Mis últimas palabras para ti, Hachi

      Не Хачи... Ты помнишь день, когда мы встретились? Нет, я не имею в виду станцию метро, тот заснеженный день моего дня рождения, когда решила изменить свою жизнь, впервые повернуть всё в свою пользу и следовать своим убеждениям.       Я имею в виду тот день, когда мы столкнулись друг с другом в старом дешёвом доме в квартире 707. Когда, как бы суеверно это ни звучало, мы почувствовали влечение разделить что-то, что приготовила для нас судьба? Любовь, дружба, общение? Мне было трудно отделить каждую из этих категорий в безмерном объёме всего, что я к тебе испытывала.       Сейчас солёный ветер дует с силой, вокруг меня развеваются волосы, мои длинные светлые волосы... Интересно, каким будет твоё лицо, когда ты увидишь меня, как удивится твой взгляд, когда посмотришь на мою перемену в облике? Но что я могу тебе сказать... Все трансцендентные изменения в жизни женщины начинаются с её волос, и хотя мне потребовалось несколько лет, столько же времени ушло на то, чтобы освоиться и привыкнуть ко многим вещам, сколько потребовалось моим волосам, чтобы вырасти. И хотя сегодня многое изменилось, одна константа остаётся неизменной.       Пение всегда было для меня всем.       С самого детства только и делала, что мешала бабушке, застряв в доме, где мне не было места, в доме, который не был для меня настоящим домом. Единственное, что я получила от бабушки, кроме презрения — это принудительное посещение школы: «Для твоего же блага, — говорила она, — чтобы понять, сможешь ли ты сделать что-то полезное в своей жизни и перестать быть помехой».       Пение приносило мне облегчение, единственное, что заставляло чувствовать себя хорошо. Но только со временем и с появлением в моей жизни Нобу, Рена и Ясу удалось вытащить из глубины души себя настоящую. Пусть это и не означало, что это хорошо, но это было всё, что могло быть. Я всегда гордилась тем, какая я есть. И хотя у меня никогда не хватало смелости сказать тебе об этом прямо, я чувствовала себя очень счастливой, что ты тоже гордишься мной.       С моими недостатками, такими широкими и обильными, с моей паранойей, приступами ревности, проявлениями ненависти ко всему миру, с моей завистью, завистью к тебе, завистью ко всему, что было близко ко мне, завистью к тому, что кто-то ещё может приблизиться к тебе.       Не вини меня за это, Хатико, с самого детства у меня не было ничего: ни матери, ни денег, ни имущества, ни наследства, ни образования, ни любви, ничего... Пока я не встретила Рена, и он стал для меня всем. Да, только для меня, я бы не позволила ему принадлежать кому-то другому. Он научил меня многим вещам: что жизнь — это то, что ты выбираешь, что путь мой, что у меня есть право выбора и что прежде всего, я люблю свой голос. От отсутствия чего-либо к тому, чтобы иметь всё... Ты должна понять, Хачи, что это чувство выше моих сил. Тогда я не собиралась делиться этим с ним, не говоря уже о тебе, потому что ты тоже была моей.       — «И я уверен, что всем в баре она тоже понравится». Именно это он мне сказал, когда впервые предложил петь на сцене. Всё было так импровизированно и в то же время так идеально, тот восторг, что взволновал моё сердце, адреналин доминировал над моим организмом, бас, громыхающий по полу, люди, кричащие, потные и пьяные, радующиеся ещё за меня, за то, чтобы я радовала их, яростный гул Рена на гитарных струнах. Это было всё, что мне нужно было продолжать делать, позволяя своему голосу наполнять силой каждое пространство. Петь тексты песен, которые он написал для меня — это всё, чего я могла желать.       Внезапно это стало всем, чего я хотела. И тогда поняла, что хотя у меня ничего не было, у меня было больше, чем когда-либо могла потребовать... Мечта, цели, убеждения, путь, по которому нужно идти, и каждый шаг на этом пути будет всем, чем мне нужно быть.       — Жизнь — это не достижение цели, а путешествие.       И с каким нетерпением я ждала возможности разделить с ним это путешествие. Даже если всё, что ему было нужно — это петь. Я шла по этому пути, а потом поднималась, поднималась, поднималась. Можно на вершину горы, можно на саму гору Фудзи. Я хотела, чтобы все слышали, как я пою. Потому что это было всё, что мне нужно, чтобы чувствовать себя хорошо. Я хотела, чтобы и другие чувствовали себя так же, как я.       Это всё, что мне было нужно, когда рядом со мной был Рен.       Я всегда этого хотела, но у Рена тоже был свой путь, и струны его баса звенели, этот путь указывал на другое направление, чем мой, и если подумать, так было всегда, путь Рена и мой, нам суждено было пересечься, но никогда не быть вместе.       