Есть только мы.

Наверное, Алаз никогда не прекратит смеяться с того, как в итоге всё вышло. В тот вечер он очень долго сидит в своём автомобиле напротив дома Руйи и возле своего дома, думая, думая, думая… Где-то на половине пути в сторону дома стало совершенно точно понятно: к Руйе он не пойдёт. Точка. Ужасная правда, открывшаяся сегодня, буквально оглушала чувства, а мозг стал словно ватным, туманным, наполненным противоречиями и откровениями. Размышления о том, чтобы зайти к Руйе, обнять её, утешить, а потом признаться в любви и… поцеловать? … вызывали неприятное чувство отвращения, правда была неприятной и отторгающей. Словно что-то отталкивало Алаза в последние недели от той маниакальной идеи влюблённости в подругу детства, словно что-то резко перемкнуло, щёлкнуло, изменилось… Наконец-то он понял то самое чувство тревоги, что терзало его в последние недели, наконец-то стало ясно, как понять и идентифицировать то странное чувство, объяснение которому Алаз дать не мог… Аси. Аси-кыз. Пацанка Аси. Которая отправила его к Руйе, согласившись ждать Ямана и открыть ему своё сердце. Вот это был тот самый удар, которого Алаз вообще не ждал. Ирония судьбы, да. Чем дольше он сидит в машине, тем сильнее чувствует ужас и сковывающее чувство страха, паники и осознания правды. Он больше не хочет идти к Руйе, Аллах, он вообще не хочет даже думать или представлять ту в каких-то своих романтических планах. Детская влюблённость словно стала казаться глупым, волшебным сном, в котором Алаз провёл слишком много лет… Только теперь иллюзия резко рассыпалась, а сам он оглянулся, чтобы увидеть… Аси. Нет, конечно, он в неё не влюблён. Но… НО… Он хочет пойти к ней в этот вечер! Он и был у неё весь день, они так хорошо и приятно красили стены, они постоянно могли разговаривать так, словно умели понять друг друга и дарить какое-то чувство единения, близости и… надежности. Он хотел бы узнать её лучше, сначала просто как друг, а позже… как не совсем друг. Одурманенный маниакальной целью в виде Руйи, Алаз Сойсалан проснулся тогда, когда стало слишком поздно. Хотя… Новая мысль наполняет внутренности отвращением. А что вообще Алаз мог бы сделать? Какая разница, что он оставил бы Руйю в прошлом, если в сердце Аси-кыз живёт только Яман-Али, святой старший брат Алаза, который не имеет ни слабостей, ни отрицательных черт, у которого все «пунктики» строго положительные и приятные. Аси — она серьёзная, смелая, умная, настоящая, что толку Алазу с того, чтобы прийти и открыться? Бесполезно. Она видит только Ямана-Али… Следующая мысль обжигает горячей, огненной, страстной ревностью. Потому что Алаз представляет, как Аси обнимет Ямана и утешит. Как она положит его голову на своё плечо и будет гладить по волосам. Как Аси признается Яману в чувствах, глядя большими и мягкими карими глазами. Как Яман ответит и поцелует Аси-кыз, а потом, возможно, прижмет к себе и снимет с неё футболку… Приступ отвращения и мерзкой тошноты поднимается в горле при только теоретической мысли о том, что Аси и Яман… Алаз бьёт рукой по рулю жестко и сильно, напряжённо, до боли в костяшках пальцев. Да, он нихрена не понимает, что происходит с его жизнью, всё превратилось в какой-то непонятный клубок из страданий, чувств, безответной любви прошлого, неясного будущего и острого желания разобраться, что вообще происходит. И в этом хаосе Алаз Сойсалан пока не понимает, что происходит и к чему он должен стремиться. Поэтому он ещё раз смотрит на дом Руйи и просто мысленно понимает, что ситуация с его желанием подруги детства окончательно уходит в сторону. Словно непонятные моменты взросления и принятия настоящей реальности догоняют здесь и сейчас. Алаз ещё раз улыбается и снова заводит машину, за пару минут добирается до дома и выходит к входной двери. Чтобы увидеть в саду рыдающую Чаглу и заполнить всё своё сердце болью за любимейшую сестру. — С Рюзгяром всё кончено, брат, — только и плачет она, а Алаз вдруг понимает, что это тоже — часть какого-то большого исцеления. ----------------------------------------------------------------------------------------------------------- Аси благодарит Аллаха за то, что получилось начать работать в баре у Толги. Хотя, логичнее было бы