Мы − боги

Рейстлин устало уронил руку, переводя дух. Магия рассыпалась искрящимися брызгами, и там, где только что шумело море, снова протянулась голая мертвая равнина. Маджере выругался устало и озлобленно. Рванул тугой воротник мантии, рухнул на колени, потом уселся на пятки и запрокинул голову, разглядывая черный провал неба с двумя кружащимися в вечном танце созвездиями – Пятиглавым Драконом и Песочными Часами. −Человек. – с усталой насмешкой выговорили за спиной. – Ты всего лишь человек, Маджере. И мыслишь, как человек. Сила бога слишком велика для твоего скудного умишки. Рейстлин бросил взгляд через плечо, отмахнувшись от лезущих в лицо кудрявых волос. Такхизис в своем длинном струящемся платье соткалась незаметно, вышагнула из тьмы, в которую он сам погрузил мир. Склонила к плечу голову, усмехаясь уголком бледных губ. −Ты пытаешься вспомнить, как было. – снисходительно проговорила она. – А должен создать с самого начала. −По-твоему, я должен забыть все, что было? – отворачиваясь, процедил Рейстлин. В висках часто и больно закололо. На мгновение стало трудно дышать, как будто в легкие снова вгрызлась ядовитыми клыками болезнь. До тех пор, пока Рейстлин не вспомнил – ему нет нужды дышать. И чувствовать боль он может по своему желанию. Маджере шумно выдохнул, рассматривая собственные руки – бледные, с голубоватыми прожилками вен. Без этого отвратительного золотого отлива. −Раз решился стать богом, то должен забыть, что когда-то был человеком. – еле слышно прошелестела Такхизис и напела. – Позабудь себя, цель свою забудь… −Не забуду. – рыкнул в ответ Рейстлин, рывком поднимаясь на ноги и передергивая плечами. Прежде такой порыв аукнулся бы темнотой в глазах, головокружением и приступом кашля, облегчить который могло только лекарство. Теперь мышцы налились упругой силой, и тело, послушное крепкое тело, было таким блаженно-совершенным, что от одного этого осознания хотелось смеяться. Рейстлин прикусил губу и опустил голову, закрываясь волосами. Смертного тела оказалось слишком мало, чтобы вместить силу всех свергнутых богов. Когда от легкого прикосновения его руки рассыпался прахом посох Магиуса, эта сила вдруг взбрыкнула норовистым конем, и Рейстлин с ужасом понял, что не в силах ее обуздать. Что этой силе мало его человеческого тела. Что еще мгновение, и вожделенная божественная власть сотрет его не просто в пыль – в полное ничто, хуже, чем Фистандантилуса. Сквозь эту агонию неожиданно увиделось вполне человеческое лицо Такхизис, и от выражения этого лица Рейстлина охватила такая ярость, что даже боль и ужас отодвинулись куда-то вдаль. «Я же тебе говорила» − равнодушно светилось в больших светлых глазах с вертикальным зрачком. «Я знала, что так будет» − Такхизис даже не насмехалась, просто отрешенно констатировала давно известное ей. Перед глазами вспыхивали мириады искр самых невообразимых оттенков. Боль вгрызалась не только в тело, но чудилось, что в саму душу и разум. И все-таки Рейстлин сумел протянуть руку сквозь эту бешеную круговерть и неожиданно для самого себя стиснуть длинные прохладные пальцы чужой вполне материальной руки. Стиснуть, дернуть к себе и, смутно понимая, что вообще делает, прижать к горящим, как в лихорадке, губам. Такхизис ничего не сказала. Но и руки не отняла. Напротив, Рейстлин почувствовал прикосновение к голове. Чужие пальцы невесомо прошлись по волосам. Вплелись в спутанные кудри. От этой руки веяло холодом, и всполохи искр, на которые рассыпался то