После дождя приходит прохлада

      После случившегося Апокалипсиса на Небесах наступило относительное затишье. К удаче крылатых, Шепфамалум не проявил свойственной ему жестокости сразу после освобождения. Возможно, по той причине, что был ещё слишком слаб, или же изначально не стремился перебить всех без разбора, ведь в числе бессмертных были и его дети, коих он, быть может, надеялся переманить на свою сторону. Выжившие в битве с Матерью Жизни члены Ордена взяли паузу, разбредясь по свету, чтобы зализать раны и восстановить силы, ведь впереди их ждало новое противостояние с богом тьмы.       Мир изменился до неузнаваемости. Не только Небеса, но и земля. Погребённые под обломками города, природа — не мёртвая, но уже не живая. Всадники с лихвой одарили смертных своими проклятыми дарами, значительно сократив население. Те немногие, кто остались — счастливчики, прошедшие своеобразный отбор Вселенной. Похоронившие близких, уставшие, измотанные, но не сломленные, они были готовы противостоять вечности вопреки тому, что для человеческого разума противоественно даже помышлять в подобных категориях.       Некоторые бессмертные без удовольствия подмечали, как сильны и упрямы оказались эти человекоподобные «букашки», к кому на протяжении веков было принято относиться со снисходительным презрением.       Земля, окрестности Парижа:       — Ты замёрзла. — Не спрашивал, утверждал голос мужчины.       — Ты же не думаешь, будто мне не подвластна терморегуляция? — Возмутилась блондинка, но уже в следующую секунду почувствовала крепкие, обнимающие руки на своём теле.       — Нисколько. Может, я просто ищу предлог, чтобы обнять тебя.       — Для этого больше не нужен предлог… — Она не успела договорить, Винчесто наклонился, целуя. А когда выпрямился, отстранившись, на мужественном лице заиграла живая, почти задорная улыбка. Ребекке показалось, что ей улыбается сама жизнь, и все беды исчезли, как небывало.       — Смотрю на тебя, и все мои тревоги уходят прочь…       — И это правильно. Ты столько боролась, столько вынесла. Наш путь ещё не окончен, но вместе мы сумеем преодолеть и это испытание.       Тяжёлые чёрные тучи закрывали полную луну. Непроглядный ночной мрак нарушали лишь яркие вспышки молний в беззвёздном небе. Глухие раскаты грома сопровождались завываниями ветра, напоминавшими поскуливание одиноких призраков Долины смерти.       — Когда несколько месяцев назад ты обещал показать мне Париж, я и подумать не могла, что первой точкой в нашем «туристическом» маршруте окажется заброшенное кладбище. — Заметила Уокер с едва уловимой иронией в голосе, тихо пробираясь меж старинных могил вслед за бывшим адмироном ада.       — Не нам с тобой бояться смерти, Бекки. Не после того, через что мы оба прошли. — Эти слова заставили ангела невольно вздрогнуть. Думать о смерти ей не хотелось. Не после недавней битвы с Матерью, грозившей избавиться от результатов «неудачного» и порядком затянувшегося эксперимента своих старших детей. И не после десяти лет разлуки, что показались вечностью. Слишком свежо было это чувство потери, невосполнимой пустоты в сердце, и горячего желания хотя бы раз увидеть его живым, прижаться к груди, обнять.       — Говорю же, продрогла. — Винчесто вновь приобнял её, и ангел охотно поддалась его порыву, с радостью утонула в сильных руках, а он тем временем укутал её своим излюбленным плащом. Слишком тонким, чтобы действительно согреть, но знак заботы Ребекка оценила и приняла.       Они прошли ещё немного по заросшей тропе, пока демон не остановился, приглядевшись. Тяжело вздохнув, он опустился на колено перед одним из надгробных камней и на мгновение закрыл лицо руками.       — Здравствуй, мама, вот мы и снова встретились. — Полушёпот мужчины растворился в густой тишине.       Ребекка в оцепенении наблюдала за ним, не смея ничего говорить, только рука, будто не подчиняясь рассудку, своевольно опустилась на плечо демона в успокаивающем и удивительно интимном жесте.       Винчесто, не оборачиваясь, взял её запястье и невесомо поцеловал, невербально поблагодарив за поддержку.       — Познакомься, мама, это моя жена Ребекка. — Проговорил он, не отпуская руки ангела. — Помнишь, когда-то давно-давно ты просила, чтобы я познакомил тебя с несчастной, что согласится разделить со мной вечность. — Брюнет меланхолично усмехнулся. — Вот, исправляю досадное упущение.       — Здравствуйте. — Несмело вымолвила блондинка. В иных обстоятельствах она бы засмеялась над самой собой. Подумать только: разговаривать с безмолвным надгробием, поросшим вековым мхом, которое плевать хотело на любые распинания. Ожидать ответа было бы величайшей нелепостью. Но в эту минуту Ребекка не боялась выглядеть несуразно. Она верила, что слова непременно дойдут до адресата, в каком бы измерении та ни находилась.       — Забыл сказать, у тебя же теперь есть внучка, Виктория.       