Омут

      Скарлетт молчит. Скарлетт стискивает зубы до боли в нижней челюсти. Кулаки - до побелевших костяшек, до впивающихся в мякоть ладони ногтей.       - Малышка Сссс-каррр-лееетттт…       Не слушать этот вкрадчивый шепот, не позволять ему затуманить разум, оставаться нерушимой.       Она должна оставаться нерушимой.       - Меня зовут Скарлетт Кацен, я приехала на остров Гевир, чтобы найти работу, а ещё найти разгадку смерти отца… - бормочет, как мантру, заученные строки, но хрупкое спокойствие, царившее до недавнего времени в её душе, и не думает восстанавливаться. Все внутри неё кричит, вопит, рвётся наружу, скребя когтями внутренности, и Скарлетт всерьёз думает, что скоро окончательно потеряет рассудок.       - Думаешь, сссс-моожешшшь сссс-пряяяя-татьссся?       Ей не убежать от своих же демонов, как не получилось сбежать у отца; всё предрешено, в её голове - часовой механизм заряженной бомбы, а в самом центре груди - метка прицела.       Бредёт, не разбирая дороги, путаясь в ногах и неловко шаркая мысами туфель. Выданные ей потёртые лодочки жмут пальцы, впиваются в нежные косточки стоп, но Скарлетт упрямо носит их, как символ принадлежности персоналу отеля. Хотя лежащие в чемодане чёрные балетки так и шепчут ей: «Надень нас…ну давай же, надень…»       Скарлетт цыкает и потирает переносицу. Она точно сходит с ума, раз ей кажется, что каждый предмет вокруг хочет вступить в увлекательный диалог.       У неё начинает болеть голова от всех этих бесконечных мыслей; Скарлетт растирает пальцами виски, не поднимая глаз, пока не упирается в дверь чьего-то номера.       Она отупело смотрит на цифры, что словно разбегаются, расплываются перед её взором - Скарлетт несколько раз моргает, прежде чем осознаёт, что пришла к номеру 513.       Её обдает жаром - хочется крутануться на каблуках и бежать без оглядки, кляня себя на чём свет стоит и стыдя подсознание за то, что даже в таком состоянии привело её к нему.       Но Скарлетт не бежит. Она стоит и прожигает взглядом злосчастные цифры. Потому что желание постучать и увидеть его лицо - сильнее всяких сомнений.       Её внутренняя битва продолжается от силы пару минут. Минут, показавшихся разгорячённому мозгу вечностью. Минут, за которые Скарлетт тысячу раз ушла, но тысячу и один - вернулась.       Головная боль нарастает, и глаза застилает алая пелена - Скарлетт еле держится на ногах, неловко облокачиваясь о поверхность двери перед собой и кладя на неё ладонь. Лакированной древесине не охладить её внутренний жар, не помочь справиться с этой странной лихорадкой, и Скарлетт чувствует, что дрожит.       Пока она принимает решение, дверь номера с тихим скрипом отворяется; Скарлетт едва успевает отпрянуть. На пороге стоит Адам Синклер.       Адам… Она бегло скользит взглядом по его лицу, на доли секунды задерживаясь на испещрённой шрамами левой щеке. Скарлетт готова поклясться, что шрамы на её сердце - такие же.       - Мисс Кацен? - бархатистый голос с лёгкой хрипотцой не вытягивает её, а лишь глубже топит. Она буквально вваливается в его номер, падая собственному начальнику в руки; он едва успевает подхватить обмякшее тело. - Мисс Кацен!… - и уже тише, с нотками волнения: - Скарлетт, Вам плохо?       А она кладет голову ему на грудь, цепляясь за лацканы пиджака и втягивая носом пьянящий мужской одеколон. На удивление, Скарлетт не испытывает стыда - только странное спокойствие, разливающееся по венам.       Легче. Рядом с ним отчего-то становится легче…       Адам усаживает её в кресло и подаёт стакан воды; Скарлетт видит, как пальцы смыкаются вокруг граненого сосуда, но ничего не чувствует. В голове вновь нарастает набат.       - Вы давно брали выходной? Выглядите…неважно, - Синклер потирает шею, и Скарлетт встречается с ним взглядом. Обычно такой далёкий, отстраненно холодный - сейчас так близко; руку протяни, запутайся в чёрных смоляных волосах, притяни к себе и испробуй губы на вкус…       Скарлетт не знает, откуда пришли эти крамольные мысли, но они её откровенно волнуют.       Откровенно нравятся.       Как и сам Адам Синклер.       ..Она не задержится в его номере. Не станет объяснять причин своего состояния. И, конечно же, не будет бросаться к нему с поцелуями.       Тихо извинится за беспокойство и уйдёт.       Лелея мысли о том, что однажды в своём безумном порыве вернется снова.       Потому что когда дело касается Адама Синклера - правило «не поддаваться безумию» не работает.