Есть только мы.

— Это Ваша девушка? — Я его родственница. Из Антепа. Приехала на выходные. — Аси… — Я его обучаю некоторым предметам, а он показывает мне Стамбул. Я такая… несовременная. — У Вас такой отличный брат! Как о Вас заботится! — Если бы он ещё бросил пить, знаете, вылечился от зависимости… — Аси! — это была последняя капля. Алаз пихает её в сторону кабинки для примерки одежды, закрывает ту за ними. Чтобы обнаружить Аси, со смехом сползающую по стене, сжимающую в руках одежду и внезапно смеющуюся. Алаз почему-то даже и не представлял себе, что Аси может смеяться, настолько она всегда казалась закрытой, сосредоточенной в себе, напряжённой и отстранённой от радостей этого мира. Кроме этого момента. Поход по магазинам. Когда Алаз обнаружил себя в торговом центре на краю Стамбула, осматривающим платья, а потом услышал разговор милой пожилой продавщицы и Аси? Она почему-то стала его обсмеивать, а потом и вовсе заикнулась о проблемах со здоровьем. В итоге он почему-то обозлился и запихнул её в кабинку, не сразу поняв, что это не роскошные примерочные элитных бутиков, где он и Чагла привыкли одеваться. Здесь места почти нет, они вдвоём кое-как поместились, а Аси вообще ещё и наклонилась, смеясь от того, как заставила его смутиться? — Что, мистер Алаз? — сквозь улыбку сказала спустя секунд двадцать, — видел бы ты своё лицо! «Твоя девушка!» Да разве у такого как ты, может быть нормальная девушка? — Мы с тобой как раз над этим работаем. Прозвучало двусмысленно, да. — Мы с тобой как раз в кабинке для примерки одежды, — констатирует Аси, а он почему-то вдруг думает, что девушка совсем рядом с ним не выглядит напряжённой или даже испуганной. Внезапно такой факт нравится, нравится, что она расслаблена и его не боится, судя по всему. Потому что они просто… Вместе работают над каким-то общим делом, и нужно держаться вместе. — Я же привёл тебя сюда, — он не может не повесить на лицо свою фирменную улыбочку, хотя с Аси такое точно не прокатит, — буду сейчас оценивать. — Ты сейчас будешь лететь далеко отсюда, — ожидаемо парирует Аси. Он чувствует её ладони на своей груди, прямо как вчера, когда она его пыталась оттолкнуть от Ямана. Заостряет на этом внимание, потому что жест — совершенно невинный и искренний, не такой, какой Алаз привык видеть от остальных девушек. В Аси нет этой хитрости или интриганства, есть только обезоруживающая искренность и правдивость, в этих огромных карих глазах, что смотрят сейчас на него, а потом… Он действительно вываливается из кабинки, потому что она его толкнула оттуда. Продавщица поджала губы, и, кажется, не поверила её истории о том, что они — родственники. Алазу нравится тот факт, что Аси и их план буквально «вышибли» его из привычного мира. Более странного занятия утром в субботу не найти, но он позавтракал и действительно опять навестил этот бедный район, чтобы забрать Аси, и поехать с ней в магазин. План точно сработает, Алаз был уверен после вчерашней сцены с Яманом, что они справятся. И вот теперь… И вот теперь Аси, девочка-пацанка с района, появляется прямо перед ним в… платье. Алаз на полном автомате в отстранении вдруг очень ясно осознаёт: его идея о том, чтобы Алаз увидел в Аси не братана, а именно девушку, сработала. Хотя бы потому, что это сработало на самом Алазе. Аси медленно выходит из кабинки и выглядит очень нервной, нерешительной и скованной. Сначала даже не смотрит на него, подходя к большому зеркалу у стены, в котором можно осмотреться с головы до ног в одежде, где можно оценить свой вид. Не смотрит на него, а вот он внезапно почему-то смотрит на неё. Красивая. Простое платье белого цвета с яркими цветами. Длинной до колена, из легкой ткани, закрытое декольте и достаточно консервативное на вкус Алаза, о, он то привык видеть практически нижнее белье на всех вечеринках. Это очень скромное платье, а Аси вдруг выглядит в этой одежде такой… далекой, ненастоящей и особенной. Их взгляды встречаются в отражении зеркала. Когда она смотрит на него, стоящего позади, а Алаз смотрит на её лице прямо перед собой. Когда