Как приручить змею

Земной путь — череда случайностей, и поди догадайся, какие из них имеют высший смысл, а какие нет. Но, все-таки, некоторые случайности бывают фатальны. Когда некто отправил Гермионе проклятое письмо с жалобой, он запустил цепную реакцию, приведшую в результате к череде некоторых событий, в корне изменивших всю её жизнь. Всю ночь после инспекции Гермионе снились красные глаза, с ненавистью глядящие на неё из тёмной глубины памяти. Взгляд, который она стремилась забыть, спустя десять лет ожил и все её потайные страхи вернулись, обрушились на неё, как снежная лавина и вернули в прошлое туда, где над её головой постоянно висела опасность быть убитой. Она ворочалась, просыпалась и в страхе, каждый раз, смотрела на окно, словно боялась, что вот-вот в нём покажется бледное змеиное лицо без носа и костлявая рука утащит её в могилу. Утром сам Министр Магии прислал ей срочного патронуса, приглашая к себе в кабинет как можно скорее. — Мисс Грейнджер, прошу вас, проходите, присаживайтесь, — Кингсли сидел за столом и внимательно изучал какие-то документы, самопишущее перо делало пометки в блокноте, но как только Гермиона зашла в кабинет, перо тут же упало на стол и затихло. — Стесняется, — усмехнулся Кингсли покосившись на писчую принадлежность, — не любит, когда кто-то чужой за ним наблюдает. Гермиона неловко промолчала и так же неловко села на стул, едва заметно поморщившись — копчик болел. Министр сначала улыбался и, кажется, хотел продолжить шутить про перо, однако потом он что-то вспомнил и стал серьёзным. — Как прошла ваша вчерашняя инспекция в Азкабан, мисс Грейнджер? — Никаких нарушений не выявлено, сэр, я предоставлю отчёты в конце недели. Он уже знал. Конечно он не мог не знать, наверняка ему доложили вчера быстрее, чем Гермиона успела покинуть пределы тюрьмы. Она прекрасно это видела, Министр выглядел взволнованным, он сидел в кресле, но постоянно ёрзал и вздыхал. Кажется, вчерашнее событие действительно было важным, раз уж оно могло так сильно потревожить Кингсли. — Вам удалось вступить в контакт с нулевым. Кингсли смотрел на неё в упор. Он не спрашивал — констатировал, так торжественно и серьёзно, что Гермиона почувствовала острую необходимость себя как-то оправдать, как будто она преступление совершила. Впрочем, правда ведь почти совершила — Найлс сказал, что близко к Волдеморту подходить нельзя и уж тем более трогать его. А она нарушила инструкцию, довела экс-Тёмного Лорда до ручки, так что он был вынужден подать голос и прогнать её из своего логова. — Он мне нахамил, назвал грязнокровкой и приказал выметаться прочь, — девушка хмыкнула и незаметно коснулась предплечья в том месте, где выцарапанный шрам прикрывал рукав белой блузки. — Если это можно назвать контактом… — Он десять лет молчал. Ничего… никакие методы не срабатывали. А вам он сказал… много слов. — Зачем вам так уж было необходимо с ним разговаривать? — Информация. Вы сами должны это понимать. Нам нужна информация. — Он не сказал ничего полезного. — Да, я знаю, — Кингсли кивнул головой, — но всё равно, ты — невероятная, Гермиона. Он так быстро перешёл на «ты», что Гермиона даже растерялась. А потом поняла, что сейчас он попросит. Сейчас, за этим свойским неформальным объяснением непременно последует дружеская просьба. — С невыразимцами он разговаривать снова не захотел. — Не тяни же ты резину, говори прямо! — Гермиона почувствовала неприятную тяжесть в животе и щекотливое волнение. — У меня к тебе… просьба, Гермиона. Предложение. Попробуй его разговорить. Нам важно всё, что он может рассказать. — Я не думаю, что это получится во второй раз, Кингсли. Это вышло случайно, он меня узнал и разозлился. Но я думаю, во второй раз он вряд ли заговорит. В лучшем случае пошлёт меня подальше, в худшем... в любом случае, делиться важной информацией Волдеморт со мной не будет. Это же полный бред. — Именно поэтому я тебя прошу. Это не приказ, не задание — это просьба. Попытайся. Если получится, понимаешь? Вдруг? Ты получишь официальный доступ ко всем материалам, неужели тебе самой это не интересно? — Кингсли, он жуткий, — голос у Гермионы дрогнул, когда она вспомнила свой вчерашний визит в логово «василиска». — Я это психологически не потяну. — Сейчас он безопасен. — Ты сам то в это веришь? Кингсли промолчал. Гермиона не знала что ему ответить, меньше всего ей хотелось контактировать с Волдемортом с одной стороны, но с другой стороны… получить доступ в секретную зону, особенное расположение Министра и, возможно, стать единственным человеком, взявшим у Волдеморта «интервью». В конце-концов, вероятно он не захочет с ней говорить, а значит, она просто скажет Кингсли, что ничего не вышло. Что ей стоит сходить туда ещё один раз? Она просто больше не будет нарушать инструкции и подходить к монстру слишком близко. Что ей стоит? — Хорошо, я попробую, но ничего не обещаю.

