Никогда не...

Лара Крофт никогда не влюбится. Первый раз она так решила, когда ей было неполных пять лет и родители только что закончили читать ей сказку о Золушке и ее прекрасном суженом. Лара была уже большой девочкой, которая окончательно пришла к выводу, что все же не любит сказки о глупых принцессах и принцах. Скорее уж о приключениях и смелых искательницах приключений, одной из которых сама мечтала когда-то стать. Она хотела, как папа, искать затерянные сокровища и артефакты, побывать везде-везде, и у нее совершенно точно не будет времени на то, чтобы заниматься такими глупыми вещами, как любовь. Лара вообще не понимала, зачем взрослые придавали этому столько значения, и уж точно не понимала, зачем целовались, как это часто делали ее родители. Это же ужасно!.. Мама засмеялась, когда она об этом громко и с отвращением объявила, когда та поцеловала папу за ужином, ласково погладила ее по голове, и, с нежностью во взгляде смотря на нее, сказала, что Лара все поймет, когда станет старше. Но она не хотела и была твердо уверена, что со временем свое мнение не изменит. Любовь была глупостью для глупых взрослых, а она будет самой умной, ловкой и хитрой искательницей приключений, которая когда-либо жила. Лара Крофт никогда не влюбится. Она уверилась в этом решение только сильнее после того, как мама умерла, а папа стал таким далеким, вечно грустным, и этим пустым погасшим взглядом, часами смотрящим на двери семейного крыла, где была мамина мастерская, которую он запер на замок, что ей хотелось запереться в своей комнате и плакать днями напролет. Больше в поместье не было места смеху, сказкам, даже самым глупым о принцах и принцессах, теплым улыбкам, запаху маминых красок и ее духов. Этот огромный дом стал вдруг таким маленьким и тихим, что Лара невольно старалась даже тише дышать, боясь нарушить невидимую завесу горя, которая окружила это место и ее папу так плотно, что еще немного и она тоже задохнется от этого удушающего чувства разбитого сердца. Нет, Лара точно не хотела влюбляться, если потеря другого человека может быть такой сокрушительной. Она не будет зависеть от кого-либо, и будет самой независимой девочкой на свете, которая посвятит свою жизнь поиску затерянных артефактов и изучению павших цивилизаций. Лара Крофт никогда не влюбится. Она все еще твердо была убеждена в этом, даже если, встретив Алекса Уэста, учившегося на последнем курсе археологического факультета в то время, как Лара только полгода как поступила на первый, ее сердце сделала этот странный кульбит. Он был придурком и хулиганом, как убежденно заявила Сэмми, когда они впервые с ним столкнулись на студенческой вечеринке, и Лара была с ней полностью согласна. Согласная и все равно дала ему себя поцеловать, даже если большая часть нее кричала, что она не должна этого делать. И поплатилась за это. Как выяснилось, Алекс поспорил со своими друзьями, что сможет украсть поцелуй у самой нелюдимой первокурсницы в их университете и Лара еще никогда в жизни не ощущала себя такой униженной, как в тот миг, когда была брошена эта суровая правда в лицо. Она испытала горячие удовлетворение, когда сломала нос этому засранцу, едва его с дружками смех затих. И вновь поклялась себе, что никогда и не за что ни в кого не влюбится, даже если сердце будет трепетать, пальцы на ногах поджиматься, а в голове приятно гудеть, как было, когда Лара впервые встретила Алекса Уэста. Лара Крофт никогда не влюбится. Это была жалко и даже ужасно, но благодаря тому, что она поклялась себе в этом и не один год возводила вокруг своего сердца стены, чтобы не один больше Алекс Уэст не причинил ей боль, чтобы никогда не оказаться на месте своего отца, который после смерти матери начал зачахнуть, а потом и вовсе сломался, приставил дуло пистолета к виску и покончил с собой, оставив ее в полном одиночестве в этом большом жестоком мире, именно поэтому, боль от гибели совсем другого Алекса, который был весьма явно был в нее влюблен, была не столь сокрушающей. Нет, Ларе было больно. Он стал ей другом за то время, что они путешествовали на «Эндьюранс» в поисках Яматая, и он погиб, чтобы дать ей время уйти и вернуться к остальным выжившим вместе с инструментами, столь нужными, чтобы починить катер и убраться с этого проклятого острова. Но Лара не теряла от этого голову, горе не прижимало ее к земле, не давая дышать, и думать. Скорее его потеря придала ей решимости не дать умереть их оставшимся в живых друзьям и еще одно подтверждение, что да, любовь — это ужасная вещь, которую она никогда не хотела бы испытать в полной мере. Ведь если бы Лара все же дала ему шанс, как, может быть, хотела какая-то очень маленькая часть нее, то едва ли она смогла вернуться к остальным и спасти