Десять лет назад

Хантер открыл глаза. Темнота тронного зала прерывалась отблеском огня. Стучало гигантское сердце. По обе стороны от рукоятей блестели гобелены, узоры тонких линий, лаз и листьев. И Белос в середине, окружённый золотом, такой же золотой. — Филипп, — вырвалось, и Хантер стал отступать. Броня зазвенела, и лишь сейчас он понял, что облачен в форму. Звук, тонкая линия света, тяжесть наплечников. Он одет, как золотой страж. Он и есть… Тело дёрнулось. Окатил пот, и Хантер забился, как маленькая птица. О броню ударились его руки, стянуло живот, и сдавленная грудная клетка выдала несколько хриплых, коротких вдохов. Он ловил себя на том, что дышит также часто, как стучит огромное сердце, а может чаще, и от этого заслезились глаза. — "Филипп"? — Белос вскинул брови. Взгляд его оставался холодным. Спокойствие. Такое же, как и всегда. Кроме того дня, когда его тело, опускаясь черным месивом, ползло по ступеням. Воняло гнилью, чем-то…зелёным, и в густоте блестели, моргали, переливались, как лечебные капли в кипятке, зрачки десятка глаз. Длинные, тонкие пальцы, рога, и Белос обернулся, бросив ленивый взгляд за трон. Тишина затянулась, и лишь спустя шестьдесят ритмичных стуков он заговорил снова: — Невероятно. Ты тоже слышишь его голос? «Его»? Белос решил, что Филиппом зовут титана? Зубы застучали, и Хантер отбросил шлем. Снова тишина, и снова железный лязг. Один, два, три. Потом — прекратился. — Нет, это… Филипп. Филипп. Его голос, его взгляд, его глаза. Его план, его сила, и ложь, очень много лжи, с самого начала. Пальцы схватились за нагрудник, но форма не поддавалась, и запертые вдохи только метались внутри. Виски твердели от стука, а глаза взмокли, и Хантер мог лишь застыть. Чувство, среднее между тяжестью и окостенением, связало, и по лбу Хантера опустился холодный пот. В конце концов, не справляясь, не подбирая ответ, он смог нащупать языком только наступающую тошноту, и наклонился, схватившись за шею. Он пытался убедить себя, что молчание Белоса и каждый его звук не пугают вовсе, но от каждого слова вздрагивал, как ребёнок. — Здоров ли ты, Хантер? — А?.. — Ты так напуган. Или болен. Всё ли в порядке с моим дорогим племянником? «Дорогим племянником»? Нервный смех. Единственное, чем получилось ответить. Они победили Филиппа. Пять…нет, десять лет назад. Они победили Филиппа, выбрались наружу, там человеческий мир, а дома Собиратель. Но они победили и Собирателя, а потом… Хантер поймал себя на том, что Белос уже держал его за щёки. — Ты выглядишь таким измученным. Когда ты в последний раз спал? — стоило найти силы оттолкнуть, но не получилось. Глаза Хантера начинали краснеть, — Я обовременил тебя делами? Неужели поручений оказалось так много? — Я… Его сейчас ударят. Сейчас же ударят или вышвырнут. — Мне жаль. — Что? — Могу поклясться, этого больше не повторится. Они переглянулись. Наконец, Хантер смог двинуться. «Вышвырнут». Вышвырнут… Почему это вообще его беспокоило? Они не семья. И он не страж. Теперь. — Так, что означает…"Филипп»? — Ф… — очередная попытка вырваться, но Белос, похоже, даже не замечал, — ты… — Как странно. Я впервые вижу тебя таким растерянным. И что ему ответить? Белос говорил всерьёз? Как он мог не знать собственное имя? Чушь. Если бы только получилось открыть рот… Горло лишь хрипело, но Хантер, наконец, смог отстраниться. С каждым шагом он был всё дальше от трона, но Белос, казалось, даже не пытался его догнать. — Этот «Филлип»…какое необычное имя. Они были всё дальше и дальше, но тень раскинулась до врат. Приходилось наступать, даже отступая, и Хантер вскакивал, противился, поднимал