***

— Близко не подходите. Не дотрагивайтесь. Не смотрите ему в глаза. Найлса сегодня не было, Гермиону встретил другой невыразимец, он был высокий и плотный, и представился Крокером. — Найлс объяснял мне вчера. — Вам нужно расписаться в журнале по технике безопасности, мисс Грейнджер. — Конечно. — Если, вдруг, почувствуете тяжесть в голове, боль в груди или одышку, немедленно зовите охрану. Тревожной кнопкой вас снабдят. — Одышку? — Гермиона удивилась. — В камере нехороший фон, — стал объяснять Крокер, — некоторые остатки его магический ауры просачиваются вокруг, волшебник, не контактирующий с тёмной магией, первое время может испытывать физический дискомфорт. Даже воздух вокруг него был ядовитым, Гермиона почему-то даже не удивилась. Она расписалась в журнале, дождалась, пока с двери снимут сеть запирающих чар и вошла внутрь. Он лежал на боку, повернувшись лицом к стене, совсем, как вчера. Та же скрюченная тощая фигура. Только в этот раз он никак не отреагировал, когда дверь его камеры открылась. Гермиона неуверенно прошла внутрь и дверь за ней закрылась, оставляя её наедине с обитателем этой маленькой преисподней. Ей стало снова страшно. В попытках как-то привлечь внимание узника, она неловко покашляла, однако Волдеморт не пошевелился. И что ей теперь делать? Стоять тут, как истукан в надежде, что эта сволочь захочет поболтать? Следовало, наверное, его окликнуть. Но У Гермионы неожиданно пересохло в горле и открыв рот, она не смогла исторгнуть из себя ни звука. Она просто физически не могла обратиться к нему. Ей снова стало так страшно, что она не могла заставить себя позвать его по имени, словно это могло как-то его освободить сейчас и заставить на неё напасть, словно произнесённое имя вслух могло обратить его оковы в прах и освободить. Вспомнив, с какой ненавистью Реддл вчера на неё смотрел, девушка поёжилась и у неё снова разболелся копчик. Так она простояла, наверное, минут десять, бездумно пялясь в Волдемортову спину. В какой-то момент она заметила, что спина слегка подрагивает. Она решила подойти чуть ближе и сделала несколько неуверенных шагов к кушетке. Спина вздрогнула заметнее. Гермиона сделала ещё шаг. Спина снова вздрогнула и лопатки на ней зашевелились, свидетельствуя о том, что монстр подобрался и напрягся. Готовится на неё напасть, не иначе. Выжидает, что она подойдёт на то расстояние, с которого он сможет до неё дотянуться, чтобы придушить. Гермионе стало не по себе, однако, собрав всю свою гриффиндорскую отвагу, она сделала по направлению к Волдеморту ещё три шага и оказалась теперь возле его лежанки. — Мистер м… И как ей его называть? Реддл? Это могло вывести его из себя, Гарри рассказывал, что Волдеморт ненавидел своё магловское имя. Тёмный Лорд? Волдеморт? Пожалуй, ей следовало подумать про это заранее. Проще всего было называть его «нулевым», или «заключённым под нулевым номером», но Гермионе показалось, что это точно не расположит к ней «собеседника» и не вызовет у него желания с ней поговорить. Под номером его наверняка называли невыразимцы. И с ними он не разговаривал. Значит, проще всего будет называть его так, как он сам этого хотел. — Мистер… Волдеморт? Это прозвучало до того нелепо, что Гермиона даже невольно улыбнулась, от чего страх внутри немного поутих. Услышав своё имя, монстр часто задышал, дыхание у него было хриплое и Гермионе показалось, что он ещё что-то прошипел, хотя, возможно это просто разыгралось так её воображение? У страха глаза велики. — Мистер Волдеморт? — сказала она чуть смелее. — Вы меня слышите? Слышит, конечно. Но игнорирует. Девушка почувствовала лёгкое раздражение. Мог бы просто снова сказать «пошла вон», к чему это молчание? Чтож, Кингсли просил разговорить заключённого, если она сейчас просто уйдёт, то потом её будет мучить совесть, что она плохо пыталась. Она ведь знала, почему именно монстр с ней заговорил в прошлый раз. Она до него дотронулась. И сейчас ей следовало сделать то же самое. Гермиона снова протянула руку, подавив приступ тошноты и быстро ткнула его указательным пальцем между лопаток. Когда Волдеморт вздрогнул и подскочил на кушетке, Гермиона отшатнулась, как и вчера, только не упала в этот раз, удержалась на ногах. Он был весь чёрный, Гермионе сперва показалось, что это его тело опять начало мутировать, но приглядевшись, она поняла, что это были гематомы. Всё его лицо было покрыто почерневшими гематомами. Красные глаза расфокусированно смотрели куда-то мимо Грейнджер, монстр озлобленно шипел, как и вчера, и она увидела, что под носом и в уголках рта у него запеклась кровь. Он, как и вчера, попытался отползти и забиться в угол, но, когда