Пояс Вечной Ночи

Применять генераторы тьмы принято было по приказу или в случаях, когда требовалось куда-то незаметно пробраться, но в основном молодые Ангелы Ночи не особо любили использовать их в бою, потому что видели и понимали, что они и так сильнее своих врагов или, по крайней мере, на равных с ними. Однако перед лицом гигантских тиранидов и их нескончаемого числа меньших форм все дети ночи, как один, использовали свои рассеиватели фотонов и ринулись в атаку, словно закутанные в саван тьмы мстительные духи. Микель тоже без раздумий включил свой тенегенератор, обхватив левой рукой обмякшую Фиррис и подняв ту над ороговевшей органической поверхностью пола, чтобы закинуть себе на плечо и двинуться следом за братьями. Пора было принять наконец свою природу. Всё его нутро вопило о том, что они были ночными охотниками, неуловимыми призраками и фантомами, которых следовало бояться, и его глаза, видящие в полной темноте подобно созданию этой самой тьмы, его слух, способный по звуку определять что происходит вокруг, его инстинкты, готовые провести его через грядущую резню, подтверждали это. Он сделал шаг, чтобы присоединиться к этому карнавалу бойни, ловя себя на мысли, что Фиррис переживёт это благодаря своему дару, так что можно не сдерживаться, но ощутил мурашки, побежавшие по спине и затылку, и остановился в нерешительности. Фиррис и так много пережила. Он не подвергнет её дополнительному риску и не сделает так, как велела тьма внутри него. Донесшийся спереди хруст хитиновых панцирей, ломающихся под ударами клинков и закованных в керамит кулаков, предшествовал пронзительным визгам хормагантов, которые первые приняли на себя ярость Ангелов Ночи, и этот звуковой вал лишь нарастал, будто звал его. Секунда убегала за секундой, присоединяясь к резне и добавляя ей криков, которые будто магнитом манили его, но рыцарь боролся с собой и помотал головой, пытаясь придумать куда деть его принцессу, когда различил в искусственной тьме слева от себя чей-то силуэт. Первый Хранитель смотрел на него так, словно видел обнажённую душу Микеля. Хуже того, казалось, что он оценивал его. Бешено стучащие сердца готовили сержанта к физической драке, а что-то внутри говорило, что главное убивать, и Тлен подойдёт в качестве жертвы так же, как и тираниды, но Микель не мог понять откуда у него такие мысли. Ему больших усилий стоило сосредоточиться и, вместо того, чтобы отдаться кровожадным инстинктам, секунду подумать. Холлстер, медленно и глубоко вдохнув, буквально почувствовал инородную ворочающуюся внутри него тьму, что распускала щупальца и обещала всё, что он пожелает, если только пустит её, и вздрогнул, поняв, что он мог бы и поддаться. Чем бы ни была тьма внутри него, ориентиром всегда должен быть свет. Так ведь говорил Первый Хранитель. Не животные инстинкты определяют то, кем он является, и, хоть они дают ему силу для того, чтобы выполнять свой долг, главным всегда должен быть разум. Сержант выдохнул, успокаиваясь. Тлен, будто прочитав его мысли, подтолкнул вперед себя Ангелику, после чего растаял, устремившись куда-то вперёд, а его место заняли брат Фэдерик, который на одной ноге просто не мог бежать в атаку, и брат Тарлак, который поддерживал его под руку. Для Микеля это выглядело напоминанием о том, что они уже потеряли и что еще могут потерять. Не только магистра и библиария, не только свои жизни, но саму душу ордена, которую так легко и соблазнительно втоптать в грязь ради кровожадной резни. В горле появилось мерзкое ощущение, напомнившее о произошедшем на Соблазне Мечтаний, и Холлстер сглотнул слюну, чтобы избавиться от него, а затем быстрым шагом подошел к братьям и нежно уложил бессознательную женщину рядом с её подругой. Нужно просто доверять братьям и выполнять свой долг. Или так он сейчас решил, потому сразу после этого, не давая себе возможности передумать, развернулся и поспешил в бой. Когда он добрался до сражения, Ангелы Ночи двигались уже по телам ксеносов, давя их, словно вспаханные комья земли, и каждым ударом добавляя новых тел в этот хрустяще-чавкающий ковёр. Меч магистра в руке сержанта тускло засиял, когда рассеивающие фотоны частицы попытались пригасить его включившееся силовое поле, а затем он так же начал свою жатву, протыкая и разрезая панцири проскакивающих мимо тварей, которые могли прорваться дальше из-за того, что теперь никто из Астартес не держал строй. И, убив одного, двоих, пятерых, Микель вдруг понял, что тираниды в действительности очень плохо видят в этой искусственной тьме, бросаясь вроде как на него, но всегда немного мимо. Мелочь не была им соперниками, как не показался ему достойным врагом и воин-тиранид, внезапно возникший перед ним и едва успевший поднять верхнюю пару конечностей для атаки, когда рыцарь вонзил ему меч в нижнюю челюсть так, что острие вышло из макушки. Нет, соперниками была дюжина черепахоподобных монстров размером с танк и три окруженных ими тирана, к центральному, самому крупному из них, пробивался штурмовой капитан, размахивающий громадным двуручником, как детской игрушкой. Микель ускорился, потому что чувствовал, что его место там, на острие, где самая жаркая битва, потому что не только людей защищать он желал, но так же и личной славы. Рыцарь пригнулся, пропуская над собой косой взмах костяного меча ксеноса, всадил свой клинок тому в живот и резким нажимом вспорол его до груди, отпихнув труп в сторону, затем с разворота снёс рубящим ударом двоих хормагантов и уже шагнул дальше, когда в него со всего размаха врезался кто-то массивный, сбив с ног. Только чудом он не попал под огромные лапы, желавшие его растоптать, и перекатился в сторону, стремительно снова поднимаясь на ноги. Одного взгляда на поворачивающееся к нему громадное покрытое толстой хитиновой броней чудище, хватило, чтобы понять, что пробить его будет сложно, но, что куда хуже, тьма существу не мешает, потому что у него в принципе нет глаз, которые можно было бы ослепить, а вместо них лишь закрывающая большую часть головы хитиновая пластина и полная острых клыков пасть. Пасть, которая широко раскрылась и выплюнула прямо в него поток перегретой кислоты, от которой поздно было уклоняться, и молнией в голове пронеслась мысль о том, что своих прошлых огромных врагов, будь то трёхглавый дракон на скитальце или горный кот на Фрации, он не одолел бы один, а сейчас помощи ждать было неоткуда.