Он уже не человек.

××× Тяжёлый камень тянет ослабевшие,дрожащие руки вниз своей неподъемной ношей, когда он приближается со спины к Сёнджуро покачивающимися, неровными шагами,норовя в любую секунду упасть. Упасть и окончательно обмякнуть,но при этом он держался большим молодцом,совладав со своей кошмарной усталостью и также навязчиво плёлся,еле передвигая больными ногами. Они у него слабые с самого рождения,но сейчас ему было на это плевать. "— Предатель! Ненавижу!" — хочет завопить во всю глотку Манаги, но из горла не доносится ни единого звука. Только какое-то жалкое хриплое сипение, будто кровь и слезы воедино перекрыли дыхательные пути, отрезали доступ к кислороду,а подступающая тошнота так и норовила выплеснуть наружу. Желудок скрутила неприятная,болезненная судорога,что с каждым разом становилась сильнее, из-за чего лицо мальца исказилось от дикой,неприятной боли,прошибая до самой души,заставляя отчаянно скулить как какого-то жалкого щенка. Неужели он вот так умрёт? Здесь, посреди мокрого песка у берега моря, брошенный всеми и вся,в том числе и Сёнджуро? Последний всё ещё мечется вокруг человеческого выродка, которого удачно ранил Манаги,после их драки,в результате которой и сам рыбак был искалечен не слабо. Суетится,пытаясь зажать рану непослушными, ватными пальцами,чтобы остановить кровотечение,но бесполезно. Этот ребенок умирал подле Сёнджуро,а младший Ренгоку и не знал куда себя деть от собственного бессилия. Глаза щипали от подступающих слёз при виде того,что Сёнджуро кинулся не к Манаги,а к нему,этому существу. "— Почему он? Почему не я?! Мне тоже больно,видишь?!" — снова пытается крикнуть Манаги слова,что вертелись на языке и в мыслях. Они бушевали,не давали покоя,отдаваясь гудящей,острой болью в висках. И вновь не издаёт ничего, кроме влажного хрипа откуда-то из глубин лёгких, превратившихся в гнилую губку - грязную и полностью высохшую, как и его собственная душа. Снова он на втором месте. Снова есть кто-то, кто всегда будет важнее него. Снова его бросили и хотят оставить одного. Снова. Снова. Снова. Он не хочет этого! Он не хочет,чтобы это повторилось! Он не хочет снова всё потерять! Не хочет,не хочет,не хочет! Манаги давится не то криком, не то рыданиями, и из последних сил заносит над головой булыжник,решаясь на рисковый,отчаянный шаг. Спотыкаясь и тяжело дыша, бредёт к Сёнджуро, и непроизвольное рычание вырывается изо рта. Ренгоку оборачивается в последний момент, чтобы посмотреть на Манаги с шоком в широко раскрытых, испуганных глазах цвета яркого,обжигающего огня. Манаги поднимает над головой свое импровизированное орудие возмездия, и,наконец, издаёт пронзительный, нечеловеческий крик вместо нормальной членораздельной речи. Перед тем, как поскользнуться в луже чужой липкой крови и выронить из деревянных непослушных пальцев камень, он успевает заметить только сожаление и тоску в глазах напротив. Он теряет сознание,оседая на землю, захлёбываясь в собственной крови и рвоте. ××× "— Что же ты наделал", — шепчет тихо Сёнджуро больше с переживанием,чем с упрёком, глотая едкие обжигающие слёзы, пока обрабатывал ссадины и раны на теле Манаги,который даже не противился и не брыкался. Даже по прошествии недели ему всё ещё тяжело смотреть на чужое до жути бледное лицо,словно у какого-то мертвеца. Да и походил рыбак с каждым днём всё больше на какого-то призрака: весь худой,истощенный, выглядел так удрученно и вымученно, вызывая своим ужасным видом лишь жалость. Раньше в этих выразительных янтарных глазах Ренгоку видел жизнь,но теперь... Теперь они были словно стеклянные - лишь отражали,а не показывали. И это только больше подталкивало к отчаянию. Сёнджуро не может сдержать всхлипа, глядя на Манаги и постепенно выбивался из сил,ведь его друг медленно,но верно покидал свой здравый рассудок,а вместе с ним и самого Сёнджуро. Манаги не произнёс ни слова с тех пор, как Ренгоку донёс его на себе до рыбацкого хутора. В этот старый и обветшалый,но такой родной дом для самого рыбака. Сёнджуро думал,что так будет лучше для его