наверное, множество. Аллан даже не решался примерно подсчитать, сколько раз он услышал звуки взрыва, а следом за ним истошные вопли людей. — Это засада? Нас могли ждать? — через бег говорил По, пытаясь понять, в чем был их просчёт, но… — Навряд ли, — сквозь редкую возможность вставить реплику в ответ, промолвил Рампо, — они просто устрашают Агентство в глазах народа. Мы были на одной из таких презентации. Вот же… Сегодня у журналистов будет много работы по очернению нас…! — Карл всем разнесёт нужные документы. Мы ещё склоним их на свою сторону, — будто с ребёнком, проговорил Аллан, понимая раздосадованность Рампо. Видеть, как люди, что восхваляли тебя, боятся и презирают, — наверное, худшее, что может с тобой случиться. Главное, что они никому не попались. Полиция сейчас будет искать ближайшие районы, поэтому им надо уходить… Надо было. Сильный порыв ветра, словно шквал, снёс их с ног, впечатав в ближайшую стену закрытого участка жилых домов. Аллан словно снова лишился слуха, правда, ругательства Рампо о том, что по прогнозу не передавали такие сильные ветра, — всё равно услышал. Едко усмехнулся, подумав про себя, что Рампо просто ещё не был в таких местах, где ветер свирепствует весь день и всю ночь. Но это где-то в обычном мире можно было говорить про столь странную погоду, а у них… Во всём были виноваты они. Эсперы. Парни приподнимались со своего несчастного положения после неудачного «поцелуя» со стеной, отметив, как едва заметно к ним приближалась какая-то фигура. Она двигалась тихо, будто кошка, но во всех её движениях царила настоящая угроза. Аллан, кажется, даже вспомнил её. Он видел, как она подбегала к каждому человеку, спрашивая о чём-то своём и не получая никакого ответа. Почему? Они её не понимали? И ответ на этот вопрос приходит тут же, когда издали слышится негромкий голос, а его владелица проступает из тумана, устрашающе взмахивая чем-то, похожим на копье с острым наконечником. Её шея была закутана в чёрный атласный платок. Взгляда девушки Аллан не видел, лишь услышал сварливое: — Так-так, кажется, мне повезло, — незнакомка говорила на английском, совсем не переходя на японскую речь, — видимо, фраза «преступники всегда возвращаются на место преступления» всё же имеет какой-то смысл. Жаль, что и вы, наверное, не понимаете меня… — голос. Этот голос был очень знаком Аллану. Будто он слышал его когда-то давно… Но он не принадлежал той, которая сейчас явно хотела убить их, нет. Он принадлежал той, кто и мухи бы обидеть не смогла, кто был за мир во всём мире, кто… Научил его некоторым чувствам. — Иса… — отчего-то хрипло вырвалось у него. Да, он слишком много думал о ней сегодня. Да и не только. Последнюю неделю она словно преследует его, напоминая о собственных грехах прошлого. А стоило только увидеть воздушных змеев здесь. В Японии. В Йокогаме. В месте, которое он теперь точно хочет спасти. Но отчего-то их карательница примолкла. Послышался звук, похожий на хлопок, и неожиданно, спустя долгую, затяжную минуту, в ответ ему вопросительным тоном послышалось: — Аллан?— Костанца… А почему люди так любят разрушения и боль? — детский голос пронзил пространство, дрожа от какого-то едкого страха.
— Возможно, они чувствуют своё превосходство таким образом, — усталый, мягкий женский голос прошёлся по темноте, словно убаюкивая, — не волнуйся, милый, нас никогда это не коснётся. Возможно, скоро… не коснётся и других.