ноги, будто уворачиваясь, выныривая из пустоты. Вдруг Это схватит его за ногу, вдруг снова залезет в глаза и уши, а дальше… — Прошу прощения за мою настойчивость. Я распоряжусь, чтобы твою усталость победил чай. К тому же, ты, должно быть, голоден? Ибо твоё поведение… — Белос подтолкнул его посохом, — оставляет желать лучшего. В коридоре свободно. Предзакатное солнце горит янтарём, и пол, по прежнему белый, окрашен узорами света. В отражении окон Хантер видит себя, без нового шрама, и лицо его такое же юное. Разве что, он замечает до странности взрослый взгляд, и это помогает остаться Там, где он был. Там, откуда он вдруг вернулся. Может быть, безопаснее делать вид, что всё в порядке. В конце концов, он ничего не потерял. Страшные сны бывают разными, и этот — один из многих. Часто ему снилось, что он — Белос, часто — что он с ним заодно. Это одно из таких видений. Мама Луз сказала, что против них поможет Пси-хо-ло. Странное имя, такое же, как «Филлип», потому что человеческое. И всё же, никогда раньше он не был так…добр. Непривычно у длинного стола. Пустой зал, по обе стороны ни одной ведьмы. Лишь острое, гладкое и порожне. У потолка висит лампа, и воск иногда беззвучно капает на мрамор. Пока слуги несут чай, Хантер прислушиваются к замку. Шаги, голоса. Где-то марширует армия. Наконец, сопровождённый лязгом, в душной тишине заходит ведьма. На огромном столе оказывается чайник и две чашки. Хантер снова прикрывает рот ладонью. Его сейчас, должно быть, стошнит. — Неужели ты отравлен? — первый глоток Белос делает неторопливо. От его чая пахнет смесью ягод и красной травы. Хантер пялится в свою чашку, гадая, будет отравлен или всего-лишь заснёт, чтобы очнуться на пытках. А может, Белос распорядился добавить что-то, что вызовет судороги. Тогда, сброшенный в яму золотых стражей, Хантер будет метаться в костях и плевать пеной, — Могу я проверить? — Проверить?.. — Если на тебе магическое воздействие, это легко узнать. А ещё, «если на тебе был палисман» или что-то похожее. Ну, теперь Хантер понял, о чём этот сон. Сейчас его проверят, узнают, что он предатель. А потом снова в эту яму. Опять. — Я н-не уверен. — Это имеет отношение к Филиппу? Честный ответ оттолкнёт его или расположит? — Вроде того. — «Филлип» — твой друг, верно? Он в беде? — Н-нет. — Он — твой враг? — Что-то похожее. — И ты не можешь победить его? Смог. И давно. И ещё раз, если надо, сможет. От чая у Хантера развязался язык. — Это мерзкое огромное чудовище. И я убил его. Сам. — Славно, — Белос сделал новый глоток, — поэтому я чувствую на тебе такое сильное магическое воздействие? Даже предугадав это, Хантер дрожит. Чай плещется в его чашке, и тепло, что мгновение назад было приятным, кажется обжигающим. — М-может быть. — Но я не чувствую, что это…существо. — А? Фигура Белоса, облачённая в плащ, почти не двинулась, но Хантер запомнил мимику, повадки и выражения, достаточно ярко, чтобы знать, что он пожал плечами. И всё же, «это не существо». Белос хочет сказать, что чувствует общение с человеком? Нет, чушь, он и так знает о Луз. — Позволь мне? — он протянул руку. Неслышно звякнул наруч. — Что позволить? — Узнать, что с тобой. Хантер прикусил губу. Ни за что. Просто…ни за что. Чем бы это ни закончилось, он никогда не станет соглашаться. Вдруг Белос вытянет из него душу? Вдруг он заставит остаться во сне навечно? Вдруг он опять займёт его тело? И, проснувшись, Хантер снова не сможет управлять собой? — …Ох, я вижу, — голос его звучал печально; но также быстро, как предложил, Белос отказался от своего предложения, — в таком случае, приятного