друга. Молчал Манаги и тогда, когда Сёнджуро его раздевал и усаживал в таз, чтобы смыть грязь, рвоту и кровь с измождённого,тощего тела. В тот момент мальчик только мог прикрывать глаза,лишь бы не видеть эти впадины и кости, видневшиеся под кожей,лишь бы не видеть эти гнойные раны, покрывающие ноги Манаги,лишь бы не видеть все эти ссадины,царапины,что буквально облепляли чужое юное тело. Нет,это зрелище не для Сёнджуро. Ему такое никогда не доводилось лицезреть и он явно не желал бы это видеть даже под дулом пистолета! Это не то,что хотел воспринимать детский мозг,который всю жизнь прожил словно в пузыре, наполненном чем-то добрым и прекрасным. Но тут... Тут лишь суровая и ужасная реальность,которую Сёнджуро не смог избежать. Молчал Манаги и тогда, когда Ренгоку переодевал его в чистое, сухое белье,кое нашлось в шкафу хутора. Это гробовое молчание не действовало бы так на нервы, если бы только Манаги при этом не смотрел так отрешённо. Так безэмоционально. Так... Пусто. "— Помнишь, как мы ловили жуков вон в той канаве? Ты тогда ещё опрокинул меня случайно в грязь, и мы пошли на море, чтобы хоть как-то отмыть испачканную одежду? Помнишь?" — спрашивает с надеждой Сёнджуро,неловко и кротко улыбаясь,желая услышать что-то положительное,хотя бы кивок. Ответом ему выступает только мёртвая тишина и такой же мёртвый взгляд рыбака в его сторону,который лишь безучастно уставился на младшего Ренгоку уже даже не моргая. "— А ракушку эту помнишь? — он машет у Манаги перед носом небольшой ракушкой,которую достал из-под пазухи,что переливалась красивым перламутровым цветом, — ты мне её подарил в знак нашей вечной дружбы,помнишь?" Манаги молчит, неотрывно таращась ему куда-то в район грудной клетки. Сёнджуро тяжко вздыхает, предварительно уложив несопротивляющегося мальчишку на футон, и только после он садится рядом со спящим телом на пол и закрывает лицо руками. И беззвучно кричит, чтобы не разбудить младшего. И кричит до тех пор,пока не уснёт из-за собственной усталости. Он устал. Он сильно устал от этого. На него давит чувство вины из-за произошедшего,ведь если бы он был внимательнее,то ничего бы этого не случилось. Если бы он в тот день не оставил Манаги одного,то всё было бы хорошо,если бы он только не задержался! Манаги и его поведение становились с каждым днём невыносимым и постепенно в светлой голове Сёнджуро всплывала мысль опустить руки. Сдаться. Это бесполезно, тот Манаги не вернётся к нему. Это уже не Манаги. Не Манаги... ××× Лунный свет станет красным на мелком тупом ноже, занесённом для слепого удара. ××× Сёнджуро едва успевает перехватить руку Манаги с острой железкой, и машинальным ударом он отбрасывает рыбака в сторону. Не зря всё-таки прошли тренировки с отцом ещё в далёком прошлом,чтобы стать охотником на демонов Удар выходит весьма смазанным - но Манаги хватает и этого. Он отлетает на пару метров и сворачивается на полу, выронив из пальцев нож,начиная что-то неразборчиво мямлить. Кашляя, Манаги трясётся всё сильнее в еле сдерживаемых рыданиях, его конечности будто живут отдельной жизнью от хозяина: пальцы обоих рук скребут по полу, оставляя длинные царапины,а после обхватывают голову Манаги,зарываясь в волосы и прикрываясь,словно пытаясь защититься от чего-то. Босые ноги,на которых то и дело виднелись синие проступающие вены и глубокие гнойные раны,которые Сёнджуро каждый день обрабатывал, елозят по тому же полу,иногда отдаваясь глухим стуком по доскам. А потом раздался истошный плач вперемешку с отчаянными неразборчивыми криками. Ему больно. Очень больно. Со все нарастающим страхом Сёнджуро понимает, что тело Манаги сейчас напоминает умирающую сороконожку,а сердце наливалось кровью,сжимаясь с такой силой от этой картины,что становилось тяжело дышать. Ренгоку не мог просто наблюдать за тем,как страдает Манаги,то и дело пытающийся подняться хотя бы на локти и нащупать тело Сёнджуро,чтобы вновь к нему прижаться. Сёнджуро хороший, Сёнджуро не обидит его. Он обещал это. Он клялся в этом. Сёнджуро единственный,кто смог разглядеть в