благодарить Алаза, который устроил всё это, но она в последние три дня предпочитает вообще об этом не думать. Абсолютно. Вообще. Категорически. Вырвать из своего сердца любые зачатки мыслей о том, как ей нравилось проводить с ним время и как хорошо они словно дополняли друг друга, странно сочетая в этой истории то самое «несочетаемое». Потому что прошлое — оно и уходит в прошлое, и, наверное, встреча с Сойсаланами для их маленькой семьи была тем самым лучшим «переломным» моментом. В тот вечер, когда Алаз ушёл, Аси очень долго сидела в своей комнате. Джессур опять ушёл, а потом Яман вернулся домой. Одинокий. Разбитый. Уставший. С покрасневшими глазами. Аси встретила брата у двери, напоила чаем, но ничего не сказала. Ни слова. Просто сидела и слушала, как Яман изливал душу, как страдал из-за того, что теперь чувствовал себя «на разрыве» между двумя семьями и мирами, как они с Руей не поладили из-за матери той, Шебнем всегда казалась злобной стервой. Как Яману тяжело и как он запутался в этой жизни. — А кто не запутался, брат? — только и сказала Аси, приобняв брата. Впервые было странное ощущение того, что Яман действительно — просто её брат, старший, добрый, заботливый, любящий. И этот брат всегда был для Аси сильным защитником, только теперь пришла её очередь защитить его, помочь и поддержать. Говорить о своей якобы любви казалось какой-то дурацкой смехотворной чушью и глупостью, потому что время для всего этого… прошло. Завершилось. Умерло. Была любовь детства, была любовь-привязанность, была любовь-ревность к тому, что Яман ушел в другой мир, а не именно к Руйе лично… И пока Аси слушала Ямана весь вечер, она наконец-то поняла это самое важное отличие… Она очень любит Ямана, но не влюблена в него. Потому что он брат. Защитник. Друг. Соратник. Но не возлюбленный. И всё сразу прояснилось. Стало легче. Лучше. Свободнее. Правильнее. Стало понятно, куда нужно двигаться и что нужно делать. Стало ясно, что нужно смотреть в собственную сторону и спасать свои мечты. Стало ясно, что есть семья, а есть сама Аси, которой предстоит разобраться, куда двигаться в своей жизни. Стало ясно, что Руйя — настоящая любовь Ямана и они всегда найдут путь друг к другу. Стало ясно, что Джессур тоже смотрел на Чаглу не просто как на зазнавшуюся богачку. Стало ясно, что сама Аси наконец-то… выросла. Повзрослела. Начала понимать этот сложный и жестокий мир. В тот вечер она уложила спать Ямана почти под утро, и сама легла с гудящей головой, но невероятным облегчением в душе. А потом, на следующее утро, почему-то первым делом нашла свой телефон и просмотрела списки звонков. Тонкая ирония судьбы заключалась в том, что когда Аси не ждала звонков или сообщений от Алаза Сойсалана, то он писал и звонил, приезжал и доставал её. Но когда Аси ждала и даже хотела бы узнать какую-то правду для себя, то он не звонил, не писал, и просто… молчал. Словно и не было Алаза Сойсалана в жизни Аси за последние пару недель. Словно и не было того дурацкого и кажущегося в настоящий момент нереалистичного плана испортить отношения Руйи и Ямана. Словно не сидели она на лавочке вместе в парке, не ездили в его машине, не попали опять в тюрьму, не красили стены… Словно Аси как раз вовремя получила ещё один жизненный урок: не стоит питать ложных надежд по поводу тех людей, которые действительно не являются частью её собственной жизни. Чего вообще стоило ожидать от Алаза Сойсалана, что он продолжит с Аси-кыз дружбу или общение? Нет, такие как он как раз всегда ведут себя последовательно, логично, без изменений, а если точнее: пользуются людьми и вышвыривают их куда подальше в финале. Аси нужна была Алазу только для потенциального союза против Руйи и Ямана, а остальное — какую-то странную дружбу, единение и близость, понимание и веселье, осторожные изменения мнений друг о друге — всё это Аси сама себе придумала, конечно же. А теперь он оставил Аси позади и ей придётся сделать точно также. Так почему внутри всё словно так болит и зудит от таких размышлений? Спустя три дня ничего не меняется, только Яман ходит на дно Ада и помогает там ребятам. Аси же приходит на репетицию в бар Толги и, отпев несколько песен, спускается вниз, чтобы выпить чай. И совершенно внезапно