Перемирие

      Первые дни после спасения Земли от неминуемой гибели Паскаль помнил плохо. Всё разделилось на короткое «до» - когда он увидел группу протекторов, побитых и израненных, но живых, вернувшихся от Древа Мироздания с победой, - и мучительно длинное, тягучее «после». Оно началось с тела Ханны, безвольно лежащего в руках Дана, и похорон, а продолжилось в янтарных каплях алкоголя, становясь бесконечным.       Глядя на урну с прахом, Паскаль едва мог дышать – тоска и сожаление сдавили грудную клетку, сжали сердце в тисках, но тяжелее всего ощущалась вина. Скорпион стоял в Усыпальнице и думал, что был обязан остаться с Ханной, отправиться к Древу, сразиться с Греем и принять смерть – рядом с ней или вместо неё.       Но Паскаль был жив, а Ханна ушла безвозвратно.       Тогда он вернулся в комнату и самозабвенно запил.       Это был не лучший способ справляться с утратой, и он не имел права возлагать весь хаос первых дней после отменённой аннигиляции на искалеченных битвой протекторов, но собраться воедино и пойти на охоту не смог.       Открывая бутылку из заначки, Паскаль невольно оживил воспоминание – давнишний разговор, что случился когда-то во времена Второй Мировой. Дева нашла его пьяным в собственной комнате – в тот день Скорпион напился впервые:       «- Я всего себя отдаю на борьбу с Тьмой, а она словно больше сгущается и удары наносит не лапами сплитов, а руками протекторов. Маркус, те адъюты…, - он сделал большой глоток из стакана и вытер рот рукой. - Я могу сразить тварь, но не представляю, как предугадать предательство.       - Не обязательно глушить боль алкоголем. Ты всегда можешь поговорить со мной».       Больше не мог. Не осталось никого, кто знал Паскаля так долго и был готов слушать, вникая в хитросплетения его потерь. Никто не одёрнет его, когда Скорпион слишком сильно уйдёт в работу, или перейдёт грань в охоте на всё опасное для протекторов. Да и Паскаль не желал никому открываться – кто его примет со всеми тараканами?       Ханна, светлая и добрая душа, лучшее, что было в Соларуме, умерла.       Поэтому он пил, пил настолько много, что потерялся в днях и часах.       Долг вытянул его из алкогольного марева всего на миг. Когда дверь в комнату внезапно открылась, полоска света из коридора осветила темноту и Паскаля, мешком лежащего в кровати. Кто-то из протекторов – Скорпион так и не понял, кто, - звал прийти на заседание Тринадцати. Паскаль ответил пьяно и грубо:       - Да похер мне на Прометея. Хоть Верховную Тьмы в люмен-протекторы посвятите.       Дверь захлопнулась, и комната опять погрузилась во тьму.       Он стёк на пол, на ощупь нашёл бутылку и, не глядя, влил в себя остатки.       Алкоголь дурманил разум, притуплял ноющую в сердце боль, а после давал возможность провалиться в сон без сновидений. Паскаль не желал думать вообще, оттягивая момент встречи с реальностью – жестокой реальностью, той, в которой Ханны больше не существовало. Когда запасы кончились, а годы, которые Смотритель могла выдернуть из памяти в наказание за отлынивание от работы, перевалили за пять, Паскаль соскреб себя с пола. Он умылся, натянул форму протектора и пошёл работать.       Тогда-то он и столкнулся с Карлой в Вавилоне.       На ней была синяя протекторская форма с созвездием Прометея на погонах, с рабочим поясом, набитым светозарным огнём и манипуляциями – на миг Скорпион потерялся во времени, словно попав в те года, когда жизнь в Соларуме ещё не была омрачена смертью, предательством и ужасами борьбы с Тьмой.       Но Карла посмотрела на него, как кролик на удава, нерешительно кивнула головой в приветствии и стремительным шагом пошла – почти побежала, - прочь. Паскаль отмер и, наконец, до конца осознал: Прометей была падшей, а теперь снова вернулась к протекторам.       Он захотел разозлиться, захотел догнать её и трясти, пока не выведает всю правду – ведь не бывает так, чтобы падшие возвращались, и все отговорки наверняка были подлым обманом… Но вместо этого выбрал себе пару заданий и отправился на охоту – сил вновь с кем-то спорить, ругаться и взывать к разуму у него не осталось.       Паскаль устал бороться с судьбой. Весь окружающий мир стал ему безразличен.       Что сделано, то сделано.