Винчесто ещё несколько минут рассказывал могильной плите последние новости, то и дело счастливо улыбаясь, а после поднялся, коротко попрощавшись с матерью на diablo.       Обратную дорогу от кладбища до ветхой лачуги на окраине города, где они обосновались, бессмертные провели в сакральном молчании. Винчесто первым нарушил тишину, предположив:       — Наверное, у тебя возникли некоторые вопросы?       — Твоя мать похоронена на земном кладбище… Что с ней случилось и почему она нашла свой последний приют среди смертных?       — Мои родители много времени проводили здесь в период Великой французской революции, «подбрасывали дровишки» в разгоравшееся пламя. На десяток лет эта страна и этот город стали для них домом. Всё это время я был с ними, воочию наблюдал за работой родителей, и тоже невольно проникся духом этого места. Мою мать звали Гитель, она родилась в нестабильные века, когда Равновесие в очередной раз было утрачено после новой вооружённой стычки небес с адом. При рождении ей напророчили, что однажды бессмертие она утратит и умрёт смертью человеческой: от болезни, какой ни ангелы, ни демоны не болеют. Туберкулёз. Когда отец узнал о том, что она заразилась, пытался найти способ исцеления. Обращался к лучшим лекарям, но бессмертные человеческие болячки лечить не умели, да и дело было не в диагнозе. Мама умерла не от конкретной заразы, а от того, что пророчество сбылось. Неизбежное неминуемо, её смерть была предначертана в момент рождения и была наказанием богов за нежелание детей жить в мире. Звучит жестоко, но поверь, кому-то свезло и того меньше. В те времена многие младенцы рождались уже мёртвыми, а Гитель прожила жизнь, пусть и не долгую, но яркую.       — Твой отец… он тоже..? — Осторожно спросила Уокер, боясь задеть любимого за живое.       — Мёртв? Да. Он выбрал смерть добровольно. Тяжело переживал уход жены, так и не смог смириться. Горацио — так его звали, поселился на одном из парящих островов, где время протекает даже быстрее, чем на земле. Он отказался от воды и пищи и покорно ждал своего часа. Впрочем, долго ждать не пришлось. Небытие приняло его незадолго до того, как я окончил академию.       — Это очень печально, Винчесто.       — Невыносимо печальной была бы бесконечная жизнь отца без его «милой Гитель». Они были женаты, и связь между ними никуда не исчезла после её ухода. Я убеждён, что у каждого существа в этом мире, смертного или нет, есть хотя бы одна слабость. Горацио был тому не исключение. Одиночество. Это слово оглушало его сильнее ночного грома, мучительно откликаясь в самых тёмных уголках демонической души, заставляя сердце сжиматься от боли. Родители были образцовой парой. В их, одной на двоих, судьбе была чистая, искренняя любовь. И ничего выше и ценнее любви для них попросту не существовало. Отец сделал свой выбор, и я никогда его за это не осуждал.       Выражение лица демона на миг посуровело — он наверняка вспомнил детали последнего разговора с отцом, его выцветшие глаза, в которых давно погас жизнелюбивый огонёк.       — Знаешь, о чём я сейчас жалею? — Спросил Винчесто, приоткрывая перед супругой дверь в потрёпанную временем хижину.       — Поделись.       — О том, что ты уже не увидишь этот город в былом великолепии, каким я его запомнил, будучи ребёнком. Особенно прекрасен Париж был по весне: улочки и скверы утопали в зарослях ароматной сирени. Причём если на востоке сирень уже цвела во всей красе, то на западе только начинала пробуждаться.       — Ностальгируешь, Винчесто?       — В этом нет необходимости, ведь ты подарила моему сердцу весну. Всё внутри теплеет, успокаивается и, сам не зная отчего, начинаю улыбаться. Ты бесценная. Нет такого мира, в котором было бы лучше без тебя. Ты, которая была сегодня вечером, та же самая ты, в которую я был влюблён вчера, та же, в кого я буду без ума влюблён завтра. Без тебя в этом мире холодно и пусто, поэтому я благодарен всем высшим силам за то, что мы встретились однажды и вновь.       Демон коснулся её щеки, провёл пальцем по уголку губ, вызывая особую трепетную улыбку, какой прежде не удостаивались мужчины небес.       — Обещаю тебе, любимый, ради тебя и Вики, я никогда не опущу рук. А уж как мы с тобой заживём… Пусть не так, как нам когда-то мечталось, но тоже не плохо. Эта ночь выдалась холодной, но прохлада, как известно, всегда приходит после дождя. И кто знает, быть может, на развалинах старого мира ещё зацветёт пахучая сирень.       Помимо прохлады глубокой ночи, Ребекка чувствовала родное тепло мужских ладоней, бережно обхватывающих её плечи. Она прижалась к Винчесто, не сдерживаясь, целуя, зарываясь пальцами в густую гриву волос. Демон углубил поцелуй, сделав его откровеннее, жарче. Ангел ощущала в нём безопасность и опору. А он знал, что не ошибся в своём выборе, несмотря на все стоящие на пути преграды. И что бы ни случилось, они будут друг у друга, будут рядом: оберегать и поддерживать.