видит за одним из столиков Руйю, сосредоточенно пьющую кофе и абсолютно, совершенно не весёлую. Аси почти решает исчезнуть из поля зрения той, но Руйя успевает заметить и помахать рукой. Аси подходит медленно, потому что снова боится боли, которую придётся терпеть, ибо сейчас Руйя расскажет о своём воссоединении с Алазом, в то время как Яман сходит с ума от боли, а сама Аси… Пытается заглушить внутри себя чувство ревности, обиды и волнения, когда размышляет о таком развитии событий. — Аси, привет, — несчастный голос Руйи вызывает толику сочувствия. Аси и садится рядом, со своим чаем, думая, как побыстрее уйти отсюда, — ты классно поёшь. Красиво. У тебя талант. — Руйя… — нужно вежливо посочувствовать девушке, но Аси так сложно, внутри словно всё путается и сжимается в той самой невнятной тревоге, — ты выглядишь… Плохо. Ты спала вообще? — Нет… — грустный голос девушки вдруг вызывает и чувство вины, и интерес — почему Руйя грустная, — Аси… Яман в порядке? Я просто… — Он… сказал, что вы поссорились, — что вообще ей стоит говорить, а о чем — молчать крепко-накрепко? — Он пришел домой грустный. — Моя мать всё испортила, Руйя вытирает глаза салфеткой, — наговорила мне столько всего, а Яман услышал! Что он меня недостоин и всё такое! Я пыталась ему объяснить, что мне плевать на слова мамы, но он ушёл! Не стал слушать! Не отвечает на звонки! Аси… Яман в порядке?.. Знаешь, — и вдруг Аси понимает, Руйя впервые смотрит на неё с таким сильным уважением и даже осторожностью, — я же знаю, что ты меня не одобряешь для Ямана. Что ты считаешь меня неподходящей девушкой для брата, глупой, ветренной, зазнавшейся богачкой. Но я правда… Люблю его. Это просто… Словно так всегда было запланировано, задумано, знаешь? Аси не знает. Внезапно перестаёт вообще понимать хоть что-то. — А что Алаз? — выпаливает вопрос и вдруг сама не знает, как правильно объяснить свой вопрос. Почему Руйя рыдает, если Алаз был бы рядом? Что вообще происходит? — Что Алаз? — Руйя тем временем вытирает потёкшую тушь и, кажется, перестаёт плакать. Откидывает волосы назад и продолжает, — я его дня три не видела. Чагла приходила и поддерживала меня, знаешь, они с Рюзгяром тоже разошлись окончательно. — Не видела? — внутри Аси всё обрывается невероятным удивление и чудовищным облегчением, когда истинный смысл слов Руйи добирается до разума Аси. Понимание того факта, что если Руйя Алаза не видела, значит, он не приходил к ней, а значит, не признавался, а значит… Они не вместе? А значит?.. — Нет, — свободно подтверждает Руйя, — и даже не звонил. Занят, наверное, своими делами. Да ты и сама знаешь, вы же постоянно с ним на связи. Ты хорошо на него действуешь, Аси… Бывают какие-то судьбоносные моменты в жизни, когда чувствуешь — если не сейчас, то — никогда. Когда осознание истинной правдивости жизни, искренности эмоций и правильности выбора буквально не даёт больше вздохнуть. Когда совершенно точно ясно, какой шаг сделать дальше, как правильно поступить и как склеить то, что и так всегда должно быть вместе. Именно такой момент и чувствовала Аси, когда посмотрела на очень расстроенную Руйю ещё раз и, глубоко вдохнув, сказала то, что и должна была: — Яман тебя тоже любит, Руйя. Он очень расстроен с того вечера. Сам не свой. — Правда? — Аси видит на лице бывшей какой-то немыслимой конкурентки выражение счастья и радости, смешанные с огромной надеждой. — Да. Иди к нему, — просто добавляет Аси, — он сейчас отсыпается в нашем домике. Иди к нему и скажи всё, что чувствуешь. Яман… Он любит тебя. Руйя вдруг немного улыбается, а потом хватает со столика сумочку с вещами. Затем, к огромнейшему удивлению Аси, наклоняется и целует её в щеку, словно они такие близкие подруги или что-то в этом роде. — Спасибо, Аси. Ты просто… Лучшая. Я так рада, что познакомилась и с тобой тоже. — Иди, — Аси провожает Руйю взглядом и на душе разливается чувство неимоверного облегчения и почти что покоя. Потому что наконец-то дурацкие планы злобного характера остались в прошлом, а в настоящем есть только она сама, остающаяся пить чай и думающая, что благие дела всегда приносят больше радости для души, чем какие-то коварные планы разлучить двух