***

      Усыпальница встречала безмолвной скорбью. Следующие недели после похорон и короткого алкогольного забвения Паскаль много работал, нагоняя норму по устранению тьмы, а когда печаль пересиливала способность бороться, приходил сюда.       В те дни он много думал о смерти, почти ощущая её хладное дыхание в спину – почти все, кого Паскаль знал с начала собственного пути, погибли.       Мир вокруг ещё болел от пережитых потрясений, но раны уже начали стягиваться. Ещё одно жестокое знание, почерпнутое от долгой жизни в Соларуме: всё всегда возвращалось на круги своя. Лишь с той разницей, что одним предстояло сражаться дальше, пока другие уходили безвозвратно. Скорпион чаще задумывался о том, что его время сражаться тоже скоро иссякнет.       Паскаль прошёл вдоль неровного ряда свечей и урн, но остановился как вкопанный, когда уронил взгляд на неожиданную гостью возле созвездия Лиры.       Она стояла, обнимая себя за плечи, печально склонив голову к статуе протектора и что-то едва слышно шептала. Паскаль смог разобрать только имя – «Лев», - и воспоминания, которые он всеми силами старался упрятать как можно дальше, ожили и захлестнули разум.       Первые совместные охоты, беззлобные шутки о его неумении фехтовать и тяге наполнить комнату воспоминаниями о Франции. Прогулки втроём хоть на край света, вечера в комнатах друг у друга.       Руки, бережно повязавшие красный платок на шее.       «-…всё же не стоит так сильно стесняться шрамов.       - Они привлекают много ненужного внимания.       - И доказывают, что ты выжил. В нашем деле это повод для гордости.»       Тепло и поддержка, что согревали в начале жизни в Соларуме, и горькие слёзы, что были пролиты ему в мундир на похоронах Льва.       Скорпиона всегда интересовало: как после всего того, что Шакара сотворила с их общим другом, Карла решила примкнуть к ней, а не придушить?...       Паскаль усилием воли заставил себя пройти мимо Прометея.

***

      Больше всего Паскаль мечтал сделать вид, что её не существовало. И против воли раз за разом продолжал находить знакомую макушку в столовой, на общих собраниях, в Вавилоне и в комнатах отдыха.       - Да отстань ты от Карлы, - сказала Рамона, хлопнув Паскаля по плечу чуть сильнее нужного. – Прометея подставили – мы всё проверили несколько раз.       Сколько она пробегала? Лет семьдесят? И сколько успела натворить в рядах падших – её грехи давно пересилили возможность быть оправданными подлостью Грея.       Паскаль проглотил свои едкие замечания и отвернулся, Рамона покачала головой.       Возмущаться было поздно – шанс повлиять на ситуацию он упустил где-то в процессе опустошения алкогольной заначки. Поэтому Паскаль продолжал хмуриться и кривить лицо при встречах с Прометеем, но ничего радикального не предпринимал.       Просто смотрел.       - …я бы на твоём месте задумалась, - продолжала Рамона. – Не каждый день бывшие друзья возвращаются в Соларум и помнят, как тебя зовут. Многие из нас бы душу отдали, чтобы вновь пообщаться с теми, кто ушёл.       - Бред, - скривился Паскаль. – Не хочу водиться с предателями.       «Да и она вряд ли хочет» - подумал, но вслух не сказал.       Даже самая искренняя клятва на мизинчиках не перекроет десятилетия попыток поймать и умертвить Прометея. Они дольше ненавидели друг друга, чем дружили.       Карла стала тенью себя. Та протекторша, которую он когда-то знал, была остра на язык, приветлива и общительна, эта – держалась в тени, как можно более незаметно передвигаясь по Соларуму, словно бы так и осталась падшей, за которой велась охота. Она всё также ехидничала в редких разговорах с другими, но улыбки Карлы стали кривыми и вымученными. Никто не спешил становиться ей другом или хотя бы приятелем, никто не предлагал пойти на задание вместе или разделить обед.       Что бы там в итоге не решили Тринадцать, для всех остальных Карла продолжала быть беглой падшей. Хуже, пожалуй, жилось только обнулённому Гепарду – его в Соларуме решительно сторонились и плохо скрывали своё отвращение.