они стоят вместе. Алаз не может сформулировать то, что чувствует. Внутри словно начинает ворочаться неожиданное, глухое беспокойство. Что-то начинает неприятно зудеть от этого вида в платье, от того, насколько она выглядит в нём хрупкой, особенной и другой. Словно одновременно и она, и не она, но вот это вот внимание, которое отпечатывается в его сознании — это не нравится. Отблески тревоги и смутного беспокойства оформляются в глубине разума, только подумать об этом внезапно нет времени: Аси резко разворачивается и бросает: — Нет. Это не моё. Не буду это покупать. Мне не нравится это платье. — Платье отличное! — на полном автомате выдаёт Алаз, но девушка уже скрылась за дверцей примерочной кабинки, чтобы переодеться. Странно, но сейчас у Алаза есть твёрдое чувство понимания, почему она именно так поступила и почему именно себя так ведёт. Аси тяжело. Тяжело и сложно. Не её мир, не её выбор, не её… одежда. — Упакуйте платье тоже, — отрывисто бросает продавщице. Та быстро кивает, но решает добавить: — Ваша девушка очень хорошая, такой свет от неё исходит! Рядом с таким заботливым парнем, как Вы, она расцветет, словно самая яркая роза! Ах, молодость! Алаз навешивает на лицо фирменную улыбку, всегда точно зная, как понравиться чужим людям и как быть неискренним. Данное мастерство отточено годами, въелось в его сущность намертво: любят только идеальных и с хорошим поведением, ну или пропавших без вести, как брат Али. А таких, как Алаз, не особо-то и любят, никто не хочет видеть рядом с собой немного сломанного и одинокого человека. Вот и Руйя не разглядела в нём даже того, кто так нуждается в ней… Руйя. Точно. Аси выходит из примерочной в явно плохом настроении. Алаз подхватывает упакованные пакеты с покупками и молча идёт следом, конечно, разговаривать сейчас его пацанка явно не в настроении, вся поза стала такая словно закрытая, замкнутая, напряжённая. Медленно оба бредут в сторону выхода, торговый центр маленький и люди здесь явно… более низкой платежеспособности, говоря деликатным языком Алаза. Но за дверью бурлит жизнь, стоит жара, лето, люди проводят время с близкими, старики сидят в теньке на лавочках и болтают о прожитых годах, дети с шумом и гамом носятся по небольшой площади перед магазинами… Всё дышит каким-то чудесным спокойствием и умиротворением, а сам Алаз, остановившись возле машины, вдруг понимает, что даже не помнит, когда в последний раз смотрел на такую вот простую жизненную картину перед своими глазами? — Я не поеду с тобой, пройдусь пешком, Алаз, — голос Аси усталый и такой… расстроенный. — Пятнадцать кварталов? — пакеты с покупками летят на заднее сиденье машины, дверца захлопывается, — любишь прогулки на свежем воздухе, девочка Аси? — Люблю бить тех, кто мне дерзит, — привычный стальной оттенок в голове вдруг возвращается, когда Аси смотрит прямо в его глаза. — Садись в машину, мы заедем ещё в одно место и поговорим. Сегодня Руйя проводит день с матерью, они с Яманом не должны встретиться. Ты бы позвонила ему, пригласила прийти домой. Скажи, что скучаешь и что хочешь провести время с семьёй, как раньше. Он поднимет тебе настроение, так ведь? — Я вот думаю, — они опирается на машину, с другой стороны, не отводя от Алаза своего странно сосредоточенного взгляда, — с чего ты вообще постоянно тут командуешь? И почему я вообще тебя слушаю?! Она точно совершенно как будто не с этой планеты, остро осознает Алаз. Нет лживости, нет двойного дна, нет двусмысленности, нет подспудного флирта или недосказанности. Что Аси думает, то и говорит, и это так чертовски… освежает. Ни одна девушка никогда не вела себя так рядом с ним, все и всегда видели в нём статус или деньги, никто не рассматривал за этой личиной именно самого Алаза Сойсалана. Аси он, разумеется, тоже себя настоящего не показывает, но она словно видит в нём то, что всегда скрыто от остальных. — Поехали, — расслабленный ответ, Алаз первым забирается в машину, ожидая эту немыслимую девчонку. Интересно, как Яман будет справляться с ней, когда они будут встречаться? Хотя мысль о том, что Аси