возлюбленных. ------------------------------------------------------------------------------------------------------ Вечер в баре Толги только начинается, но Алаз уже на взводе. Ладно. Для начала ему скинули фото того, как Аси поёт на сцене и ставший уже привычным приступ хронической то ли злости, то ли невнятного собственничества, грозил разорвать Алаза на части. Аси ещё ни разу не пела сольно, завтрашний вечер должен стать её премьерой, а сам Алаз то в бешенстве думал, как заявиться и напиться там, то ли просто смотреть и злиться ещё сильнее. Прошло долбанных три дня, а она не написала и не позвонила ему ни единого раза! Вообще, словно вычеркнула Алаза из своей жизни, конечно, план завершен, он больше ей не нужен! Кто бы мог подумать, что однажды именно с Алазом поступят также, как он сам обычно поступал со всеми: попользоваться ради своей выгоды, а потом выкинуть за ненадобностью из своей жизни, потому что больше никому не нужен. Поэтому он то ли зол, то ли ревнует, то в некотором бешенстве думает о том, что вечером все посетители бара будут смотреть на Аси и любоваться ею, её фигуркой, её глазами, губами, и… Блять. Алаз злится. Просто злится от того, как по-дурацки в итоге смешалась история и как отвратительно он теперь себя чувствует. Что же, выпивает стакан виски и притаскивается в бар первым, для чего — так и не ясно. Только вот не успевает Алаз зайти внутри и сесть за столик, как со стороны кухни выходит Аси, держащая в руках какой-то сверток. И они замирают, глядя друг на друга. Что-то снова будто бы плавится между ними в этом немом противостоянии, напряжении, всполохах невидимого электричества. Аси одета как обычно, но глаза… глаза девушки сияют странной легкостью, а он вдруг машет в какой-то самоуверенной дерзости, которой и сам от себя не ожидает. Девушка двигается в его сторону, и тут Алаз остро понимает, что внезапно изменилось между ними. Неловкость. Чувство неловкости и какого-то напряжения теперь висит в каждом мгновении, что они рядом. Аси подходит медленно, её сердце странно гулко колотится, потому что напряжение иррациональное, оно вообще нежданное, оно — новое чувство рядом с Алазом. Удивительно, раньше они были незнакомцами, но напряжения не было, а теперь столько всего узнали друг о друге — и напряжение появилось, неловкость и чувство какого-то стеснения в груди, которое можно назвать определенным словом, но Аси не будет этого делать, потому что нужно держать разум холодным и собранным, потому что нужно защищать своё сердце. Когда она останавливается возле Алаза, то понимает, что оставила некоторую дистанцию между ними двумя. Он осматривает её с головы до ног, но прежней бравады в парне нет, есть только что-то… напряженное. — Алаз? — голос Аси странно нервозный, — ты тут? — Зашёл к Толге, — Алаз переминается с ноги на ногу, руки — в карманы, в душе — злость, в позе — самоуверенность, вкупе с нервозностью, — дела обсудить. Смотрю, ты тут уже хорошо обустроилась? — звучит неприятно, что удивляет Аси, но хочется сосредоточиться на том, чтобы держать себя в руках. — Конечно, — жутко чужой голос Аси, — да. Я репетирую. Вот. И опять замирают, потому что сказать словно больше и нечего. На краешках сознания кричит тот факт, что раньше темы для разговора находились сами собой, речь и беседы лились легко и свободно, шаги навстречу друг другу были легкими, настоящими, правильными. Тогда ощущались свобода и принятие, но сейчас — нервозность и вымученность, всё точно стало иначе. — Репетируешь, — Алаз переминается с ноги на ногу, борясь с желанием заорать и встряхнуть Аси, взять в свои руки, накричать, а потом… Взгляд падает на губы девушки напротив и те вещи, что он пытался изгнать из своего мозга в последние три дня, наконец-то полностью затопляют мысли… Обнять Аси и прижать к стене. Не дать вырваться или сдвинуться, а держать и не отпускать. Прижаться к ней и схватить руки, а потом поцеловать — медленно, томно, неторопливо. Сначала можно поцеловать в шею, прикусить кожу, он знает, что никто и никогда так не целовал и не ласкал девочку Аси, а потом… — Мне надо идти репетировать, — паника в голосе Аси пугает даже её саму. Что она вообще творит? Как собирается дальше сосуществовать с Алазом рядом, потому что иногда придётся видеться? Как