***

      Котловина кишела сплитами.       Поход в такие места – не самое радостное событие в жизни протектора, но Паскалю нравилась возможность раствориться в работе, не думая о событиях последних месяцев. Тоска и скорбь отступили на задний план, пока в борьбе за свою жизнь он нёсся сквозь сосновый лес, преследуя сплита.       И не заметил, как, уйдя глубже в чащу, отбился от отряда и позволил себя окружить. Паскаль вступил в бой с тварью, кинжалами отбиваясь от атак клыкастой пасти. Но метка продолжала предупреждать об опасности – ещё несколько сплитов было совсем рядом. Только загнав остриё оружия поглубже в глазницу монстру, Скорпион заметил ещё двоих, медленно подбирающихся всё ближе.       Он вжался в дерево, с трудом переводя сбившееся дыхание. Паскаль устал и уже потратил слишком много эфира, а рядом, как назло, не было никого из протекторов.       Сплиты прижались к земле, подготавливаясь к атаке.       Из последних сил он призвал квинтэссенцию – битые стёкла блеснули в полутьме леса и врезались в тело одной из тварей. Отчаянный рёв наполнил чащу. Тем временем, вторая уже сорвалась с места и стремительно приближалась к Паскалю. Не думая, он оттолкнулся от дерева, и, чудом увернувшись от клыкастой пасти, оказался под брюхом и всадил оба кинжала сплиту в грудь.       Протектор выдохнул с облегчением, испаряя оружие, и тут же почувствовал, как правый бок пронзила острая разрывающая боль. Адреналин схлынул, Скорпион пошатнулся и едва устоял на ногах.       Как в замедленной съёмке, взгляд Паскаля упал вниз, встретив пару острых когтей насквозь прошедших через его собственное тело.       Сначала мёртвая туша твари медленно покосилась, а затем и вовсе повалилась на землю, и, как бы он не пытался удержать лапу на месте, она вырвалась, с тошнотворным звуком вытащив когти из бока протектора.       Брызнула кровь. Багровое пятно начало стремительно расползаться по синей ткани мундира. Паскаль попытался зажать рану рукой, но пользы от этого было не больше, чем от заклеенного пластырем открытого перелома. Не в силах стоять на ногах, он тяжело осел на землю.       Ни манипуляций, ни сигнальной ракеты в карманах пояса не нашлось – всё было потрачено. Оставалось только гадать, кто же найдёт его раньше: протекторы или сплиты.       Силы быстро покидали Паскаля. В глазах потемнело, окружающий мир размылся, словно на него накинули вуаль. Паскаль осознал пугающе спокойно: он умирал. Умирал и не испытывал ужаса от приближающейся смерти. Только хмыкнул: вот же ирония! Скорпион пережил конец света, чтобы через пару месяцев помереть в котловине по собственной глупости.       От боли он крепко зажмурился, и лишь одна назойливая мысль держала протектора в сознании – что это должно было случиться раньше – у Древа, рядом, а ещё правильнее - вместо Ханны.       Где-то вдали шёл бой, а здесь, совсем близко, сплиты рыскали в поисках душ. Он уже достаточно ослаб, чтобы не видеть россыпь звёзд на ночном небе, но ещё чувствовал сигнал метки. Паскаль вяло подумал, что лучше бы тело умерло раньше, чем до него добрались вечно голодные твари.       Рядом хрустнула ветка.       