Сэмми. Лара Крофт никогда не влюбится. Она вновь и вновь это повторяла себе с той поры, как оказалась в Сибири и выпустила из соседней с ней камеры этого таинственного незнакомца с самыми прозрачно-голубыми глазами, которые ей только приходилось видеть. Лара не понимала, что с ней такое. Почему низ живота наполнялся жаром, когда она увидела, как Яков расправлялся с наемниками, и когда ощутила тепло его широких ладоней в той пещере, где очнулась после прыжка в ледяную воду и он помог ей принять сидячее положение, а потом бережно вложил ей руки чашку с теплым отваром, которые и вполовину не был так согревающим в тот миг, как жар его ладоней буквально на долю секунды обхватившие ее дрожащие пальцы. Почему ее сердце не просто трепетало, а то замирало, когда этот взор, полный спокойствия и непривычной теплоты, задерживался на ней, то пускалось в такой быстрый скачь, почти заставлявший ее испытать приступ паники, как тогда, когда туннель обрушился, и ей пришлось оставить позади Якова. Она не понимала. И все более обреченно осознавала, что в этот раз стены не помогали отгородиться от этих ненужных ей чувств. Они были смяты подобно бумаге, когда Яков выманил у нее свою свободу в той тюрьме, найдя нужные слова, задавшие ее за живое и чей хрипловатый голос заставил ее дрожать от макушки до кончиков пальце ног, когда их взгляды впервые пересеклись, и когда он спас ее от холодных объятий смерти в той реке. И все же упрямо продолжала себе этого говорить вновь и вновь, чтобы не совершить глупость, не преодолеть порой такое маленькое расстояние, а порой такое далекое, чтобы не сорвать хоть один поцелуй с обветренных губ, чтобы унять этот проклятый жар в своих жилах и жажду, которая вдруг пробудилась в ней и росла все сильнее. Сильнее и сильнее. Она даже не заметила, как та стала настолько сильна, искусно сплетаясь с ее растущим желанием искренне помочь и защитить его народ, что поиски Источника, ради которого проделал такой длинный путь, отошли на задний план. И боролась Лара уже не за Источник, не за то, чтобы очистить имя своего отца и совершить фундаментальное открытие, а за то, чтобы помочь этим людям — народу Якова — выжить и победить Троицу. Лара Крофт никогда не влюбится. Теперь это уже была не клятва, а простая констатация факта. Лара еще была молода и вообще было глупо добровольно обрекать себя на одиночество из-за мужчины, которого она знала всего пару дней и с кем разделила все несколько робких прикосновения, воевала плечом к плечу и кого фактически убила, уничтожив Источник, который поддерживал в нем жизнь. Но как только она, едва помня как именно покинула Китеж, на чьих улицах вновь царила смерть и разорение как столетия назад, как оставила позади труп Анны, чью жизнь оборвал снайпер ее бывших хозяев, и все еще ощущая на руках пепел, в который буквально за пару мгновений обратился прямо перед ней Яков, Лара была не в чем так не уверена, как в этом. Она не влюбилась в Бессмертного Пророка. Лара не влюбилась в Якова. Но она твердо была уверена, что, если бы у них было больше времени, он стал бы тем, ради кого нарушила свою еще детскую клятву. Что не с первого раза, ибо ей трудно было бы сразу смирить свою жажду к открытиям и нужду уничтожить Троицу на корню, но все же осталась бы в этой долине, чтобы познать жизнь, которую Лара прежде для себя не желала и в которой себя не видела. Что, в конечном итоге, может быть, все же решилась на то, чтобы привести в этот мир еще одного Крофта, с надеждой, что у него будут эти пронзительные прозрачно-голубые глаза, и что она будет хотя бы в половину такой хорошей матерью, какой была ее собственная, даже если Лара уже очень плохо ее помнила. И только мысли о тех возможностях, которые у них были бы, и смутные картинки жизни, посмевшие вторгнуться в ее разум, пока она пробиралась через город, полный бессмертных воинов, и наивно надеялась выжить после всего этого, они разбивали ей сердце так, как ни что другое. И укрепляли веру в то, что она больше никогда не влюбится. Ведь даже если перспектива того, что могло быть, причиняла такую боль, то какого же тогда терять любимого, уже познав жизнь с ним? Лара стала больше понимать отца и его тоску по матери, которая не прошла даже когда он сошелся с Анной. И не хотела дойти до той черты, которую Ричард Крофт пересек, приставив дуло пистолета к своему виску. Нет, Лара Крофт никогда не влюбиться. И это была суровая твердая, как мраморный пол, который она разбила, сияющий ослепительной синевой, Источник, истина. Такая же суровая и незыблемая, как и сожаление, которое явно никогда ее не больше не покинет. Сожаление о том, что она, при всей своей смелости и безрассудству, так и не сорвала хотя бы один поцелуй с тех обветренных губ.