собирается разговаривать с этим парнем, который вызывает такие чувства, что никогда не вызывал Яман, которого Аси якобы любила много лет? Желание обнять Алаза и не отпускать никогда. Чтобы он сжал её своими сильными руками и не отпускал. Чтобы Аси провела ладонями по его спине, ниже, почувствовала мышцы, а потом… — Конечно, — чужим голосом говорит Алаз, — да. — Я пойду, — это похоже на побег, но потом она вдруг словно тормозит. Рука девушки ложится на столик, в попытке обрести опору, а Алаз вдруг хочет, чтобы она держалась только за него одного всегда в этой жизни. Медленно Аси оглядывается, чтобы опять смотреть лишь на него одного, а Алаз готов принять какой-то вызов, который она бросит здесь и сейчас, — почему ты не пошёл к Руйе в тот вечер? Тишина. Привычное чувство между ними. То ли верное, то ли нет, разбираться нужно долго и основательно. А пока напряжение захлестывает Алаза с головы до ног, он почти говорит правду, только всё-таки мысль о том, что он во многом ошибался, не даёт сил сказать честно, что произошло. — У меня машина сломалась, — выпаливает Алаз первую попавшую мысль и морщится внутри — более идиотского оправдания не найти. Он что, три дня не мог дойти до Руйи, — а ты почему не сказала ничего Яману? — Я… - Аси действительно шокирована ответом Алаза, но уступать ему не собирается, — я уснула и не дождалась его. Вот. Спала. И поэтому мы не поговорили. Аси проклинает себя, потому что объяснение тоже дурацкое, ещё хуже, чем у Алаза, учитывая, что Аси и Яман живут как-бы в одном доме и постоянно видятся. Но в его глазах она читает отражение своей паники и наконец-то быстро уходит, потому что чувствует — это была самая большая ложь, что она вообще когда-либо говорила. И когда-либо слышала. «Он что, три дня не мог дойти до Руйи и признаться той в своих чувствах?» «Она что, три дня не могла дойти до Ямана в соседней комнате и рассказать о том, что якобы влюблена в него?» ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ Премьера выступления Аси наступает слишком быстро, но сама она совершенно, абсолютно и полностью к этому не готова. Первое же, что выбило её из равновесия — короткое платье, которое предложил надеть Толга. Аси в ответ только вздохнула и принесла из дома своё платье… Да ладно. Это было её единственное платье, то самое, которое купил ей Алаз в тот памятный поход по магазинам в самом начале их дурацкого плана. Именно его она и решила надеть, потому что именно в таком платье чувствовала себя хотя бы немного… собой. Во-вторых, она никогда не выступала на сцене, при других людях, тем более в клубе, где будет достаточно много народа. Что, если им не понравится? Что, если что-то пойдёт не так? Что если… Аси с гулко колотящимся сердцем стоит посреди большой гостевой комнате, гримерка находится дальше по коридору, Аси только что там переоделась, и пришла, чтобы немного оглядеться и успокоиться. Прижимает ладонь к груди и снова и снова пытается взять себя в руки, потому что в этот самый момент ей нужна поддержка, помощь, и… Алаза так и нет. Со времен вчерашнего максимально странного и неловкого разговора они больше и не виделись. Поэтому так и страшно — его появление здесь и сейчас могло бы каким-то странным образом успокоить Аси, поддержать её и дать какие-то силы, уверенность в том, что она важна и что всё получится. Алаз всегда её видел. Но теперь его нет. Руйя и Яман влетают в помещение с широкими яркими улыбками, крепко держась за руки. К счастью, примирение произошло в тот же вечер, и на этот раз всё действительно налаживалось. Следом вошел Джессур, улыбаясь своей «принцессе», они с Чаглой хотя бы за руки пока открыто не держались, что логично: Алаз бы того уже прибил. Только вот нет ещё одного человека здесь, и Аси внутренне опять грустит, хотя… — Выглядишь потрясающе, Аси! — Руйя берет её за одну руку, Яман встает, с другой стороны, все окружают её и улыбаются, — блестяще! Ещё есть время подготовиться, не переживай! — Толга сказал до выхода полчаса примерно, — выдыхает Аси и кладет голову на плечо Джессура, — я волнуюсь. Вдруг что-то пойдет не так? — Сестренка, да мы всех тут порвем, хоть кто скажет обидное слово! — отвечает Джессур, а Чагла быстро достаёт телефон и зовет всех