и Яман будут держаться за руки и целоваться, вдруг как-то совершенно «не бьётся» в уме Алаза. Картинка — фальшивая, блёклая, иррациональная. Невозможная какая-то. И пока он погружается в анализ, Аси садится рядом и абсолютно сварливо бросает: — Отвези меня домой и сократим наше общение до минимума. Я уже устала, а это было всего одно утро. Машина плавно выруливает с парковки и мчится по оживленным улицам Стамбула. Аси выглядит абсолютно безразличной и погруженной в свои мысли, поэтому Алаз без труда добирается туда, куда и ехал. И нет, это не дом Аси/Ямана/Джессура, это просто тот самый парк, где они встретились в первый раз. Когда Аси это осознаёт, то уже поздно, он выбирается из машины и идёт быстро к уличному продавцу лепешек с овощами и козьим сыром. — Твой «уровень» ест еду из уличных палаток? — дерзкий вопрос от Аси, она стоит позади машины, руки — в бока, поза — боевая. — Тебе бы расслабиться, знаешь? И да, кто теперь тут проявляет снобство и говорит про «уровни?» Кажется, ты же «добрая» и не должна так делать, правда же, девочка Аси? — Я запретила тебе так меня называть. — Хорошо, что я никогда никого не слушаюсь. — В этом и твоя проблема, Алаз-бей. Он тем временем плюхается прямо на траву, машина стоит на парковке, а в паре метров начинается парк с ровной и ярко-зеленой газонной травой, небольшими кустиками и лавочками. Потом берет одну лепешку и начинает медленно есть. Аси присоединяется спустя пару минут, окинув Алаза недоверчивым взглядом и внезапно такая её предвзятость в его отношении тоже сильно раздражает. Он тоже человек, он может гулять по парку и есть простую еду, думать о жизни и иногда быть… настоящим. Как интересен тот факт, что он позволяет себе быть таким в присутствии именно этой девочки Аси. Едят они медленно, спокойно, плавно. Поглядывая по сторонам, но сидя на некотором расстоянии друг от друга. Никто не торопится, Алаз покупает ещё чай в стаканчиках, и, прежде чем начать разговор о «важной теме», решает просто… отпустить всё. — Я ненавижу тот день, когда Яман нашёл свою семью, — вдруг говорит Аси. Слова звучат очень искренне, хотя их смысл — отвратителен, — и ты единственный, кому могу сказать об этом. Такое пугает ещё сильнее. — Я тоже ненавижу тот день, когда заехал именно на вашу улицу, — бросает Алаз, убирая в пакет остатки обеда и пустые стаканчики, — если бы я не остановился возле вашего дома, Яман бы не вышел. Не увидел бы Руйю. Не повез нас домой… Не увидел фото… Только я, в отличие от тебя, не чувствую вины за свои чувства. У меня тоже многое забрали, знаешь? — У меня будто выбили почву из-под ног после ухода Ямана, — Аси сжимается, подтягивая ноги к груди обхватывает себя руками, — дом стал пустым без Ямана. И без Умута. Мы всегда должны быть вместе, понимаешь? Лучше бы мы продолжали терпеть голод и нужду, но были вместе! — Всё вернётся, девочка Аси, — бросает на неё взгляд Алаз, — обещаю. Будешь ты в хорошем настроении и счастливая. И я буду в хорошем настроении и счастливый. Отдельно будем друг от друга с нашими возлюбленными и оставим в прошлом всё то, что сейчас проживаем. Внезапно звучит как-то не особо… приятно. Правильно. Или культурно. На лице Аси появляется презрительное выражение, но звук вызова на её телефоне прерывает то, как она посмотрела на Алаза. Как на ничтожество, да. — Алло? Яман! Что… Что?! Что такое?! Умут?! Брат Умут?! ----------------------------------------------------------------------------------------------------- Аси влетает в холл пафосной больницы семейства Сойсаланов, почти не замечая, как люди от неё шарахаются прочь. Краешком сознания понимает, что Алаз быстро двигается где-то за ней и раздражённо призывает успокоиться и понять, что в больнице никому ничего не угрожает. Но страх потери ещё одного брата сжимает сердце Аси стальной и грубой хваткой, поэтому она как сумасшедшая летит по коридорам, на бегу спрашивает медсестру и врывается в больничную палату, где всегда лежал Умут. Он здесь. Брат здесь. Все братья здесь. Яман сидит на кровати и обнимает Умута. Джессур стоит рядом, ещё