Далёкие слова

Идея переезжать в будний день оказалась не такой уж хорошей. Цены на фургон оказались ничуть не ниже, а шоссе забито даже плотнее, чем в выходные. В результате этого шумного и бестолкового переезда Томас устал так, будто таскал тяжеленные кофры с аппаратурой лично. Фирма предоставила двух грузчиков, здоровенных, но туповатых детин, и Томас переживал за каждый ящик так, какбудто в них находился дорогой антикварный хрусталь. Природа не наградила его ни физической силой, ни выдающейся внешностью. Самый обыкновенный нескладный юноша с невзрачным плаксивым лицом и сутулой фигурой. Впрочем, Томас никогда не переживал на эту тему. Глупо размениваться на страдания о том, что невозможно изменить. Тем более что Томас жил и дышал другим. Его вечным спутником была музыка. Те звуки, которые сопровождали его всю жизнь, едва он начал осознавать себя как личность. Те шумы, которые можно было тасовать, как колоду карт, менять местами, перемешивать и нанизывать друг на друга, словно пазлы волшебной мозаики. Создавать что-то собственное, не отвлекаясь на временные и относительные вещи. Томас никогда не завидовал одногруппникам, которые явно превосходили его внешне, таккак красивое лицо — дело проходящее, а вот его талант — данность, которая способна приумножаться. А вообще он был скромным и даже не в силу воспитания, а скорее по рождению, и был привязан к друзьям, находя в них те качества, которых так не хватало самому. Зажигательный темпераментный Дамиано. Яркий красавец с претензией на лидерство. Спокойный и начитанный Итан. Джентельмен, воспитанный в небогатой многодетной семье. Даже красавицу Вик Томас воспринимал как родственника, человека родного и близкого, к которому испытывать интимные чувства было бы по меньшей мере странно. Тем не менее, несмотря на сдержанность, девушка у Томаса была, и он вполне мог похвастаться самыми спокойными и продолжительными отношениями. Впрочем, сейчас ему было не до личных изысканий. Он устало сидел на краю садовой скамейки, задумчиво глядя вдаль и прокручивая в голове только что рождённую мелодию. Дамиано на днях написал стихи, и Томас долго не мог определиться с музыкой. Такое иногда бывало. Стихотворение упрямилось, вставало на дыбы и упорно не желало укладываться на ту канву, которую придумал Томас. Пожалуй, стоило пообщаться с самим поэтом, чтобы услышать его пожелания. Дам вполне мог набросать музыку сам, но он был слишком импульсивен, хаотичен, а порой просто ленив и предпочитал ловить удачу молниеносно, не утруждая себя монотонным трудом. Человек из породы всё и сразу. Томас покрутил в пальцах погасшую сигарету, встал со своего места и начал прогуливаться по узкой заросшей тропинке. В движении ему думалось легче. Спасибо прекрасной памяти. Если мелодия оказывалась удачной, Томас мог и не записывать. Музыка, пришедшая в момент вдохновения, запоминалась сразу и навсегда. Он удалился от виллы на порядочное расстояние. Тропинка сузилась до едва приметной, и молодой человек оказался возле небольшого водоёма, заросшего ряской и огромными кувшинками. Самый настоящий пруд черепахи Тортиллы. Тёмная заводь, теряющаяся в пурпурных метёлках астильбы. Интересно, как далеко простирается эта территория? Томас сделал вокруг водоёма оборот, напевая зычным, хотя и не особо приятным тенором. Мелодия и вправду получалась недурная, и он мог распевать, не стесняясь присутствующих. Несмотря на врождённое чувство музыки, Томас был безголосым, как, впрочем, и Итан, и Виктория. В их маленьком семейном коллективе петь профессионально мог только Дамиано. И куда он только запропастился? Ушёл в магазин больше часа назад, а ему так надо посоветоваться. Томас повернулся в другую сторону, пытаясь понять, где заканчивается территория виллы. Забавно, но он так и не смог определиться с очертаниями. Сад был старый и густой. А ещё от высоченных корявых яблонь тянуло чем-то неуловимо таинственным. Молодой