И тишину разрезал голос:       - Паскаль?       Он едва повернул голову на звук, а уже через мгновенье боль утихла, и темнота рассеялась, уступив знакомому лицу Карлы. Похоже, Прометей разбила манипуляцию.       - Паскаль! – крикнула она, пожалуй, чуть громче нужного.       Скорпион почувствовал, как чужие руки ухватили его выше локтей и потянули вверх.       - Пойдём отсюда скорее, - сказала Карла, принимая вес тела протектора на себя. – Где-то неподалёку должен быть отряд.       И сплиты. Но Карла словно забыла об опасности.       Он не думал, что сможет даже сдвинуться с места, но Прометей поставила его на ноги, и, прижав к себе покрепче, пошла вперед. Каждый шаг ощущался как вечность, ноги Скорпиона не слушались, в глазах всё также темнело. Он висел на Карле мёртвым грузом, запинаясь о каждый корень.       Паскаль понимал: вдвоём они отсюда не выйдут.       Что-то кралось в тени деревьев, стремительными рывками приближаясь по зову голода.       - Не надо, - прохрипел он, из последних сил попытавшись отстранить Карлу от себя. – Уходи. Сплиты рядом.       Но она только сильнее вцепилась в его тело, вновь делая шаг вперёд:       - Вот ещё. Без твоей туши с места не сдвинусь.       - Ага. И с ней тоже, - выдавил Паскаль.       Сигнал метки становился всё отчетливее.       - И что мне теперь: бросить тебя умирать?       - Да, - ответил он, понадеявшись, что этого будет достаточно.       - Ну ты и идиот, - почему-то в конце фразы голос у Карлы дрогнул.       Паскаль поднял тяжёлую голову и посмотрел на Прометея.       - Ты плачешь, - изумлённо сказал он.       И вдруг забыл и о сплитах, и о смерти, настойчиво тянувшей к себе в объятия.       - Конечно, плачу! – зло ответила Карла, перехватив его поудобнее. - На такого редкостного придурка без слёз не взглянешь.       Затем её взгляд упал куда-то между деревьев, и Карла замерла. Паскалю не нужно было вглядываться в лесную чащу, чтобы знать, что именно она там нашла. Прометей тяжело вздохнула, осторожно опустила его на землю и достала оружие.       Паскаль следил, как Карла удалялась в лес, пока тени окончательно не скрыли её фигуру. Где-то вдали завязался бой.       Протектор закрыл глаза, позволяя пелене тумана окутать разум. Наверное, это был не самый худший конец: перед смертью узнать, что, после стольких лет ненависти, Карла всё ещё была готова попытаться его спасти.       В боку снова заныло. Он тяжело дышал и ждал, когда эта боль окончательно прекратится.       - Вставай, чего разлёгся.       Паскаль разлепил глаза.       Это была всё та же Карла, злая, взъерошенная, измазанная в крови – его и своей собственной, вперемешку с мглистой чернью. Она вновь уверенно поставила Паскаля на ноги и пошла вперед.       - Не вырубайся, Паскаль, - говорила Карла, аккуратно обходя деревья и корни. – Хоть гадость какую-нибудь мне скажи, но не засыпай.       Едкие фразы вертелись у Скорпиона на языке. Что-то вроде «ты совсем забыла, как быть протектором», «не по правилам бросаться за другими, когда своя жизнь висит на волоске», «ты дура» и «я скучал».       Но он всё-таки вырубился где-то на половине пути к транзиту.

