Темный омегаверс, биологическая детерминированность и БДСМ 24/8

Феномен фанфикшена появился задолго до интернета, и уже в 80-х годах прошлого века стал предметом изучения в академической среде. Более того, жанр слэш появился тогда же и, естественно, не мог не заинтересовать литературоведов и специалистов по массовой культуре. Но поскольку конец 70-х и 80-е были моментом расцвета гендерных исследований и феминистского движения в академии, родилась своего рода легенда-истолкование природы слэша. Слеш-проза всегда была женской литературой, и, соответственно, возникла теория, будто она является попыткой получить своего рода моральную компенсацию за несправедливость в реальной жизни. Поскольку в жанре слэш ценром являются однополые отношения, это уравнивает партнеров и созидает полную гармонию на социальном, эмоциональном и физическом уровне. Такое легендарное обоснование в роли универсального истолкования слэш-литературы неверно чуть больше, чем полностью. Тут даже не требуется глубоко копать (но я копнула!), нужно лишь прислушаться к стоящему на фикбуке стону по поводу засилья романтизации абьюзивных отношений и стокгольмского синдрома. Как бы ни хотелось от этого откреститься, но мы вынуждены признать, что фанфикшен и любительская литература (ориджи) полнятся сексуальным и психологическим насилием. Более того, большинство мега-популярных слэш работ содержат данную компоненту в той или иной степени. Как я уже говорила некогда в другой статье, крайнее проявление слэш-фантазии – это омегаверс. Причем омегаверс можно разделить на два основных вида. Первый назовем условно «светлый», в котором акцент делается на развитие отношений в более-менее нормальной обстановке, на приключения, любовные перипетии, особенно кавайные моменты, связанные с рождением детишек и заботливым отношением альфы к своему омеге. Однако существует и совершенно иная сторона данного жанра, и я не побоюсь банальности, назову такой омегаверс «темным». Здесь можно обнаружить царство насилия, классизма, сексизма, сексуального рабства, торговлю людьми, насильственные браки, нездоровые привязанности, изнасилования, грубый секс и еще много интересных названий со словами «насильственный» и «сексуальный». Собственно, все, что женский пол переживал из покон веку и переживает до сих пор. И над всем этим в омегаверсе довлеет биология. Возникает естественный вопрос: почему писательницы и читательницы (автор данной статьи инклудед) испытывают стойкий интерес к изображению подобных вещей, которые ни за что не захотели бы сами пережить в реальной действительности? Есть все основания предположить, что схема отношений в «темном» омегаверсе затрагивает некие глубинные травмы самого читателя и автора. Лично я уже не первый раз испытываю такое чувство: я бы не стала читать этот текст, потому что он откровенно наивный, детский и смешной, если бы не американские горки в отношениях абьюзера и жертвы, которые меня безумно раздражают своей иррациональностью, но при этом приковывают все внимание. Даттон и Пейнтер в 1981 году выдвинули теорию «травматической связи» (traumatic bonding), согласно которой, во-первых, человеческое существо запрограммировано устанавливать прочные связи с себе подобными. Во-вторых, эксперименты показывают, что прочная травматическая связь возникает при наличии двух условий, причем не только у людей, но даже в экспериментах с животными. Первой составляющей является значительная разница в количестве власти, которым обладают участники тандема абьюзер-жертва. Власть может быть реальной, а может быть совершенно иллюзорной, но в ее наличие жертва начинает верить, не требуя серьезных доказательств. Процесс привыкания к ощущению собственной беспомощности протекает стремительно. Всего за несколько дней участники экспериментов вживались в симулированное бесправное положение и жестокое отношение к ним других участников, игравших в обладание безраздельной властью. Вторым, более неожиданны компонентом, необходимым для развития привязанности к абьюзеру оказался цикл наказания и положительного подкрепления. Даже щенки в экспериментах проявляли более очевидные признаки привязанности к дрессировщику, который попеременно был ласков и агрессивен, нежели к человеку, который относился к ним все время ровно и доброжелательно. Бьет, значит, любит, господа! В протекании цикла абьюзивных отношений выделяют три стадии: нарастание напряжения, агрессивный выплеск, ремиссия. Во время ремиссии наблюдаются столь любимые читателями обнимашки-нежности, нэжЬный секс, обещания исправиться, поездки на Мальдивы и прочая милота. В более ускоренном варианте это момент, когда после изнасилования или исключительно грубого секса с сомнительным согласием омеги последний прижимается к груди альфача, мурлычет, а альфа обнимает его своими сильными, волосатыми руками. Эпизоды отката к нормальности в абьюзивных отношениях (в противовес постоянной жестокости) создают иллюзию того, что все в руках жертвы, что она может сделать что-то такое, что изменит абьюзера, а если ничего не меняется, - это ее ошибка и слабость. Да, сделать из чудовища прекрасного принца – именно тот ложный путь, который дает жертве ощущение собственной значимости. Тут вступает еще один механизм, который лежит в основе стокгольмского синдрома: «If you can’t beat them, join them” (Если не можешь их победить, присоединись). Соответственно, какую динамику мы наблюдаем в «темном» омегаверсе? 