встать для общих фото. — Улыбочку! — она делает несколько селфи, а потом — несколько трогательных фотографий на память. Аси рада поддержке друзей, но её немножко глупое сердце хотело бы видеть ещё кое-кого здесь, поэтому… А потом слышатся шаги и Аси просто знает. Чувствует. Ощущает каждой клеточкой своего тела, что это — он. Алаз Сойсалан. Да, у неё давно уже огромные проблемы, девочка с улицы по имени Аси не умет влюбляться и находить себе подходящих парней для влюбленностей. Что с Яманом была глупая детская мечта, что теперь она разворачивается к Алазу, остро осознавая, как чересчур быстро начинает биться сердце и как волнение охватывает внутренности, будто бы это какой-то важный момент, или… А когда Алаз видит её, то происходит сразу несколько вещей. Первое — он узнаёт платье. Остановившись, Алаз собирается собраться с духом, потому что прийти сюда сегодня — это какой-то окончательный вызов или бросок навстречу неизвестности. Ещё один день непонятного томления без Аси-кыз рядом с ним — и эта пустота стала ощущаться всё сильнее и острее, разрушая привычного Алаза, разрушая его бывшие мотивы, устремления и мечты. И сегодня он пришёл для того, чтобы сказать… Второе — он чувствует, как сначала по груди разливается тепло. Тепло и удовольствие от осознания того факта, что она для своего первого выступления выбрала именно то самое платье, единственное платье, которое он тогда ей и купил. Аси выглядит совершенно божественно, с распущенными кудряшками, легким макияжем, в платьишке, тонкая талия аккуратно подчеркнута, изящная фигурка (даааа, Алаз всегда знал, что за этими пацанскими толстовками и широкими брюками скрывается такая красота и утонченность), красивый образ… На мгновение они с Аси снова замирают, глядя прямо друг на друга, взгляд Алаза скользит по её образу снова, и только затем до мозга доходит чудовищный удар, вкупе с привычной уже тревогой того плана, что… — Ты что, так пойдешь выступать? В этом платье? — не сразу становится понятно, что это низкое, тягучее, совершенно ревнивое рычание — звуки из его собственного рта. Что он просто уставился на Аси в немой, бешеной, жестокой ревности, представляя, как на это всё будут смотреть другие и облизываться, как кто-то подойдет к ней потом познакомиться, и… — Чего?! — Аси смотрит в первую секунду на него как сумасшедшего, потому что только абсолютно сумасшедший мог здесь и сейчас, при всех остальных, ляпнуть такое! Что вообще? Что такое?.. Боевой пацанский дух Аси мгновенно начинает пылать от ярости, непонимания и… — Что ты несешь, дурак? При чем тут мое платье?! — Что-то ты выбрала слишком короткое платье для выступления, Аси-кыз, — ехидный голос Алаза звучит очень остро, с непонятными вибрациями такого же острого напряжения. Он подходит ближе, думая, как избавиться от остальных, потому что если сейчас он не останется с Аси наедине, то может убить остальных, чтобы очистить помещение. — Ты кто такой, чтобы мне такие вещи заявлять?! — Аси пихает его в грудь и резко отходит в сторону гримёрки, — ты пьяный что ли уже? Ты просто… — Аси!!! — Уйди от меня! — она быстро бежит в сторону своей гримёрки, Алаз оборачивается ей вслед, понимая, что наконец-то всё давно уже решено за них обоих, а пророческая фраза «И потом всё сложится у нас с тобой», сказанная давным-давно, начинает приобретать другое, более яркое значение. Яман и Джессур оба стоят в одинаковой позе, сложив руки на груди, с суровым взглядом рассматривая Алаза, когда тот бросает взгляд на всех остальных в помещении. Чагла делает фото, а Руйя хихикает. Алаз поднимает руку и трясет указательным пальцем, чтобы развернуться и отправиться следом за Аси, потому что… — Ну я же говорила, что они встречаются, — самодовольный и весёлый голос Руйи сообщает остальным то, что они и так все уже знают. ------------------------------------------------------------------------------------------------------- Аси малоопытна в любовных делах, но нервозность от фразы Алаза про платье странно её… заводит. Что это вообще было? Что за претензии? Что за… собственничество? Что за претензии вообще? Как будто бы она ему что-то должна, или вообще… Остановившись, смотрит в зеркало, опираясь руками на туалетный столик, Аллах, через