ли весь мир, то ли он сам, становились все бледнее и бледнее. −Человек. – странным гулким голосом выговорила над его головой Такхизис. – Все же как отчаянно ты не желаешь быть один. Рука из его волос исчезла, но та, которую он по-прежнему прижимал к губам, никуда не делась. Даже, кажется, слегка согрелась в его горячих ладонях, от его торопливого дыхания. Рейстлин поднял голову, снизу вверх глядя на возвышающуюся над ним темную богиню. Последнюю из тех, кто стоял между ним и абсолютной властью. Или абсолютной пустотой? −Я стал богом. – то ли себе, то ли ей напомнил Рейстлин и, пошатываясь, поднялся на ноги. Темная пустота вокруг них была мертвенно-неподвижной. И все-таки в ней был свет. Тусклый, едва живой, так не похожий на тот, которым сияла жрица Паладайна, которым так щедро делилась Тика, которым – Рейстлин прекрасно это помнил – горели когда-то мамины глаза. И все же он был. −Стал. – согласилась Такхизис, по-прежнему не делая попыток отнять руку. – И сразил иных богов. Что ты будешь делать теперь? −Я создам новый мир. – выговорил Рейстлин, жмурясь почти до слез. Укрощенная сила всколыхнулась внутри, тело прошибло болезненно-сладким спазмом, отозвавшимся тысячью иголок в кончиках пальцев. Рейстлин открыл глаза и поднял голову. Теперь над ними было небо. И в этом небе сияли два созвездия – Песочные Часы и Пятиглавый Дракон. Такхизис, тоже смотревшая наверх, небрежно отбросила за спину свои длинные черные волосы. Усмехнулась уголками губ и бросила на Рейстлина короткий, но очень внимательный взгляд. −Что ж, начало положено, Маджере. Но это только первый шаг на бесконечно долгом пути. Второй шаг – земля – оказался таким простым, почти скучным. Но вот вода… Рейстлину то и дело вспоминалось Кровавое море Истара с его водоворотом. От одного смутного воспоминания невольно подрагивали руки, и по спине пробегал холодок. Эта стихия пугала. Единственная по-настоящему пугала и никак не желала подчиняться. Упрямая, как недоброй памяти светлая жрица. Как… −Как женщина. – усмехнулась над ухом неслышно подобравшаяся ближе Такхизис. Рейстлин вздрогнул, когда ее прохладная рука легла ему на щеку, заставив повернуть голову. −Жизнь кроется в воде. – негромко произнесла Такхизис, щуря драконьи глаза. – Как и в женщине. −Если бы я убил тебя… − начал Рейстлин, заглядывая в штормовую бездну этих глаз. −Ты навсегда остался бы один на один с мертвой пустотой. – улыбнулась Такхизис. −Тиамат. – едва шевеля губами от молнией пронзившей догадки, выговорил Рейстлин. – Вот почему это тоже твое имя… −Это мое настоящее имя, которое дал мне Единый Бог. Такхизис меня назвали уже после. Тонкие по-прежнему прохладные пальцы скользнули Рейстлину по виску. Зарылись в волосы, небрежно перебирая кудрявые пряди. Рейстлин накрыл ладонью руку богини, крепче прижимая к своей щеке. Ее губы оказались солеными, снова воскресив в памяти море. Только в этот раз не было кровавого водоворота на месте уничтоженного города. Рейстлин видел бескрайнюю зеленоватую бездну, пронизанную рассеянными золотыми лучами солнца. Эта бездна не была мертвой. Она двигалась, менялась, сверкала и переливалась. Жила и будто бы даже дышала. Пульсировала, словно огромное торопливо бьющееся сердце. Рейстлин не помнил, сколько длился их поцелуй. Было ли это вообще поцелуем в том смысле, за который цеплялось его все еще отвратительно человеческое сознание? Но когда он отстранился, за спиной у него шумели волны. А небо полнилось жемчужно-белыми брызгами звезд.