***

      А очнулся, глядя на довольное лицо Фри.       - Ура, не помер, - сказала она, больно стянув бинт у Паскаля на животе.       Скорпион провёл в лазарете несколько дней, по крупицам восстанавливая в сознании события своего чудесного спасения из той западни. Мозаика из разрозненных воспоминаний сложилась в странную картинку: он остался жив только благодаря Карле.       В следующий раз, встретив протекторшу в Усыпальнице возле статуи Лиры, Паскаль осторожно сел рядом. Карла вздрогнула, но не ушла.       Скорпион хотел спросить: почему же она ничего не сказала, не попыталась объясниться с ним сразу ещё тогда, когда манипуляция доминума утратила силу.       Но он уже знал ответ.       Так и просидели, в тишине.

***

      Паскаль чувствовал себя одиноким. Он уже давно отдалился от остальных протекторов, предпочитая тишину собственной комнаты и спокойную компанию Ханны, но теперь он остался совсем один – даже если раньше Дева пропадала в лазарете или проводила время с Волком, она всё равно была рядом. Паскаль мог прийти и поговорить, просто увидеться, в конце концов – понять, что в мире существует хоть какая-то константа. Хоть что-то хорошее.       Он вспомнил об оранжерее, в которую Ханна превратила своё жилище – вспомнил слишком поздно, потому что цветы в горшках уже прилично завяли. Но Паскаль всё равно унёс их из холодного подвала Соларума к себе, заставил ими все полки и подоконник.       Сидя среди растений, он думал о многом. Скорбь, одиночество и события у Древа толкали его на странные размышления. После случившегося в котловине, всё чаще против воли возвращался к воспоминаниям о Карле и их давно утраченной дружбе.       Эти мысли противоречили главному правилу – «остерегайся всего, что связано с Тьмой и падшими».       Карла была предательницей. Она годами портила жизнь протекторам, принимая участие в грязных делах Шакары, пользовалась подачками Ранория Незабвинного.       Но Ранорий принял участие в спасении Земли. А Тьма уже давно проникла в Соларум в лице Дана, и Скорпион никак не мог этого предвидеть. Свет, оказывается, не всегда был благом – Паскаль с ужасом вспоминал чёрную костяную маску, выросшую на лице Коула.       Привычные ориентиры пошатнулись – мысли об этом приносили гораздо больше страха и боли, чем смерть. Его выкинуло за рамки комфортного восприятия реальности в двух видах «хорошо для Соларума» и «плохо для Соларума». Мир, ужасающе непостоянный, не чёрный и не белый, полный неоднозначностей, смотрел на протектора всей своей полнотой.       А ещё Карла спасла Паскаля.       Воспоминания о прошлом, так старательно задвигаемые подальше за те самые постулаты и ориентиры, с каждым днём становились ярче, оживали в сознании, прорываясь через преграды разума.

***

      В кабинет Смотрителя постучали.       Паскаль оторвался от завала документов как раз в тот момент, когда Карла осторожно прикрыла за собой дверь.       Выглядела она паршиво: одной рукой держала отчёт, пока вторая безвольно висела на перевязи. На скуле расцвёл синяк, под глазами залегли глубокие тени.       - Привет, - выдавила Прометей.       Видимо, последняя встреча со сплитами прошла совсем плохо.       Он кивнул. Она аккуратно пристроила инфору к остальным на столе и тихо похромала к выходу.       Карла пыталась держаться бодрячком: норму по устранению Тьмы закрывала в срок, из графиков не выбивалась, отчёты сдавала вовремя – за ней всё ещё пристально следили, - ни с кем не конфликтовала.       Но своей в Соларуме стала едва ли.       После вылазки в котловину он так Карлу и не поблагодарил. Сначала долго думал о случившемся, затем подбирал правильные слова и почему-то не решался их сказать, всё время замирая где-то рядом и не находя сил сделать последний шаг. Наступать на горло своим принципам было тяжело, а ещё червячок недоверия всё ещё грыз ему душу.       Затем Скорпиона затянуло в должность Смотрителем – круг Тринадцати сильно поредел, поэтому Паскаль добровольно вызвался на место Близнецов. И с головой ушёл в работу.       Он смотрел на Карлу, такую же одинокую и печальную, и вновь вспоминал о былом, и чувствовал желание поговорить - хотя бы попробовать поговорить.       А вдруг получится?       Импульсивная мысль о том, что вдруг и вправду получится, вдруг всё опять станет хоть чуть-чуть похожим на прежнее, толкнула Паскаля спросить:       - Как… как прошло задание?       Прозвучало робко и очень, очень глупо – отчёт Прометея лежал в паре сантиметров на столе.       Но Карла отпустила дверную ручку и обернулась, грустно улыбнувшись:       - Да так себе, - и замерла, словно давала ещё немного времени собраться.       Паскаль уже пожалел о том, что вообще открыл рот, но решил идти до кноца. Как оно там: не попробуешь – не узнаешь? Он не стал ни благодарить, ни извинятся, а предложил осторожно:       - Если хочешь, можем поработать вместе?       Она нахмурилась, обдумывая предложение, и Скорпион ощутил, что волновался чуть больше, чем должен, пока она не ответила:       - Было бы хорошо.       Паскаль неловко приподнял уголки губ в бледном подобии улыбки, казалось, впервые за все те дни, что ушли с похорон Ханны.       - Скажи, когда понадоблюсь, - добавил он для уверенности.       Карла ушла, перед этим послав ему ответную робкую улыбку.       И небо не рухнуло на землю, и Тьма не поглотила Соларум в одночасье, но что-то давным-давно сломанное в Паскале начало медленно заживать.