минут двадцать ей нужно впервые выходить на сцену, а она заведена до чертиков Алазом Сойсаланом, руки дрожат, дыхание сбито, и… Звук открывающейся в гримёрку двери заставляет сердце упасть в пятки. Аси резко разворачивается, чтобы увидеть, как никто иной, как этот самый Алаз Сойсалан быстро влетает внутрь, закрывает дверь и мгновенно находит её взглядом… Чувство острой ревности течёт по его венам, бешено охватывая разум и заставляя тот словно бы отключиться, перестать мыслить хоть как-то, оставив перед своим фокусом только Аси прямо перед собой. Выдыхает, сцепив зубы, а потом смотрит только на неё одну, потому что это — самое красивое видение, что только приходилось видеть в его жизни. — Что ты здесь забыл, Алаз? — Аси старается говорить твёрдо, надменно, но внутри всё словно начинает гореть, плавиться и чуть плясать от предвкушения-ожидания то ли нового противостояния, то ли нового огня, то ли… То, как Алаз смотрит, будто бы пытаясь поглотить её одним только взглядом без остатка, и словно вообще она никогда раньше не думала про Ямана, а он — не был влюблён в Руйю. — Тебя, — нахальный ответ, который сказан низким голосом. Алаз делает шаг вперёд, прямо к ней, Аси делает шаг назад. Шаг вперёд — ещё два назад, пока её спина не упирается в стену гримёрной, и отступать больше некуда. Правда, отступать здесь никто и никуда не собирается, потому что все ставки сделаны, вызовы — брошены, а ответы уже ясны всем, абсолютно всем. Ответы, наверное, давно уже были на поверхности, просто история иногда задерживается в своём повествовании. — То есть? — Аси прижимается к стене, а Алаз подходит вплотную, места между ними больше нет, хотя, так и задумано. Становится резко тепло обоим, через тонкую ткань черной футболки и светлого платьишка, потому что кроме этого — между ними больше ничего нет. Становится резко горячо, когда кожа начинает нагреваться, а ладони Алаза ложатся с обеих сторон тела Аси, чуть выше её плеч. Становится скованно дышать, когда он наклоняется ближе, мужское тело становится напряжённым, почти каменным в той самой попытке держаться под каким-то подобием контроля, хотя контроля от Алаза никто и не требует. Становится сложно чувствовать, когда Аси поднимает на него свой взгляд, одновременно — смущённый, одновременно — с вызовом, немного провоцируя на то, чтобы ещё то ли подразнить, то ли просто… — Ты там сказала, что всё у нас с тобой сложится, — Алаз наклоняется ещё ближе, так близко, что Аси может чувствовать и его дыхание на своих губах. — Не помню такого, — лёгкий шепот в ответ, а потом её руки обвивают его за шею, и хриплый стон проносится электрическим током по всему телу Алаза, до дикой одури, намертво запечатывая его собственничество только с Аси. — Я напомню, — срывающееся обещание, а потом он просто подаётся вперёд и наконец-то целует ту девушку, которую действительно хочет поцеловать. Вернее, это даже не поцелуй, а жестокое столкновение тел, руки и губ, которые наконец-то подходят друг другу в том самом идеальном тандеме. Когда Алаз впечатывается в рот Аси, прижимая к стене ещё сильнее, а она чуть приподнимается на носочки, чтобы обхватить его руками за шею и прижаться теснее, и наконец-то отпустить любой контроль над собой и своими чувствами. Когда Алаз притягивает её за талию ближе, а потом чуть поворачивает голову, чтобы Аси запустила ладонями в его короткие волосы, а потом вырвать из неё первый стон — низкий, кроткий — стон, который заставляет всю кровь Алаза начать кипеть, тело — гореть от возбуждения и абсолютно нового чувства — первобытного собственничества, инстинктов близости и желания спрятать Аси так навсегда. Спрятать за своим телом, за своей спиной, за своим именем… Они целуются как сумасшедшие, словно впервые делают это именно так по-настоящему, с самым подходящим и лучшим человеком, делают правильно и идеально-цельно. Они целуются, задыхаясь от ласк губ друг друга, задыхаясь от того, что нет никакой возможности и оторваться друг от друга, и отпустить это чувство абсолютной близости, теплоты и настоящего… дома. Они целуются, когда рты грабят друг друга и когда Алаз действительно чуть приподнимает Аси повыше, чтобы она попробовала поцеловать его сверху, более глубоко, ещё