Манаги не сумасшедшего ребёнка,ненавидящий всех и вся,а человека. Он в нём увидел мальчика,что отчаянно нуждался в опоре рядом,потерявший родителей и был оставлен на произвол судьбы жестокими людьми,готовый цепляться за любого,кто протянул бы ему руку помощи,пусть и не сразу. Манаги становится зависимым,это заметно по его поведению. Это заметно тогда,когда он прижимался к Сёнджуро, слёзно умоляя не оставлять одного и если слышал отказ,то истерил. Отталкивал от себя младшего Ренгоку и говорил,что он,как и все люди. Он тоже жестокий,он притворяется,он ненавидит Манаги! И обвиняет,и обвиняет,и обвиняет. А Сёнджуро лишь молчал,слушая очередные упрёки,сильно давящие на его неокрепшую детскую психику. Нет,он не такой,как другие и Ренгоку готов был это доказать любым способом,главное не видеть и не слышать эти до боли ранящие слова. Удивительно,что Манаги пусть и был намного младше Сёнджуро,но мог уж точно надавить на больное,лишь бы тот,кто ему стал дорог был как можно дольше с ним. И эта же участь быть тем,кого рыбак буквально боготворит, сопровождающаяся бесконечными обвинениями и мнительностью из-за нелюдимости Манаги, настигла и Сёнджуро. Сбивчиво извиняясь несколько раз за причинённый вред, он опускается перед Манаги на колени, и убирает нож как можно дальше. Мысленно Сёнджуро делает себе пометку убрать вообще всё острое и потенциально опасное из пределов досягаемости... Готовить еду он может у себя дома,а приносить уже готовое сюда. Либо же покупать то,что нужно в близлежащих деревнях. Ренгоку опасливо протягивает руку, касается растрёпанных тёмных волос корчащегося и кричащего в конвульсиях Манаги. Нежно перебирает между пальцев пряди, аккуратно,стараясь не навредить, массирует кожу головы: и тот почти сразу замирает,иногда содрогаясь и прерывисто дыша,шмыгая носом. Насторожённый. Растерянный. Как маленький,зашуганный зверёк,потерявшийся в пучине бесконечного страха и боли. Сёнджуро подтаскивает его ближе к себе и прислоняет голову рыбака к своей груди,а Манаги лишь с широко распахнутыми, мокрыми от слёз, глазами безмолвно уставился на Ренгоку,стараясь подавить в себе приступы истерики. И даже неожиданно для самого себя, Манаги резко зажмурился и крепко обвил дрожащими,щуплыми руками тело Сёнджуро в неких объятьях, стараясь прижаться как можно ближе к своему другу и всё-таки вновь срывается на очередной плач. А Ренгоку лишь поджал губы и тяжело вздохнул,успокаивая Манаги так,как он только может. ××× Манаги по-прежнему молчит. Покорно глотает и жуёт еду, принесённую Сёнджуро,который иной раз кормил рыбака с палочек,так как самостоятельно тот мало чего мог уже делать. Слушает, как Сёнджуро рассказывает ему о своём покойном,но бравом брате,отце и прочем, потому что не знал даже о чём можно поговорить. Да и разговором это тяжело как-то назвать,ведь участвовал в этом диалоге лишь младший Ренгоку,пока рыбак нагнетал и создавал своим молчанием не самую радушную атмосферу,приправленную болью и безыходностью. Манаги также безучастно смотрит на любой принесённый Сёнджуро предмет. Но - молчит. "С этим ребенком что-то не так,не приближайся даже к нему,он больной на голову!" Сёнджуро хорошо помнит эти слова,которые он слышал от жителей деревни рядом с рыбацким хутором,что его ни один раз предупреждали не водиться с изгнанным мальчишкой. Сёнджуро не знал, что с ним конкретно не так и почему других так это беспокоит. В нем нет ничего плохого,он не странный,нет! Манаги нормальный ребенок,только... Со своими тараканами в голове. Но они же есть у каждого,разве нет? Это называется особенностью! Манаги был отречён и проживал бо́льшую часть своей жизни отшельником на берегу моря, поэтому у него подкосилось доверие ко всему живому. Он знал,что может доверять лишь себе. Он не привык к социуму,редко разговаривал и по бо́льшей части молчал,к себе близко никого не подпускал, опасаясь всех и каждого. Видел в любом существе потенциальную угрозу,что желало навредить напуганному за себя юному рыбаку,который мог понимать,что кроме него самого его никто больше