Серебро и Золото

Я не верю в сказки,

Но я верю в нас с тобой.

Natalia Kills — «Wonderland»

Август терпеливо ждал ответа. Может быть, дело было в том, как Голд сжал губы, или в том, как его горящие глаза в раздражении опустились на пол, рассматривая писателя так, словно он был не более чем кусок грязи, застрявший в его чистом ботинке. А может, и то, и другое. Так или иначе, Август пришел к выводу, что ломбардщик давно ожидал новостей — возможно, еще до того, как они заключили сделку в тот день «У бабушки», — и подозревал, что Эмма сдастся и станет рабыней собственного любопытства. Из того немногого, что он успел узнать о сделке Эммы, Август понял, что ее договор с Голдом тоже был заключен в закусочной. Возможно, именно поэтому никто не мог посмотреть в лицо хозяину города — слишком велик был соблазн торговаться, обмениваться и выпрашивать лучшую жизнь. И, судя по всему, Голд был там постоянным клиентом. Откинувшись на диван, ломбардщик сложил руки и, прежде чем обратиться к человеку, без труда проскользнувшему в его дом, бросил взгляд на старинные часы в углу комнаты. — И эта маленькая информация, которой вы решили со мной поделиться, просто не могла подождать? Август изменил свою уверенную позу, отчего стал выглядеть беспокойным. — В конце концов она наткнется на вашу сказку, — спокойно ответил он. Подняв бровь, он добавил: — Если она узнает… Голд резко оборвал его, резко подняв руку. — Это не будет проблемой, мистер Бут. — Не глядя, он жестом указал на входную дверь, а затем отвернулся и положил обе руки на спинку дивана, закрыв уставшие глаза. — Вы можете идти. Август повернулся, чтобы уйти, но замешкался, так как ему пришла в голову одна мысль. — Должен ли я…? Ломбардщик обернулся быстрее, чем писатель ожидал. — Что бы вы ни думали, вера мисс Свон не зависит от вас, мистер Бут, — злобно прошипел Голд. — Она не верит в то, чего не видит, и только веские доказательства обратного убедят ее в обратном. Доказательства, которые вы не можете получить. Доказательства, которые она обнаружит в свое время. — Мистер Голд снова выхватил трость и сделал несколько угрожающих шагов в сторону застывшего от ярости Августа. — Ее мальчик и эта книга — единственное, что способно изменить ее точку зрения. — Сжав трость так крепко, что побелели костяшки пальцев, он добавил с хвастливым видом: — Как писатель, я полагаю, вы понимаете. Август долго смотрел на Голда, прежде чем сделать твердый шаг назад. — Она не доверяет вам, — тихо пробормотал он. — Эмма знает, как обойти ваши уловки. Она больше на них не попадется. Голд дьявольски улыбнулся, сопровождая каждый шаг Августа к двери. — Тогда, полагаю, вам больше не о чем беспокоиться. И… — он взялся за золотую ручку двери и распахнул ее, — боюсь, вы слишком задержались в гостях. — Мистер Голд указал на свой ухоженный газон выразительным взмахом руки. — Доброго вам дня. Август, кулаки которого слегка дрожали от ярости, выскочил за порог и спустился по ступенькам, так быстро, что даже пропустил несколько из них, добравшись до самого низа, и тогда Голд со спокойной уверенностью решил захлопнуть дверь. Какое-то время антикварщик оставался неподвижным, глубоко дыша через нос и слушая, как взревел мотор мотоцикла, уносящего прочь по дороге. Затем он прошел на кухню, где на стойке его ждал кувшин с ледяной водой. Пальцы Голда обхватили тонкую ручку, на которой блестел конденсат, и он уставился на зеленую чашку, без дела стоявшую на столе, вытесняя все мысли из головы. Он лишь бросил взгляд на свой костюм, не сумев удержать контроль над собой, когда задумался, как бы отреагировала городской шериф, увидев его в таком виде. Прежде чем вылить содержимое кувшина себе на голову. —-------------------------------------------------------- Стараясь не обращать внимания на тяжесть отмычек в кармане, он перешел улицу, дважды оглянувшись в каждую сторону, чтобы убедиться, что его никто не видит. Оказавшись на другой стороне, Дэвид Нолан подошел к витрине и заглянул внутрь, сложив ладони, чтобы лучше разглядеть темный ломбард. Он смог разглядеть предмет, едва заметный среди изогнутых форм других незнакомых ему предметов. При взгляде на него что-то дрогнуло в нем, как и раньше, и он попятился назад — мелькнула темноволосая женщина, потерянный фрагмент его прошлого. Ветряная мельница — ключ к его воспоминаниям, понял Дэвид, в ней хранилось все, что он забыл. Наблюдение за ее вращением помогло ему вспомнить. Вспомнить Кэтрин. Вспомнить их совместную жизнь. Если она помогла ему совершить такой невозможный шаг, то, несомненно, она могла вызвать и другие воспоминания, возможно, объясняющие, почему странная темноволосая женщина постоянно появляется в его снах. Когда фрагмент исчез, Дэвид опомнился и встряхнул головой, чтобы прояснить ситуацию и сосредоточиться на задаче. Он нагнулся, чтобы заняться замком, возился с двумя отмычками, каждые несколько секунд тревожно оглядываясь по сторонам. Несколько раз он останавливался, чтобы с надеждой повернуть ручку, но она отказывалась открывать дверь. Когда он пытался сделать это в пятый раз, он услышал ее. — Дэвид? Ему не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться, что это действительно она, а не галлюцинация — провалы в памяти то появлялись, то исчезали, оставляя его совершенно