он облокотился рукой о кушетку, то его рука подогнулась и он неловко свалился на пол, запутавшись в коротких цепях. Гермиона взвизгнула и отпрыгнула назад так, словно эта змея сейчас на неё прыгнет. Волдеморт, конечно не прыгнул, он глухо застонал, оказавшись на полу, однако не стал подниматься. Он весь напружинился и застыл, продолжая исподлобья смотреть в ту сторону, где стояла теперь Гермиона. Его раздвоенный язык постоянно высовывался наружу, совсем, как у змеи и он, видимо в ожидании дальнейших действий Гермионы, готовился оказать сопротивление. Во всяком случае теперь это выглядело именно так, и Гермиона поняла, что в прошлый раз ей не показалось, монстр испугался её ничуть не меньше, чем она его. — Что с вами сделали? — Гермиона со смесью жалости и отвращения наблюдала за тем, как Волдеморт заползает обратно на кушетку. По всей видимости он решил, что грязнокровка никакой угрозы не представляет и успокоился. Судя по тому, как он неловко поджимал правую руку — кость была сломана. Может быть вчера он напал на невыразимцев, разъярённый тем, что к нему в камеру пришла грязнокровка, и за это получил? Может пытался сбежать? Со странным неприятным чувством, девушка отметила, что поведение заключённого больше похоже на выработанный рефлекс, а значит, либо он слишком часто пытался сбежать, либо… — Мистер Волдеморт, что вчера произошло? Вы можете говорить? Ответом снова стало молчание. Реддл лежал на боку, лицом к ней. Он снова принял скрюченное положение, азкабанская роба обтянула его костлявые плечи и он закрыл глаза, продолжая слегка подрагивать. Повинуясь нехорошему предчувствию, Гермиона навела на заключённого волшебную палочку и использовала диагностическое заклинание, чтобы выявить следы «круциатуса». Следы наличествовали. Очевидно, вчера невыразимцы переусердствовали в своих попытках разговорить заключённого. «Он десять лет молчал. Ничего… никакие методы не срабатывали.» Методы. Вот, значит, как. Значит, письмо с жалобой оказалось не беспочвенным? Ещё вчера он был в нормальном состоянии, и стоило только инспекции выйти за порог, как они тут же нарушили все законы и права, избив это чудовище до полусмерти?! А сегодня, поскольку она к ним приехала не с проверкой, а по просьбе Министра, они и утруждаться не стали, чтобы хоть следы скрыть?! Гермиона почувствовала себя так, будто её с дерьмом фестрала смешали. Стало и противно за то неуважение, которое к ней проявили сотрудники тюрьмы, и за то, что она ещё вчера не догадалась, когда Волдеморт испугался простого прикосновения. Это было непрофессионально с её стороны, дать своему страху взять верх над логикой и не заметить очевидных вещей. — Я разберусь с этим вопиющим проявлением жестокости и вернусь, хорошо? — сказала Гермиона. Волдеморт ничего не ответил, он слышал голос Гермионы, как-будто сквозь бочку и с трудом понимал, что вообще вокруг происходит. Он запомнил только то, что вчера, когда грязнокровка вышла из камеры — внутрь вошло три невыразимца. Было ли это её личным приказом, чтобы отомстить за слово «грязнокровка», которое он позволил себе произнести, или это было простым совпадением, Волдеморт не понял, однако, когда грязнокровка вышла из камеры, он на всякий случай морально приготовился к ещё одной экзекуции. Сейчас она наверняка позовёт сюда невыразимцев, как вчера. Мерзкая подружка Поттера, пришла отомстить и поглумиться. Когда он сбежит отсюда, он заставит её сожрать собственную семью. В это время, кипя от негодования, девушка дождалась, когда запирающие чары снимут и выпустят её наружу. Она этого так просто не оставит! И дело было даже не в той мимолётной жалости, которую она испытала к этому змеевидному чудовищу, очевидно, забитому и зашуганному до состояния невменяемости. (Что с ним нужно было сделать такого, чтобы зашугать грёбанного Лорда Волдеморта?!). И не в том, что почувствовала себя слегка виноватой в том, что не приезжала с проверкой раньше, а письмо и вовсе пыталась проигнорировать. Это было дело принципа. Зная, что Гермиона Грейнджер борец за права всяческих дискриминируемых слоёв населения, невыразимцы всё равно вчера пытали и мучили Волдеморта, пользовались непростительным заклинанием, которое вообще-то относилось к разделу чёрной магии! Они знали, что она приедет сегодня, но всё равно в наглую нарушили закон! Закон запрещал применять к заключённым пытки. Даже если этим заключённым был чёртов Лорд Волдеморт! А они… они…! Раз Гермиона едет не с проверкой, а по рабочим делам, то всё? Закон уже можно нарушать?! Уже можно становиться варварами и издеваться над безоружными?! — Мне немедленно нужно к вашему начальнику, Крокер.