есть Чагла и даже Руйя тут! Но в этот самый момент присутствие Руйи вдруг даже не особо сильно раздражает Аси, потому что главное — Умут жив и выглядит хорошо! Аси просто понимает, что рванула вперёд и крепко обняла самого младшего брата, выдохнула и совсем медленно начала успокаиваться. — Умут! Что с тобой? Ты в порядке? Что сказал врач, Яман?! — панический осмотр лица не выявил никаких проблем или признаков ранения. — Всё хорошо, Аси, — выдохнул Умут, — это была ложная тревога. — Ложная, — Аси выдыхает, но сердце колотится быстро-быстро, паника так и не отпускает. Садится рядом, с другой стороны и снова крепко обнимает младшего брата, — не пугай нас так, братик. Не надо. — Аси, — Яман, с другой стороны, кладёт руку прямо на её руки, и чувство теплоты и родственной близости откликаются в теле девушки, — всё в порядке уже. Ты бросила трубку и не отвечала больше, я хотел сказать, что всё хорошо уже… — Мы быстро ехали, и я бросила телефон на заднее сиденье, — выпаливает Аси, — я очень испугалась за Умута. — Мы? Пауза. Во время которой, кажется, все в комнате наконец-то посмотрела в сторону дверного проёма и увидели, что Аси влетела в больничную палату далеко не одна. Хотя, точнее было бы сказать, что влетела она одна, Алаз вошёл следом более спокойно и вальяжно, с видом человека, который то ли развлекается, то ли расслабляется. А теперь стоит, убрав руки в карманы, опирается на стену и с видом изучающего интересную картину перед собой, смотрит… на Аси. — Алаз? — удивленный голос Руйи озвучивает общую мысль, — вы что… вместе приехали? — Да, — самодовольство и удовольствие в голосе Алаза злит Аси, — нужно помогать… семье. — Ты опять ошиваешься рядом с Аси, — голос Ямана всё время злой, несмотря на Умута и остальных в больничной палате, — ты не понял меня с первого раза? — Я понял, что ты тут у нас главный поставщик занудства, брат Али. — Где вы вообще встретились? — озвучивает Чагла ещё одну интересную мысль. Аси, обнимая Умута и поглаживая руку брата, встречается взглядом с Алазом, который точно также смотрит прямо на её лицо. Что же, пусть выкручивается как пожелает, это уже не её проблема, — сегодня выходной. Я искала тебя утром, мама сказала, что у тебя срочное дело. Аси смутно чувствует, что дело словно начинает приобретать несколько иной оборот. Им с Алазом стоит немного продумать такие вот неожиданные моменты и подготовиться к ситуациям, где нужно быстро соображать и лгать. Хотя, лгать Аси ненавидит и предпочитает честность, искренность, открытость и естественность. Но сейчас как-то получается так себе, лгать — вообще не её конёк. — Мы созвонились, — продолжает рисоваться Алаз, кажется, ему очень нравится бесить Ямана и дико выводить того из себя. Доля логики здесь тоже есть, Аси знает, что Яман рано или поздно даст волю гневу, что всегда живет в детях-сиротах, брошенных на улице, даст волю горю и злости, потом набросится на Алаза… И это будут минус очки в глазах Руйи, которая явно против такого дикого уличного поведения, — есть дело. А потом позвонил братец Али… Аси перехватывает взгляд Алаза и не может удержаться — просто закатывает глаза и корчит мину при этих идиотских объяснениях. Правда, чего понять не получается, так это того факта, что Алаз опять смотрит прямо в её глаза, как и сама Аси не отрывается от Алаза, но сейчас они не одни и остальные могут с интересом наблюдать за открывшейся им картиной, пока Яман не встаёт с кровати, сжав руки от раздражения, и… — Время обеда и отдыха! — вошедшая в палату медсестра разряжает обстановку, — и так много посетителей одновременно запрещено! Ребята, Умуту нужно принять лекарства, пообедать и поспать! Давай, придете завтра! Аси очень медленно встаёт, ещё раз обнимая Умута на прощание. Остальные начинают потихоньку выходить из палаты, пока Аси не выходит последней в больничный коридор, уставшая и такая оглушенная. Это утро и этот день были какими-то слишком эмоциональными, нужна пауза от всех этих чувств и эмоций… Яман стоит у стены и буравит взглядом Алаза, тот, впрочем, не остаётся в долгу. Потом Руйя