1) Отношения между альфами и омегами определяются биологией. То, против чего боролись феминистки на протяжении нескольких веков, возвращяется в фанфикшен в виде одной из мощнейших сексуальных фантазий. Закрепление неравенства на биологическом уровне, неспособность контролировать свои драйвы ввиду наличия естественный циклов, попытка подавить или замаскировать эти биологические особенности лекарствами или косметическими средствами и (О, сладостное!) разоблачение. 2) Социальный статус альфы и омеги зачастую подчеркивается с помощью экономических аспектов. Альфа – очень часто богат, элитен, старше по возрасту, имеет лучшее образование, опасен. В то же время омега – существо подчиняющееся, может быть рабом, безусым юнцом (underage – частая метка) или хотя бы секретарем крупного босса. Что интересно, в реальных исследованиях показатель финансовой независимости был гораздо лучшим предиктором способности разорвать нездоровые отношения, нежели черты личности жертвы. В «темном» омегаверсе омега часто ставится в абсолютную зависимость от альфы с помощью договоров купли-продажи, связывается узами насильственного брака, или же ему просто некуда идти. 3) Многие произведения о сложных отношениях между альфой и омегой читаются именно ради описанного мной ранее цикла напряжение-взрыв-ремиссия. Этот круговорот волнами прокатывается от начала и до конца текста, делает несколько оборотов по ходу сюжета. Омега бунтует, причем, каждый раз все с большей силой (личностный рост героя… ну, какбэ), но в большинстве своем работы заканчиваются на позитиной или хотя бы меланхолической ноте. Мы все, так же как герой-омега имеем предвзятую надежду на исправление чудовища, потому что осуществление оного психологического кульбита позволило бы нам самим чувствовать себя всемогущими. Как приятно быть тем единственным, ради которого медведь становится котенком! Вообще, данный сюжет можно легко разглядеть у Шекспира в «Укрощении строптивой», где Кэтрин, желающая выйти за рамки своего социального предназначения, подвергается самому настоящему физическому и моральному издевательству со стороны Петрукио, но в конце проникается к мужу гораздо большим уважением и любовью, нежели сестра, с которой ее собственный жених обращался исключительно нежно и несмело. 4) Одно из самых часто предпринимаемых действий абьюзера – это ограничение контактов жертвы. В «темном» омегаверсе это наблюдается весьма часто. В результате происходит следующее: внимание омеги замыкается на альфе, и последний становится почти единственным источником как горестей, так и радостей. Во время ремиссии он осуществляет мощное положительное подкрепление, ему есть, чем соблазнить омегу (ведь он как правило богат и шикарен в постели). Попытки завязать отношения с кем-то другим, если они включены в историю, все, как на подбор, завершаются тем, что новая пассия недостаточно харизматична по сравнению с «истинным». 5) Наконец, в огромном количестве работ подобного плана омега в конце концов соглашается на роль «домохозяйки». Для меня в этом плане чрезвычайно показателен фик Alter по фандому «Доктор Лектер» автора luvkurai, в котором Лектер тайно проводит Грэму гормональную терапию, делает из альфы омегу, но в конце Грэм счастлив быть битой и оттраханной женой, которой не позволено выходить из дома без Лектера. Он весь покрыт синяками и укусами – знаками владения, – но счастлив замкнуться в одиноком существовании, где есть только бурный секс и освобождение от решения жизненных проблем. Ну, пирожки еще… Тут собственно и вспоминается одна из наиболее серьезных и сложных БДСМ игр – 24/7, –когда саб отдается во владение дому, становится его рабом и игрушкой, но в замен получает покровительство дома, передает ему бразды правления вместе с заботами о реале. Проводя параллель с БДСМ, хочется отметить, что большинство людей склонны быть как раз сабами, нежели доминировать, и немаловажную роль здесь играет вопрос отказа от ответственности и передача ее в руки более сильному. Некоторые высказывают даже такое мнение, что саб – это не униженное существо, а лентяй, которого обслуживает доминант, заботящийся о его сексуальном удовлетворении. Некая крупица правды в таком взгляде, пожалуй, имеется. Во всяком случае, когда БДСМ не очень «серьезен», сделан из подручных средств и лишен определенной эстетики, во многом так и получается. Судя по тому, насколько часто метка БДСМ встречается на фикбуке, фантазия эта весьма популярна, но, когда для писателя и читателя она остается чисто умозрительной, кажется, что чего-то не хватает в этой игре – настоящего страха. Поэтому в произведениях «темного» омегаверса происходит попытка правила БДСМ перенести на жизнь, а жизненные реалии сделать такими же безопасными, как игра БДСМ. Если БДСМ в реале – это лишь очень осторожная игра в абьюз, неравенство и циклы напряжения-кульминации-отката, то в «темном» омегаверсе все становится болезненной реальностью. НО отсутствие ощутимых последствий, как физических, так и психологических, - это то, что очень хочется позаимствовать из игрушечной жестокости БДСМ. Необходимость жестокости и невозможности вырваться из отношений с насильником объясняется прежде всего биологической детерминированностью: омега не может ничего с собой поделать во время гона, им движут звериные инстинкты, так же как альфой, который не может не изнасиловать. Я предполагаю, что биологический детерминизм – это спонтанно родившееся, неосознанное оправдание наиболее темным человеческим страстям, а также самому любованию этими страстями.