Мы не падём ни за что на свете

Каждый из нас всегда знал, а может и догадывался время от времени, что этот огромный мир не может быть вечно безопасен. Он, скорее всего, и правда таил в себе огромное количество препятствий, которые разжигали постепенно хаос, превращая его сначала в бедствие, а после во мрак, в некий конец… Каждая клеточка этого мира, города, а может и нашей повседневной жизни, содержала в себе некую «программу», которая ждала своего часа до запуска… Её явно кто-то запустил, нажал на некую кнопку, а после наблюдал, как гибнут города: радовался наводнениям, радовался смерчам, сносящим всё на своём пути, пожарам, что нещадно испепеляли мегаполисы, поля и леса, осушали водоёмы, реки. Этот кто-то явно желал превратить мир в некую пустыню, словно пытался за что-то отомстить… Но кому? Мы не владеем ответом на данный вопрос. Мы можем только лишь составлять цепочки, придумывать какие-то догадки, не большее. Открывая глаза, я не могу понять сколько прошло месяцев с тех пор, когда мои ноги коснулись песка. Не могу понять, насколько стало тяжело дышать в этом песчанном аду. Каждый раз, затягивая покрепче ремни на своём теле, надевая респиратор и беря оружие с собой, я сажусь в машину, еду к тому самому озеру, и наблюдаю за тем, как ржавые опоры моста, что ранее служил автомагистралью, пытаются противостоять радиации, царящей в воздухе. Они словно шепчут: «Мы не падём, ни за что на свете…» Солнце больше не светит, как прежде. Оно стало безумно горячим, мучающим землю, заставляя пары радиации и каких-то неопознанных испарений отравлять всё вокруг. — Мир погиб уже давно, Хванун, — произносит Сохо, аккуратно усевшийся на капот своей машины, повидавшей не одну песчанную бурю, не один радиоактивный дождь, и не одну человеческую смерть. В груди снова что-то щёлкает неприятно, возрождая ненависть, засевшую в глубине сердца. Хочется кричать, но не выходит. Слова не услышит никто, если только пустоши, расстилающиеся вокруг. — Восстановить былое, вряд ли, получится…- подитоживаю я, поправляя свой респиратор, выкрашенный ярко-жёлтым цветом. Но что именно? Если честно, то я так и не смог понять, за что мы должны бороться: за мир, что палили за репутацию, которой гордились когда-то ранее. — Город нет, а вот репутацию — однозначно да, — вздыхает Ли Сохо, смотря на горизонт. Он и сам в это не верит больше, но продолжает кормить себя фантазиями, улыбаясь от осознания своей правды и лжи, смешанной в голове, во фразах. Хочется взять и прошептать: «Хён, фигню не неси… Это всё в прошлом осталось… Нет ничего… Даже корпорации, на которую мы так усердно пахали годами…» Вот здесь и возникает тот самый вопрос: «А почему мы делали всё, что могло взять и сотворить этот хаос?» Да потому что, дураками были, верящими в будущее, причём в светлое и в прекрасное. Создавали то, что лучше бы было уничтожить сразу. Но не смогли… Рука не поднялась… — Буря надвигается, — бросает старший, заводит двигатель своей машины и увозит нас куда-то далеко от воспоминаний, развеянных на раскалённом ветру. И только сожаление будет колоться в разуме, призывая признаться в грехах…