вдруг подходит к Алазу и трогает того за руку, решая закончить эту новую напряженность: — Едем домой? Чагла, идём. Аси, в целом, понимает тот логичный факт, что приехала она сюда с Алазом, но уедет — с Яманом. Почему-то на этом тоже заостряется внимание, а после она ловит последний взгляд Алаза в этот день, направленный именно на неё. Секунда — и он отворачивается, уходя по длинному коридору вместе с Руйей, а Чагла идёт следом за ними. В этот день они больше не переписывались. Не то чтобы Аси расстроилась из-за этого, или переживала. Просто факт, который отложился в сознании, но это было и отлично. Яман остался с ней и Джессуром, они поехали домой, чтобы побыть там все вместе, как в старые добрые времена. Только вот иногда времена меняются и уже ничего нельзя вернуть так, как было раньше. ------------------------------------------------------------------------------------------------------- Аси занимается привычными делами, но в следующие пару дней всё кажется каким-то странным и медленным. Даже присутствие Ямана в тот вечер не стало причиной хорошего настроения, а напротив, что-то расстраивало всё сильнее и сильнее. Может, Аси и была предвзята, может, она была совершенно эгоистичной в своём нежелании делать Ямана с его родной семьёй, но постоянное упоминание Руйи и особняка отдавались в душе грустью и небольшой злостью. Втроём с Джессуром они навестили детей на Дне ада, позвонили Умуту, а потом ужинали только втроём, только вот воссоздать дух старого доброго простого счастья как-то не выходило. — Вы — моя семья, Джессур, Аси, — говорил довольный Яман, — в любой день приходите в дом семьи Сойсалан. Вы можете остаться там пожить. — Я нашёл работу на стройке, — насупился Джессур, — мы с Аси сможем себя теперь прокормить. — Я тоже нашла работу на уличном базаре, — отвечает Аси, — начнём работать наконец-то. Умут вернётся, сделаем ремонт дома к этому времени… И когда такие разговоры случались, Аси чувствовала родственное тепло от присутствия Ямана, только каждый раз теперь приходилось понимать… он уйдёт. А Аси останется позади и будет в одиночестве. Через пару дней Яман опять отправляется в особняк Сойсаланов, Джессур уходит в ночную смену, а Аси вытаскивает низкую лавочку прямо за ворота и садится, опираясь спиной на забор. Вечер. Приятный тёплый летний вечер, когда жизнь словно замирает в насыщенном умиротворении, останавливается и замирает, намекая на тот самый мир «здесь и сейчас», который и нужно прочувствовать. Аси остро и чувствует своё одиночество, чувствует изолированность от братьев, никогда у неё не было задушевной подруги или женщины постарше рядом, чтобы поболтать или поделиться той самой безответной любовью, лежащей на сердце. Она сидит и смотрит, как по улице бегают дети, как усталые женщины идут с сумками домой, как усталые мужчины бредут после тяжелой рабочей смены, как старики прогуливаются и чем-то помогают другим… И словно Аси действительно полностью одна, словно она действительно изолирована от настоящей жизни, будто бы замерла, а опять вдохнуть — не в силах. Он появляется неожиданно, останавливая машину не прямо перед домиком, а чуть поодаль, в сторонке. Алаз Сойсалан вообще не принадлежит к этому месту, ни его роскошный дорогой автомобиль, ни качественная и стильная одежда, ни он сам, со своей походкой, чёрными очками и уверенностью, что сквозит в каждом движении. Пока он подходит, Аси вдруг понимает, что куда-то забросила телефон, а последние два дня и не вспоминала ни об Алазе, ни об их общем странном «плане». — Чтобы ты знала: ты первая девушка, которая не отвечает на мои сообщения и звонки. И это первый случай, когда я кого-то отправился искать сам. Сил нет почему-то даже на спор или возражения. Вместо этого ей остаётся наблюдать, как Алаз довольно бесцеремонно и, как ни странно, абсолютно не брезгливо, плюхается на не совсем новую скамейку рядом с Аси и вытягивает ноги вперёд. Она морщится и про себя, и с таким же выражением на лице отвечает: — Это был прекрасный день, пока ты тут не появился. Хороший день. — Если бы ты