Высокая практика воспитания

      Майское солнце било в просторные окна интерната, выманивая погулять, а может, даже и искупаться. Но двоим, сидевшим в кабинете директора, было не до погоды.       - Ну и что же мне с этим делать, а, Дубцов?       Вопрос был сугубо риторический, и любой нормальный человек в ответ бы просто промолчал. Но это же Дубцов.       - А вам обязательно надо с этим что-то делать?! - с этаким беспомощным вызовом.       Невзрачный, вихрастый, с невнятно-русыми волосами и парой прыщей на лбу. В наше время у подростков прыщей обычно не бывает, но это же Дубцов. Тощий, голенастый. Годика через три вытянется еще, раздастся в плечах, нальется медвежьей силушкой. А пока что просто неуклюжий мальчишка, большелапый щенок. Вот как есть - щенок. И это в том возрасте, когда большинство мальчиков уже заглядываются на девочек, причем взаимно. А этот... Ладно, не отвлекаемся. Разговор важный, сейчас главное - не упустить.       - Я даже и не знаю... А сам ты с этим ничего делать не собираешься?       - Не собираюсь. Я для себя пишу.       - И товарищам не показывал?       Казалось бы, естественный вопрос, да? Скривился, губы поджал.       - Не показывал.       - А можно спросить, почему?       - Засмеют.       - Откуда ты знаешь? А вдруг не засмеют.       - Знаю, и все. Им такое не интересно.       - А тебе интересно? Ну не обижайся, я просто так спросил. Ежу понятно, было бы не интересно - ты бы не писал. Просто... странно как-то.       Вот чем Дубцов хорош - он ведется. Есть такие упертые, которые на заброшенные крючки просто не ловятся, и все. Ну, на этих у нас свои методы имеются. А с Дубцовым разговаривать - все равно что в теннис играть. Подачи он отбивает машинально, даже не задумываясь, хочет ли он это делать.       - Что странно?       - Нет, я все понимаю: романтика, приключения, поединки... Но все-таки обычно ребята твоего возраста под «романтикой» понимают другое. Путешествия, экспедиции, открытия, незнакомые планеты, грандиозные стройки... Я, знаешь, тоже роман писал. Я-то уже постарше был, школу закончил. Но роман был совершенно дурацкий: про освоение Энцелада. Энцелад тогда был еще мало исследован, я там такого наворотил... Ладно, не о том речь. А у тебя... Интриги, убийства, отравления... И войны, войны, бесконечные войны. Война как единственное достойное занятие человека. У тебя все сколько-нибудь похожие на людей персонажи заняты исключительно войной, ты заметил? Средневековье какое-то.       - Семнадцатый век, - мрачно поправил Дубцов. - Семнадцатый век нифига уже не средневековье, наоборот...       - Вот именно! У тебя же и семнадцатый век какой-то странный! Где развивающаяся наука? Где Галилей? Где Декарт? Где Паскаль? Где брожение умов и яростные споры об устройстве мироздания? Ты бы хоть Сирано де Бержерака почитал для общего развития... Где великие географические открытия? Изобретения? Промышленность где, в конце концов? Да они... они у тебя за пятьсот с лишним страниц даже в театр не сходили ни разу! И это называется семнадцатый век?       Пожалуй, перегнул ты палку, товарищ директор. Вот сейчас как обидится...       Нет. Не обиделся. Принялся всерьез объяснять. Ну это же Дубцов.       - Это у них все есть. Но это за кадром все. Я пишу про то, про что мне интересно.       - Так вот я же и пытаюсь понять, что тебе интересно.       Замялся. Подбирает слова. Да, говорит он явно хуже, чем пишет... Такое, кстати, частенько бывает с вот этакими замкнутыми. Хочешь поговорить нормально, по душам - хоть в переписку вступай... А хорошая идея, кстати. И почему этого в инструкциях нет? Надо внести. Нет, не дневники, а именно личная переписка с учителем...       - А учителю, кстати, ты почему ничего не показывал?       Замкнулся. Смотрит в стену.       - Нет, серьезно?       - Это обязательно?       - Нет, не обязательно.       Дневники - да, обязательно, а личное творчество... Ну, подразумевается, что учитель знает, иначе какой же он учитель. С самого начала знает, а не случайно нашел, когда на него тетрадка из тумбочки вывалилась.       - Но я бы своему учителю показал непременно. Я ему, кстати, и посылал первые отрывки. Он же меня и отговорил идти в биологи, а предложил сразу в педагогику.       - Не хочу.       Решительно и бесповоротно. Дубцов вообще-то малый покладистый, но уж если упрется... долби не долби, все равно что в каменную стенку кулаком стучать.       - Ну хорошо, а что я читал - ты не против?       «Порядочные люди сперва спрашивают, потом читают!» - сказал бы я на его месте. Но нет, это же Дубцов.       - Вы - ладно. Вам можно.       - Спасибо.       Нет, понятно, что любой текст пишется все-таки для того, чтобы его кто-то прочел. «Для себя» никто не пишет, враки это - просто бывает, что желанный читатель недоступен, как... как желанная девушка. Бывает, что он еще не родился, или наоборот, умер двести лет назад. Но все равно - лестно... Товарищам не показал, учителю - ни за что, а тебе, Рубен Амбарцумян, пожалуйста! Ощущение избранности - дело такое... соблазнительное.       - Но вот мне же и интересно: что тебе интересно? Лошади, вино, дуэли, какая-то замшелая роскошь, ковры, кружева, хрусталь... сапфиры какие-то! Кому в наше время нужны сапфиры? Ну сходи к физикам, в институт высокого давления или физики Солнца, тебе этих сапфиров понаделают с любыми характеристиками, каких захочешь. Вон, пожалуйста! - беру в руки темно-синий булыжник весом грамм в двести, который лежит на столе вместо пресс-папье, подкидываю его в воздух. Булыжник сверкает на солнце, по кабинету разлетаются синие искры. - Хочешь, подарю?       Дубцов мотает головой. Ну и хорошо, что не хочет. Камень-то не просто камень, а подарок... память о том, что давно бы пора забыть.       - Вы не понимаете, - говорит Дубцов. - Сапфиры, лошади, вино, роскошь... это не главное. Это как бы... ну, символ, что ли. Нет, не знаю, как сказать...       - А главное что? Унять Степанова с его компанией? Кстати, если что - ты отдаешь себе отчет, что убивать его не обязательно, вполне можно обойтись менее радикальными методами?       Краснеет, мотает головой.       - Не собирался я его убивать, ну вы что! И вообще, что за ерунда - Степанов! Я не об этом говорил.       Он умолкает, и в этот раз похоже, что насовсем. Если Дубцов не знает, как сказать, говорить что попало он не будет. К словам он относится чрезвычайно ответственно.       - «Пока вы при мне, вы чужой добычей не станете»?       - Да! - радостно выпалил он и тут же залился краской до ушей. Приятно, когда тебя наконец поняли - приятно, но стыдно. Хотя чего уж тут непонятного. Высокая теория воспитания, конечно, замечательная вещь, но на таких, как Дима Дубцов, она неизменно спотыкается. Может быть, интернаты вообще не для них. Хотя без интерната, наверно, было бы еще хуже. Общался я с его мамой, и письма ее читал. Странная женщина. Еще не старая, по-своему довольно привлекательная, при этом отчего-то обиженная на весь свет, и похоже, что в первую очередь на Димкиного отца-героя. Причем такое впечатление, что на Димке она за отца отыгрывается. Хорошо еще, что в интернат его отправить согласилась. Даже удивительно. Обычно такие дамочки закукливаются дома с ребенком и воспитывают его как считают нужным... А нам потом разгребать то, что выросло.       Короче, теорией и стандартными методами тут не обойтись. Тут требуется тонкая, индивидуальная работа.       - Я на каникулах в Карелию еду. Первозданная природа, заповедные болота, ели, байдарки, реки, грибы, пороги, комары... романтика, короче. Хочешь со мной?       У, как глаза просияли! И тут же, не раздумывая:       - Я не могу. Я маме обещал, мы с ней... мы всегда на дачу ездим вместе на все каникулы.       - А я не спрашивал, можешь ты или нет. Я спрашивал: хочешь?       Мнется, жмется...       - Хочу...       - С мамой я попробую договориться. Не выйдет... что ж!       И небрежно пожимаю плечами. Выйдет, я думаю. Я, знаете ли, бываю очень убедителен, когда надо. Работа такая!       Беру гитару, начинаю настраивать.       - Хочешь, спою что-нибудь?       Вообще-то петь я предпочитаю в большой компании, вечерами у костра. Но индивидуальная работа начинается именно с таких вещей.       - «О ветрах далеких»?       - Ладно. Сейчас, погоди, что-то струны поехали...       Я настраиваю гитару и размышляю. Мишку Арамоненко, по-хорошему, надо бы гнать из учителей к чертовой матери. Он же талантлив, вот в чем проблема. Ему все дается само. Он яркий, он обаятельный, ребята от него без ума. Ему бы вожатым быть, коллективные мероприятия организовывать для шумных компаний да байки травить в кругу восхищенных пацанов. И кто его только в учителя продвинул? С девятью из десяти он находит общий язык без труда, это верно. Проблема в том, что этим девяти учитель как раз нужен меньше всего. У них и так все в порядке, а если что не в порядке, само наладится с возрастом. А таких, как Дубцов, которым учитель именно и нужен позарез - этих наш милый Арамоненко заранее списывает в утиль. Они, мол, не такие. Некачественные. С гнильцой. Сырье не того сорта... То-то Дубцов его и увековечил. «Капитан Арамона», ишь ты! Интересно, до капитана Арамоны Миша дочитал? Наверняка дочитал, то-то и прискакал ко мне как ошпаренный. Между прочим, Дубцов-то наш, «не от мира сего», как его Миша охарактеризовал, Мишеньку раскусил и наизнанку вывернул. Со всем его тщеславием, со всем его стремлением покрасоваться, быть популярным, с амбициями этими дешевыми... Гнать, гнать из учителей поганой метлой! Пусть на овощную базу идет, картошку там сортирует... Хотя как сказать: в наше время за такой процент отходов и в овощехранилище по головке не погладят. В следующую же аттестацию я ему такую характеристику напишу...       А с другой стороны - ну выгоню я Арамоненко, и дальше что? В учителя, между прочим, очередь не стоит. Наоборот, учителей вечно не хватает. Работа собачья, по идее вроде как и почетная... но девицы им на шею вешаться почему-то не спешат! Не то что десантникам. Тем более, что работа ничем не лучше, чем у десанта. Что толку, что он на Земле сидит безвылазно, если он все равно все время отсутствует? У него в голове восемь чужих детей, ни на что другое ни времени, ни сил не остается. А то я не знаю, как это бывает...       Я еще раз провел по струнам - гитара наконец-то откликнулась правильным аккордом.       - Ну, слушай...       Закатное солнце било в просторное окно, озаряя склонившегося над гитарой черноволосого мужчину с хищным профилем - и застывшего напротив нескладного подростка, похожего на породистого щенка. Может быть, на этот раз у них все получится...