не защитит. Сёнджуро до сих пор вспоминает тот кровавый болезненный укус,что оставил Манаги у него на запястье, когда Ренгоку хотел лишь обнять рыбака,чтобы поддержать и утешить,ведь заметил в каком подавленном состоянии был его друг. Даже шрам остался. Кто ж знал,что любой телесный контакт Манаги воспринимает в штыки и как опасность его жизни,поэтому и защищается как может. Но Сёнджуро всё равно нравилось проводить время с младшим мальчишкой - и сейчас, приводя его в вертикальное положение, чтоб покормить, он вспоминает эти слова,что были ему сказаны. Может быть, они были правы насчёт Манаги? Может быть,это и впрямь просто поехавший головой ребёнок? Он думает, глядя на клюющего носом Манаги, что ему нет до этого дела. Правильно это или нет - решать уже не ему. Он свой выбор сделал. ××× Сёнджуро беззвучно стискивает зубы и дышит часто-часто, чтобы не разрыдаться вслух. Казалось бы, после всего, что он пережил,как смерти близких людей и тех вынужденных наблюдений за зверской и жестокой расправой над деревенским мальчишкой на его глазах,у Сёнджуро должны были атрофироваться всякие чувства. Особенно при осознании того, что в убийстве этого ребенка из деревни была прямая вина Манаги. Рыбак даже себя не оправдывал. Наоборот, считал,что этот "выродок" заслуживает смерти. Он его оскорблял,он его дразнил,значит заслужил. Сёнджуро и правда хотел бы ничего не чувствовать - да только не может. Не может ничего не чувствовать, глядя, как Манаги колесом на футоне выгибается в приступе очередного психоза,во время которого рыбак становился неуправляемым, контролируемый лишь страшной и дикой агрессией. В такие моменты к нему вообще не стоит подходить,ведь это будет стоит дорого. Одно неверное движение,одно неправильно сказанное слово и Манаги это воспримет в штыки и посчитает угрозой для себя. А с угрозами он разбирается по-своему — убивает и неважно кто перед ним стоит, какой-то ребёнок из деревни или же Сёнджуро. Не может спокойно видеть разинутый в беспомощной агонии рот, который выплевывает животные звуки вместо нормальной речи. Не может равнодушно смотреть в пустые, как чёрные дыры, провалы вместо когда-то прекрасных янтарных глаз. Эти его глаза, считает Сёнджуро, были главным достоинством рыбака. Раньше он часами смотрел на чужое безмятежное лицо, сидя рядышком на пристани,опустив ноги в воду, и акцентировал внимание ни сколько на бескрайнем море,рядом летающих чайках или на чём-то другом,сколько на этих выразительных глазах,что тянули к себе,грозясь сжечь дотла. Такие яркие. Чистые. Как солнце,что озаряло всё и вся. Как самое настоящее,что ни на есть, золото. Глаза ангела, который на проверку оказался сущим дьяволом. И всё же, Сёнджуро не может никак отделаться от ощущения, что это всё неправда. Не может такого быть, чтобы вот так вот запросто сделаться злом во плоти. Монстром, которым пугают непослушных детей. Садистом, который не имеет ни к кому жалости, желающий проливать кровь невинных. Не может ведь, да? И Сёнджуро даже знает чья вина,по которой Манаги стал таким. Он знает,что виноваты лишь они,те,кто так с ним обошёлся. Сёнджуро заставляет себя посмотреть в пустые глазницы рыбака. Манаги с полузадушенным хрипом тянет к лицу обе дрожащие ладони. Он пытается потереть место, где раньше находились его глазные яблоки, но Ренгоку не даёт этого сделать: как можно мягче отводит руки в сторону, а потом поглаживает Манаги по волосам в попытке успокоить,зная,что если рыбак снова прикоснётся к местам,где раньше были его ни с чем несравнимые глаза,то ему придёт вновь осознание того,что он сделал и как он их лишился,а дальше как по накатанной - истерика. "Ему до сих пор больно", — с ужасом проносится мысль в голове Сёнджуро, из-за чего его сердце моментально сжалось. Даже несмотря на то, что Манаги вырвал себе оба глаза месяц назад в порыве очередного психоза, ему по-прежнему больно. Настолько больно и невыносимо,что хочется выть во всю глотку,пока не сорвётся голос и рвать волосы. ××× Сёнджуро нервно сглатывает и старается не смотреть на то