человек неожиданно вспомнил рассказ Виктории о том, как кто-то ломился в её дверь, и невольно почувствовал неприятный холодок. Они жили на вилле четвёртый день и до сих пор не видели ни одной живой души. Вполне возможно, что дачу обслуживала приходящая горничная из городка, но твёрдой уверенности в этом почему-то не было. В следующий раз, когда они пойдут в магазин, надо обязательно поинтересоваться, кто делает на вилле уборку и следит за порядком. В конце концов, у них накопилась масса бытовых вопросов, и их надо решать. Томас непроизвольно посмотрел в сторону городка и неожиданно замер. В очертаниях старой ратуши было что-то очень странное, очень неправильное и одновременно тревожное, от чего Томас невольно поёжился. Он пока не мог понять, что его так взволновало, но чувство тревоги нарастало, превращаясь в холодный панический пароксизм. В здании было какое-то невнятное нарушение, и от хаотичного, но невидимого смещения симметрии почему-то становилось страшно. — Чёрт бы побрал этот магазин, — на дорожке появился Дамиано. — Мы вместе с Вик прождали продавца почти сорок минут, но он так и не появился. Пришлось взять продукты самим, а деньги оставить на кассе. Хорошо, что у нас была наличка. Надеюсь, нас потом не арестуют за воровство. Томас невольно вздрогнул. Дам был исполнен недовольства и разве что не метал молнии. Обычно дурашливо-весёлый и бесшабашный, в гневе он выглядел откровенно опасным. — Я думаю, всё будет в порядке. — И ещё… Дамиано пощёлкал пальцами, пытаясь вспомнить нужное слово. — Кто пригласил этого… как его? — Кого? — не понял Томас. — Ну этого? Чёрт! Забыл имя. Того мерзкого типа, который во время конкурса уличных музыкантов всё время говорил гадости. — Сейчас, — Томас тоже щёлкнул пальцами, — минуточку, я вспомню. Бруно Капитини. У него своя группа и опыта побольше нашего. — Точно. Не знаешь, кто его притащил? — Понятия не имею. Томас пожал плечами. Ему не терпелось обсудить с Дамиано мелодию, и он равнодушно отмахнулся: — Точно не я. Думаю, что и Вик, и Итан его тоже не приглашали. Скорее всего, притащился с кем-то из гостей. — Вот радость-то. Ну, пусть только попробует открыть свой рот. Здесь ему не зал прослушивания, быстро огребёт по морде. — Вряд ли, — усомнился Томас, — тогда ему просто хотелось покрасоваться перед жюри. Показать себя. А здесь не конкурс, просто небольшая вечеринка. — Тем не менее. Я не привык предупреждать дважды. — Скажи это ему, — чуть заметно улыбнулся Томас. Дамиано презрительно фыркнул, видимо не собираясь расставаться с намерением повздорить. — Ну, я пошёл, — сказал он, — надо помочь Итану встречать гостей. Вик я откомандировал на кухню. Томас снова улыбнулся. Дамиано наивный человек. До сих пор не понимает, кто кого у них в группе командирует и куда. — Минутку. Я набросал мелодию к твоим стихам. Заценишь? — Давай чуть позже. Торкио зашивается. Народу уже много. Давай подтягивайся. И Дамиано быстро зашагал прочь. Томас тихонько вздохнул. Вечеринки с танцами и шампанским он любил, но тишину и возможность творить, пожалуй, больше. Томас тоже повернул в сторону виллы, где уже во всю гремела музыка, и невольно остановился. Немного постоял и затем медленно обернулся в сторону ратуши. На городок уже спустились лёгкие сумерки. Небо полиловело, стало непрозрачным, и изящная квадратная башенка вырисовывалась на вечернем небосклоне ровным чёрным силуэтом. Красивая старинная колокольня с массивными резными часами. Ничего пугающего или неприятного. Однако Томас невольно прищурился, пытаясь определить, сколько же сейчас время. Он всматривался в круглый циферблат несколько минут с каким-то странным чувством. Опасением и удивлением одновременно. Они здесь несколько дней, но ни разу не слышали боя часов, хотя вне всякого сомнения часы были исправны и жили своей замкнутой независимой жизнью. Томас пригляделся ещё раз и, невольно холодея, понял, что они идут в обратную сторону.