чаепития. Еда здесь, всё же, немного странная. В человеческом мире она твёрже и насыщеннее, а ещё у них неприятно тянется мясо. За пределами замка всё вкусно, очень. Там сладкие леденцы, да и в целом всё сладковатое. А здесь мокрое и горькое… Луз говорила, что похожее едят люди, когда у них болит живот или сильная лихорадка. Но в человеческом мире всё не так противно. Особенно, суб из ку-рицы. Он тягучий, но приятный, и, когда болит горло, можно пить его вместо сока. Хантер невольно улыбнулся. Тогда, что-то, что жило внутри его блюда, поджало хвост. Они сидели в тишине. С каждой минутой блюдо Белоса становилось всё меньше, а Хантер так и не нашёл в себе аппетита. Он поморщился, проглотив кусочек, но не потому, что тошнило. Тошнота уходила. Наконец. Но Белос был здесь, а это хуже тошноты. Хуже в несколько раз. В сотню или даже тысячу. — Ты можешь идти, — он сделал последний глоток, и хриплое дыхание прервало его голос, — Я оставлю тебя без указаний настолько долго, насколько это потребуется. Хантер хмыкнул. Потребуется кому? Какая разница, посидит в комнате пять минут или десять, если позже снова надо бежать? Это не отдых и не забота. Это ничего. Всё, как и десять лет назад. — И, Хантер… — добавил Белос, улыбнувшись уголком губ, — я попрошу никому не беспокоить тебя в течение двух дней. — Спасибо?.. — Я могу проводить тебя? Чтобы задушить подушкой или натравить какое-нибудь животное? Хотя, наверняка изощрённее и хуже. В комнате уже ждала целая толпа измывателей. Особенно Кики будет рада. После пары неудачных попыток убийства. Нет, спасибо. — Нет, я сам. — Как пожелаешь. Выйти из столовой было как-то…слишком просто? В этих коридорах одному почти также неуютно, как рядом с Белосом. Высокие колонны, череда рисунков. Здесь холодно, словно уже мёртв, и душно, словно к этому близишься, а от запахов трав кружится голова. То, что ест Белос, похоже на человеческие «лекарства», пахнет также противно и странно на вкус. Только лекарства лечат, а у Белоса от них странный взгляд и тяжёлые руки. Три комнаты до нужной, две, окно, одна. Хантер обернулся, неторопливо, мелкими шагами подходя к ставням. Солнце уже покраснело, горизонт тлел, и лишь крапинки оставались на подоконнике. Не иначе, чем знак. Открыть окно не тяжело. Тяжело идти по выступам по ту сторону. Ноги соскальзывают, гремят ботинки, сквозняк подгоняет в спину, а от высоты ещё и тошнит. Но это стоит того. Самый быстрый способ побега. Теперь…в обратную сторону. Мимо тронного зала, где окон, к счастью, нет. А коридоры сейчас пустые, Белос и не заметит, если не пытался следить. Три окна до тронного зала. Два. Одно. — Хантер сегодня…словно не в себе, — голос Белоса прервался вздохом. Впервые он говорил сбито и медленно, похоже на скрипку. Также, иногда, сдерживаясь от слёз, звучала мама Луз. — Всегда такой, — а это, похоже, Кики. Если судить по тишине, Белос подавил её взглядом. — Я чувствую на нём зелье видений. — Не знаю таких… — она помешкала, а после затараторила, — Но оно есть, несомненно, это…э...не ставлю ваши знания под сомнения. Ни в коем случае. Зелье…видений? — Много лет назад я впервые услышал об этом зелье. Всё это время я был уверен, что это миф, но сейчас я чувствую смесь страха и ярости. Это…отвратительно. — Угу. Он же не умрёт? — Ох, нет. Это зелье заставляет увидеть то, что хочет тот, кто им отравил. К сожалению, Хантер даже не дал мне посмотреть. Боюсь, это видение связано со мной. — Мне проверить? — Не стоит. Ему нужно время. Хантер нахмурился. Под ногами блестело отражение звёзд, и окна города уже были зашторены. «Зелье видений»…