Привет фром спэйс!

      Все данные для перехвата управления кораблём сохранились в лучшем виде, и теперь оставалось только хорошенько похимичить, чтобы направить его в нужную сторону, а именно — навстречу себе.       К большому удивлению Николая, Константин решил взять всю операцию в свои руки. Правда, для этого руки пришлось искать на чёрном рынке и наскоро прикручивать вместо округлых Костиных «лапок».       Обретя почти человеческие, хоть и железные, конечности, Костя удовлетворенно скрипнул пальцами и приступил к делу. Внутри робота ему больше не нужен был кислород, но когда пришло время нажать на решающую клавишу, он по старой привычке задержал дыхание.       Введенные координаты замигали зелёным, маленький треугольник, обозначающий корабль, на минуту замер, а после взял уверенный курс к планете, на которой теперь находилось сознание его владельца.       Теперь можно было ненадолго выдохнуть. Костя оторвал уставший взгляд от экрана и подошёл к распахнутому окну, за которым сочной зеленью бушевал июнь.       Ещё каких-то полгода назад Косте было плевать на все эти красоты природы, а сейчас он смотрел на высокое ясное небо, на изумрудные волны травы, которые ветер гнал через поле до самого горизонта, и думал только о том, что всё это — живое, и он хочет снова стать среди этого живого мира своим.       — Красиво… — выдохнул он и тут же смутился от своего внезапного порыва.       — А как же, всё-таки Куинджи! — значительно произнес подошедший Коля. — И, главное, всё настоящее! Надо же было выдумать — целую планету превратили в картинную галерею, ещё и живую! Только вот туристы эти мешаются… всё впечатление сбивают!       Он указал на группу людей, которые с воплями восторга бегали по полю и снимали всё вокруг на нейрофоны.       — А с гостиницей это они удачно решили. Слышь, Кость, там окна в столовой на «Девятый вал» выходят, ну и зрелище — кусок в глотку не лезет!       Николай было потянул Костю смотреть Айвазовского, но тут крики туристов стихли, а в номере стало темно.       Обернувшись к окну, они увидели зависший над полем космический крейсер. Чёрная махина невероятных размеров загородила собою солнце, а громадная надпись «Барагозин-1» на борту подсказывала, кого благодарить за затмение.       — Мой хороший! — завопил Константин, обращаясь то ли к кораблю, то ли к своему прилетевшему телу, и перемахнул через подоконник в высокую траву.       Он нёсся, не помня себя. Наконец крейсер опустился на поле и по трапу с ковровой дорожкой засеменил Павел. На лице у него поочередно сменялись выражения возмущения и неуверенности, но Костя не замечал ни его, ни его лица, а видел только собственную фигуру, робко высунувшуюся из темного проема корабля.       Он знал, что теперь всё будет хорошо. Как именно — не важно, ведь важнее всего — встретиться с самим собой, и сегодня ему это удалось.