отвечала, когда я тебе звоню, твой день бы был по-прежнему идеальным. Почему он идеальный? — Тебе-то что? — но тон голоса — расслабленный и комфортный. Слишком чудесный вечер и закат, теплота этого дня остаётся в закатных бликах, а Аси почему-то замечает тот факт, что Алаз сидит рядом с ней совершенно близко, их руки соприкасаются. — Это твоё хобби — сидеть тут по вечерам? — Моё хобби — игнорировать тебя. — Надо обсудить план. — Надо заблокировать тебя в адресной книге. — Аси… — каждый раз, когда этот парень называет её по имени, внутри что-то странно ёкает, будто бы непроизвольно обращая внимание на происходящее, — что-то случилось? Знаешь… — Да что ты можешь вообще знать обо мне? «Что-то случилось?» — У всех есть свои раны, девочка Аси, — внезапно тон его голоса становится совершенно серьёзным и даже каким-то… отдалённо-грустным. Интуитивно есть понимание, что Алаз вдруг говорит что-то правильное, настоящее, искреннее. И грубые слова умирают у неё на губах, потому что вдруг рядом появился тот самый человек, с кем она может хотя бы сейчас разделить свою боль. Человек, который скоро уйдёт и забудет про неё, но это ещё лучше — тайны и боль останутся нераскрытыми. — Какие твои раны, парень Алаз? — не получается говорить не ершисто, с пренебрежением. Иначе Аси не умеет, на улице выживают только те, кто не допускает слабостей, — ты видел голод? Ты видел смерти от недостатка медицинской помощи? Ты видел закрытые двери богатых домов? Оскорбления? Одиночество. Когда ты чувствуешь себя таким маленьким и ничтожным, а мир — огромный мир! — тебя всегда игнорирует. Сказала вдруг то, что рвалось от сердца — и сама испугалась. Не тот человек, которому можно доверить такое. Хотя ещё секунды назад хотела доверить ему свою боль, но теперь стало резко страшно, потому что совсем не тот вариант и не та история… — Одиночество я видел, девочка Аси, — бросает Алаз, — знаешь, можно быть одиноким в доме, полном людей. Когда мать бесконечно рыдает и скорбит по одному ребёнку, а остальные дети вдруг оказываются словно не совсем нужными или любимыми. Когда ты защищаешь сестру, а тебя не защищает никто. У всех нас есть свои раны, Аси-кыз. Молчание после этого такое долгое, словно прошли дни, а не минуты. Аси вообще ничего не хочет говорить ему, просто сидит и смотрит на улицу, на закат, который, конечно, не настолько шикарен, как на берегу Босфора, ощущает присутствие другого человека рядом. Просто кто-то есть… и она его видит. Чувствует. Алаз тоже молчит, не делая попыток уйти. Спустя, может быть, минут двадцать, Аси понимает, что странным образом пришла в себя и спрашивает: — Что ты там хотел сказать по телефону? Я им не пользовалась эти дни, потому что Яман был дома, а Умуту мы звонили с его телефона. — Знаешь, ни одна девушка меня не игнорировала так долго, как ты, — знакомая ухмылка на его лице, когда Аси поворачивается лицом к Алазу, — моё самолюбие задето. — Буду делать так можно чаще. — Не сомневаюсь. — Говори уже. — Руйя поругалась с матерью и пошла работать официанткой в клуб моего друга, Толга его зовут… — Избавь меня от разговоров об этой девушке. — Я про наш, план, Аси-кыз. — Перестань так… — Яман собрался устроится туда охранником, чтобы быть с Руйей ближе и поддержать её. — Он ничего мне об этом не рассказал, — сердце падает куда-то вниз, словно в животе есть сжатие и неприятный удар. Два дня они снова жили все вместе, но Яман ни разу не обмолвился об этом Аси и Джессуру. — Мой план такой: я туда буду наведываться частенько и однажды твой Яман сорвется и изобьет меня. Руйя увидит, каков Яман-Али и это оттолкнёт её от него. — Ты и сам всё придумал, чего меня-то достаёшь? — Без тебя никак, Аси-кыз. Надо чтобы ты утешала Ямана, а Руйя это увидела. — Я предлагаю другой план: я сама тебя побью, ладно? Для начала. Потом Яман вступится за меня, конечно же. — Я должен дать тебе меня избить? — озорство сквозит в голосе Алаза и даже Аси не может не улыбнуться совсем чуть-чуть, — знаешь, я подозревал, что ты властная, ты везде такая? И в… — Продолжишь фразу — я тебе голову о стену