дезориентированным, неспособным различить кусочки реальности, разбросанные в череде сменяющих друг друга снов. Не успел Дэвид осознать, что делает, как обернулся на голос, как будто движение было рефлекторным. Уголок его губ приподнялся при виде стоящей перед ним девушки… пока Дэвид не заметил шок на ее лице и не проследил за ее обеспокоенным взглядом. Она заметила отмычки, зажатые в его руке. ——————————————————— Эмма боролась с желанием рассмеяться и одновременно вздохнуть от досады. Сквозь жалюзи пробивался золотистый солнечный свет, уверенно падая на плечо шерифа, когда она засовывала руки в задние карманы джинсов. Она знала, что это должно пугать ее: то, как бесшумно он двигался, его всегда приятный, гладкий, как шелк, голос, которым можно было заставить поверить во все, что угодно, его способность манипулировать и входить в доверие, обменявшись всего несколькими словами. Когда он вышел из тени и вошел в ее кабинет, Эмма почувствовала внезапный укол сострадание… Но нет, подумала она, отгоняя это неуместное чувство. Сострадание никого не доводило до добра. Мистер Голд взглянул на нее, убирая со лба прядь влажных волос, и несколько капель упали на пол. Его черный костюм казался сухим, но она подумала, не намок ли он тоже. Эмма заметила, что его туфли слегка хлюпают при ходьбе, и подавила смех, быстро отвела взгляд и подумала о Генри. Когда она вернула себе самообладание и оглянулась, ломбардщик поднял руку, как будто воззвал к потолку. — Давайте, — призвал он и, выждав, опустил руку на бок. Эмма недоуменно нахмурилась. — Вы… э-э… как вижу искупались. Голд кивнул. — Да, что-то в этом роде. — Он осторожно опустился в кресло напротив того, что стояло за столом Эммы, и оперся тростью о подлокотник. Он выжидающе посмотрел на шерифа, которая осталась стоять у окна — настолько далеко от него, насколько это было возможно в ограниченном пространстве. — Я пришел забрать свой пистолет. Конечно, при условии, что вы его выдадите. Эмма повернулась, чтобы поискать среди бесконечных нагромождений металлический ящик, в который она заперла пистолет. Поскольку он не причинил никакого физического вреда, ей придется вернуть оружие ему. А поскольку Руби и бабушке хватило ума не выдвигать обвинений, он пока останется свободным человеком. Она сняла с пояса кольцо с ключами, вставила один в замок и открыла его. Взяв пистолет за ствол, она перегнулась через стол, протягивая руку с предложеным. Голд взял оружие, и морщины на его лице разгладились от облегчения. Эмма сложила руки, убедившись по его неподвижности, что он еще не закончил. — Что-нибудь еще? — спросила она со вздохом. Внезапный вздох привлек его внимание, и ломбардщик повернул голову, пока его глаза не встретились с ее. — Что-то случилось, дорогая? Отвечать вопросом на вопрос было фирменным знаком Голда. Это было настолько естественно и непринужденно, что Эмма никогда не задумывалась об этом. Но разве у Генри не было точно такой же привычки? Комната стала уменьшаться, все звуки засасывала какая-то невидимая черная дыра. Эмма не очень хорошо представляла себе жизнь Генри до приезда в Сторибрук, сколько времени он провел, общаясь с разными людьми в городе. Все его знали — конечно, знали, что он ребенок мэра. И усыновленный, хотя никто не осмелился бы упомянуть об этом Генри, если бы не их справедливое наказание в лице бессердечной Реджины Миллс. Хотя Эмма знала одного человека, который мог бы попытаться это сделать. Ей хотелось кричать, орать, швырять и разбивать вещи о его голову. Ей хотелось требовать ответов, спрашивать, не повлиял ли он каким-то образом на Генри. Ей хотелось дать ему пощечину. Она хотела разорвать их сделку. Она хотела поднести огнемет к его драгоценному футляру. Но она не сделала этого — не могла. Нет, если она собиралась держать его в неведении, выяснить его план действий. — Вы проделали весь этот путь пешком не только ради оружия. Голд расслабился в своем кресле и указал пальцем на шерифа. — Вы правы, Эмма. — Он пожал плечами — едва заметный взмах и опускание плеч — и стал возиться с предохранителем, щелкая предохранителем. Эмма стиснула зубы. — Я хотел спросить у вас о кое-чем, — тихо произнес он, глядя на оружие. Она жестом указала на его влажные волосы, слегка наклонив голову. — Это связано с купанием? Он хихикнул. — Как насчет ужина? Эмма почувствовала внезапное давление, как будто в ухо попала вода или несколько ватных шариков застряли в мозгу, она была уверена, что неправильно его расслышала. Она не обратила внимания: конечно, его голос звучал приглушенно. Он мог сказать что угодно — что небо падает, крыша проваливается… — Что? Он безобидно улыбнулся. — Ужин, — повторил он. — Завтра вечером. Эмма тяжело сглотнула. Пыталась найти слова. — Зачем? — наконец спросила она, в ее голосе слышалось смятение, и она сомневалась, что была бы польщена, даже если бы он не держал в руках пистолет. Улыбка Голда стала шире. — Разумеется, по делу, — спокойно ответил он. — Скажем… в семь вечера? — Ломбардщик поднялся на ноги, используя для опоры третью опору, сохраняя на лице все ту же самодовольную улыбку. — Я не кусаюсь, знаете ли. И так же быстро, как и появился, мистер Голд исчез, прежде чем шериф успела возразить. Эмма постаралась избегать его в течение следующих двадцати четырех часов.