место,где раньше на стене висело небольшое зеркало. Именно осколком от него рыбак изрезал себе лицо до состояния ужасного, кровавого месива,видимо,специально истязая и делая увечья как можно глубже, а после Сёнджуро нашёл взглядом его,тихо всхлипывающего и истекающего кровью, среди битых осколков,отчаянно пытающийся вновь неясными звуками позвать Сёнджуро,как слепой котёнок. Волна жалости и сочувствия заполнило и без того чувственное сердечко Ренгоку,когда он наблюдал насколько жалко и ничтожно выглядел рыбак,лежавший на окровавленном полу,свернувшись калачиком,поджимая колени под себя и прикрывая собственное,изуродованное самим же собой лицо руками,задыхаясь в слезах,иногда мотая головой из стороны в сторону,начиная вновь истерить как ребёнок. Хотя,он и так ребёнок. Незрелый,юный,который ещё жизни не видел, ребёнок,испытавший давление и бремя жизни на своём больном, слабом теле. Сёнджуро недалеко ушёл. В этих осколках была частица его друга. Янтарные, чистые глаза мёртвой точкой застыли на дощатом,скрипучем полу, и Сёнджуро тогда закричал исступлённо, в панике,настолько громко,что его крик отдался долгим болезненным звоном в ушах. И закричал он ни столько от зрелища вырванных обоих с корнем глазных яблок, нет. Сколько от непривычной, безмятежной расслабленности в их бездонных глубинах. Когда эти глаза ещё принадлежали Манаги, он никогда не видел в них ничего, кроме непонятного желания мести,тягостной тоски, камнем давящей на грудную клетку,подавленности и ненависти ко всему живому. Именно это рыбак и мог видеть в том злополучном зеркале,пока Сёнджуро отсутствовал - до корней детскую прогнившую душу,что отражалась в его глазах. Когда-то она была чистой,невинной. Это было когда-то. Но люди,отвратительные беспощадные люди, уничтожили этот образ. Стёрли с лица земли,словно и не было никогда тихого и спокойного ребёнка,желавшего лишь одного - жизни. Нормальной жизни. Без этого клейма и слухов. Без этих обидных слов. Без всего этого. Как обычный ребёнок. Теперь же рыбак мог разглядеть в себе монстра. Самого что ни на есть настоящего безжалостного монстра,как и те люди,которых он так ненавидел. Это больше всего пугало и вызывало неподдельное отвращение к самому себе. Потому Манаги решил сделать так, чтобы никогда больше этого не видеть. Ни этих сходств с теми тварями,ничего другого,что могло подтолкнуть Манаги к другим радиальным мерам. Сёнджуро моргает, избавляясь от непрошенных воспоминаний, и притягивает другого мальчишку ближе, укладывает к себе на колени и крепко обнимает, успокаивающе поглаживая то по лицу,то по волосам,пытаясь хотя бы немного утешить чужую боль,но понимал,что навряд ли это возможно. Он знал, что Манаги ненавидит любые проявления заботы,или же если быть точнее,не привык к ним,ведь то,как к нему относились оставили заметный и глубокий след на искалеченной душе рыбака - но теперь тот даже не шевелится, вяло позволяя взять себя на руки и утешить. Он в этом сейчас нуждался, считает Сёнджуро. Хотя,он бы и сам сейчас был бы не против утонуть в чьих-либо объятьях. В объятьях Манаги,как это было раньше. То,как они сидя на пристани и прижимались друг к другу в еле заметных объятьях,было вполне приятным воспоминанием. Губы Манаги непрерывно дрожат, потрескавшиеся,искусанные до крови и в результате опухшие, пока Сёнджуро с особым трепетом и нежностью шепчет ему на ухо мимолётные утешительные слова, бережно покачивая его из стороны в сторону,словно маленького ребёнка: "— Всё хорошо. Я с тобой, здесь и сейчас. Это главное, слышишь?" Осталось ли в его друге хоть что-нибудь человечное?.. Или, ослеплённый ненавистью к людям,что жестоко обошлись с ним - буквально - он потерял не только способность говорить, но и чувствовать что-то, помимо опустошающей и всепоглощающей злобы,жаждущий правосудия и мести? Сёнджуро не знает. Не хочет знать, если на то пошло. Он только знает, что Манаги - всё ещё его друг,который нуждается в любви, заботе и внимании, и останется им до самой смерти,а чья именно это будет смерть... Покажет лишь время.