разобью. — Конечно, — Алаз разводит руками, меняя позу и перекидывая ногу на ногу, — тут я понял. Ты всегда любишь всё… держать под контролем? Силой. — Ты бы ехал к Руйе и дарил ей цветы, Алаз! — закатывает глаза Аси, понимая, что настроение как-то словно улучшилось и посветлело на душе, — больше толку было бы. — Я знакомлюсь с вашим… «уровнем», — он словно запинается на этом слове, но потом продолжает, — для знания сильных и слабых сторон Ямана. — И как успехи? — Самая сильная его сторона — ты. Внезапно Аси действительно теряется. Не этого ожидает услышать от Алаза Сойсалана в свою сторону, далеко не этого. Не таких проникновенных речей и серьёзных слов, не прямого и ясного понимания её сути, не того, каким человечным и настоящим может быть мажор из богатой семьи. Он делал плохие вещи — избил Джессура, накалил отношения с Яманом до предела, устроил ту мерзкую вечеринку с детьми с улицы… Только, кажется, он тоже что-то понимает в этой жизни, и, может быть, даже прав про то, что раны есть у каждого. — Какие твои сильные стороны? Деньги? Вранье? Подкуп? Интриги? — Я всегда добиваюсь того, чего пожелаю, — бросает Алаз, оглядываясь по сторонам. Они сидят тут уже с полчаса и солнце почти село, людей теперь не видно на улице, лёгкий сумрак опускается на район. Только облик Алаза Сойсалана так выделяется во всём этом мире, где ему вообще нет места, — и на этот раз добьюсь того, чего хочу. Своей любви. Аси ухмыляется, и снова лёгкая улыбка непроизвольно появляется на её лице. — Знаешь, можно выйти из игры хотя бы для того, чтобы ты проиграл. Приду увидеть твоё лицо специально для такого события. Даже в особняк приду! — Всегда жду тебя, девочка Аси, — его тон не менее ершистый и бодрый, с той самой пикантной напряжённостью и азартом, — твой брат будет в бешенстве. — Конечно. Солнце почти село и Аси пора уходить, скоро и Джессур вернётся домой, а о присутствии Алаза здесь и так придётся что-то соврать, потому что местные донесут всё обоим братьям. — Что ты выдумал снова? — Заявимся в бар, где работает Руйя. Я хочу вывести Ямана на эмоции, чтобы он показал себя перед ней не в самом лучшем свете. Они не подходят друг к другу. Ты нужна будешь, чтобы утешить Ямана. Дальше разберемся. Аси не нравится то, что Алаз описывает. Что-то тревожно сжимается от этого очередного плана, словно описываемое противоречит вообще всему, но Аси решает дать ещё один шанс себе на счастье. — Напишешь, а теперь уезжай. Джессур увидит тебя и у меня опять будут проблемы. — Как скажешь, Аси-кыз, — Алаз очень легко вскакивает на ноги, но не уходит сразу. Ещё раз осматривает улицу, забор, вход в небольшой дворик, а потом в финале всего этого его взгляд останавливается на сидящей Аси, — напишу тебе сегодня. — Это звучит ужасно. — Ты можешь надеть платье? — Я могу врезать тебе, как обещала. — Ладно, согласен на джинсы и маечку. Давай, Аси, ты больше не братан, а девушка. Симпатичная и яркая девушка, на которую Яман обратит внимание. — Езжай уже. После этого Алаз действительно уезжает. Уходит медленным шагом, садится в автомобиль и медленно уезжает с бедного района в свой богатый мир, наполненный блеском и пустотой. --------------------------------------------------------------- «Во сколько завтра за тобой заехать?» «О Аллах, ты можешь просто… напиши время, и я приду сама». «С тем, как ты обычно не отвечаешь на сообщение, я не очень уверен в том, что ты будешь. Понимаешь, мне обычно не отказывают». «Понимаешь, мне плевать?» «Мне скучно». «Займись тем, что у тебя получается лучше всего». «Чем, например?» «Напейся в хлам. Разбей машину. Обнюхайся чем-нибудь. Как Вы там ещё развлекаетесь?» «В данный момент я развлекаюсь разговором с тобой, Аси-кыз». «Моё упущение». «Ты бы могла на мне потренироваться быть более милой и женственной, чтобы понравиться моему братцу, восставшему из мёртвых, знаешь?» «Иди уже и подари Руйе цветы, что ли». «Завтра я напишу, когда идём в бар». «Я ухожу. Не пиши мне больше, нужно отдохнуть от тебя!» «Спокойной ночи, Аси-кыз!» Улыбка на её лице была совсем незапланированной.