глубже, ещё теснее, ещё… Возбуждение начинает искрить между ними, между телами и горячими прикосновениями, между ртами, между… — Кажется, ты ревнуешь, — кое-как бормочет Аси, а потом снова непроизвольный стон грозит спалить Алаза. Потому что его рот опускается ниже, начиная ласкать её шею, а Аси опять выгибается, тело реагирует на это всё непроизвольно, возбуждение — какое-то жестокое возбуждение охватывает всё тело, границы начинают стираться… — Кажется, мы с тобой хорошо поработали над тем, чтобы я нашёл себе нормальную девушку, — Алаз снова озвучивает Аси ещё одну фразу из того магазина, после предположений продавщицы. Аси чуть фыркает, а Алаз ставит её обратно, не выпуская из своих рук ни на мгновение. Но начинающая играть где-то вдалеке громкая музыка возвращает обоих из единения, Аси вспоминает, что скоро нужно выходить петь. Впрочем, когда они кое-как могут отстраниться друг от друга, чтобы начать немного дышать, стоит прояснить кое-какие моменты. — И что всё это значит, Алаз? — Аси спрашивает очень серьёзно, но оба понимают, что именно сейчас стоит на кону, что именно она хочет спросить и имеет полное право прояснить. Потому что было многое: и отвратительное поведение Алаза при первых встречах, и недоверие между ними, и соглашение, притворство, ложь. Да и Алаз Сойсалан вообще не похож на парня, который может иметь какие-то серьёзные отношения, только вот девочка Аси может согласиться только на вариант отношений, который включает в себя слово «навсегда». — План был дерьмо, но я обрёл тебя, Аси, — простой ответ, а потом Алаз снова легонько её целует, — я скучаю по тебе. Я хочу всё время к тебе приехать, и чтобы ты меня воспитывала или отчитывала. Я хочу звонить и писать тебе. Я хочу знать тебя. Я хочу поцеловать тебя постоянно, — после последнего слова он снова целует её жестко и жадно, по-собственнически, интенсивно, так, как никогда ещё никого не целовал, — и я не хочу, чтобы другие видели тебя в этом коротком платье. — Ты сам меня сюда привел на прослушивание, — Аси внезапно хочется смеяться от какой-то невесомой легкости-радости, что полностью заполняет всё тело, разум и душу. Алаз целует, она целует в ответ, гладит руками по его спине, а потом забирается руками под его футболку, осмелев так, как никогда в жизни. Гладит обнажённую кожу и получает в ответ рваный вдох и дрожь Алаза Сойсалана, крупную, нуждающуюся, и… — Аси, время до выхода — пять минут! — Чертов Толга, — рычит Алаз, пытаясь успокоить своё дыхание. Аси тоже кое-как выдыхает, поправляет платье, и они медленно отодвигаются друг от друга, чтобы впервые посмотреть совсем другими взглядами — влюблёнными и с привязанностью. Внезапно дверь открывается, и в гримёрку вваливаются все, кого и стоит тут ожидать. Это Джессур, Чагла, Яман, Руйя и Толга. Алаз резко притягивает Аси к себе и обнимает за талию, на лицах непрошенных гостей есть выражения невероятного веселья и забавы. Чагла торжественно приподнимает руки вверх, глядя на своего брата очень вопросительным взглядом. — Да, мы встречаемся, — громогласно отвечает Алаз, и чтобы закрепить заявление, быстро, но крепко целует Аси ещё раз в губы. — Ахахах! — Руйя хлопает в ладоши и заливается счастливым смехом, — да мы это знали! — Думаешь, поверили в ваши бормотание и оправдания тогда в саду? — улыбка Чаглы не менее счастливая. — Так Алаз мне сразу сказал, что ты его девушка, как привёл тебя сюда! — добавляет Толга, добродушно улыбаясь, — я сразу всем своим сказал, чтобы к Аси даже не приближались! — Чегооооо? — возмущенный вопрос от Аси перекрывается ожидаемыми угрозами от Ямана и Джессура: — Если ты тронешь нашу сестру, я тебя изобью! — Если она заплачет из-за тебя однажды, я тебе… — Пора на выход! — Чагла перебивает эти пустые угрозы, а потом снова жестами сгоняет всех в одну кучку, — все встаем на общее фото! Новое селфи! Хэштэг: «Все счастливы!» Алаз крепко обнимает Аси, прижимая к своей груди, и держит за талию, когда все сбиваются в общий хаос, чтобы сделать то самое новое селфи. Шум, гам, счастливый смех молодых людей заполняют небольшое помещение, и на этот раз точно есть уверенность только в одном… Все действительно теперь будут счастливы. Ведь несочетаемые вещи совпали просто идеально.