Рен пошёл по пути музыки — тому самому, который свёл нас вместе, и тому самому, который нас разлучил. Он пойдёт за своей милой поющей принцессой, я ненавидела её, завидовала ей всем своим существом, вот такая я, Хачико, завистливое существо. Эгоистка.       Эта девушка забрала мою любовь, и даже не для того, чтобы быть с ним, а чтобы сделать его счастливым, чтобы он — и я хорошо знаю Рена, я всегда это знала — был счастлив, просто прикасаясь к нему. Эта Рейра тоже чуть не отняла у меня Ясу, но он любил меня ещё больше, чтобы бросить.       О, Ясу... Ты не знаешь, как благодарна тебе за это, и как мне жаль, что ты должен был просто уйти от меня с самого начала.       Рен отправился в путь без меня и, как и планировал, начал добиваться своего, греметь на сцене своим басом вместе с прекрасным голосом, который достойно интерпретировал его тексты и ноты.       Я была чертовски обожжена, но рада за него. Ради меня, Рен.       Потому что когда, наконец, поняла, что то немногое, что у меня было, никогда ничего не стоило, мне не нужны были ни деньги, ни дом, ни наследство, ни учёба в университете, ни даже любовь бабушки, мне нужно было только то, что действительно было моим: моя гитара, мои сигареты, мой пиджак, моё красное платье и мои собственные убеждения, мои мечты, мои тревоги, мои надежды и иллюзии. Всё собралось в импровизированный чемодан, как и в первый день, когда вышла на сцену, села в поезд, и адреналин произвёл революцию в моём организме. Я всё ещё не знала, что меня ждёт и как всё обернётся. У меня было прекрасное предчувствие.       Тот день, Хачи, был лучшим днём в моей жизни, когда я могла встретить тебя, как ты горячо заверила вскоре после этого, нам суждено встретиться.       Как сильно я хотела, чтобы мы остались вместе...       Даже сейчас я продолжаю называть твоё имя. Несмотря на мою боль, я буду продолжать любить тебя, пока ты не ответишь мне. В то время у меня была мечта, от которой не могла отказаться. Мечта, помогающая мне получить много вещей, но также заставила потерять и другие. Тем не менее, это дало мне толчок в жизненном направлении, и теперь я больше ни о чём не жалею. В моём сердце осталось только одно и это надежда, что в этот момент ты улыбаешься, думая обо мне.       Несмотря на отъезд Рена, он пообещал никогда не оставлять меня одну. Я была благодарна ему за это в глубине души, потому что была слишком горда, чтобы показать это, сказать ему, что ценю его слова, даже если он им не верит.       Нобу оставался рядом со мной, несмотря на мои оскорбления и истерики. Он всегда был рядом со мной, Ясу же думал только о моём благополучии, а Рен ушёл, даже пообещав, что не оставит меня одну.       Хачи, пожалуйста, пойми меня, мне необходимо объяснить тебе это несколько раз, потому что знаю, какая ты, что ты всегда стараешься оправдать мои поступки. Я родилась и выросла, ничего не имея, встретив их, позволила проявиться своей истинной сущности накопительного монстра, который хотел всего для себя. Наконец-то у меня появилось что-то, предназначенное только для меня, и поэтому я больше никогда не хочу отпускать их от себя.       Я ревнива, живое проявление ревности, и мне жаль, но я никогда не смогу изменить это... Я хотела, чтобы Ясу был для меня, Нобуо для меня, Рен для меня, всё только для меня.       Вот почему я ненавидела Рейру, потому что ею восхищались, за ней следили, потому что она была красивой и милой принцессой, за которой все хотели следовать, потому что её голос был похож на пение ангела, а мой вместо этого был меланхоличным воем ведьмы, больной ненавистью и несчастьем. Она была милой поющей принцессой, а я диктатором.       Я вовсе не хотела быть похожей на неё, хотела как можно больше отличаться от её жалкой личности. Меня просто отталкивала мысль о том, что будут сравнивать с ней, в то время как единственной, кого сравнивали с ней ежедневно, была я. Не знаю, смогла бы я пройти через ту мрачную фазу отчаяния без твой компании, Хачи.       Хотя лекарство оказалось хуже болезни, я заменила одну навязчивую идею другой.       Если бы я попыталась объяснить словами всё, что чувствовала и чувствую к тебе, не хватило бы и целого алфавита, даже всех спряжений глаголов не хватило бы, чтобы описать всё, что я испытывала к тебе, моя Хачи.       Вот почему я пела, пела для тебя, что бы это ни было, какие бы слова ни звучали, под какую бы музыку, пение — это всё, что мне было нужно, голос, который плыл, вырывался из моего горла для тебя, это всё, как и раньше, дегустация — это всё, что мне было нужно, чтобы чувствовать себя хорошо, чтобы чувствовать себя лучше с тобой и с самой собой.       Если бы удалось затащить тебя внутрь себя хотя бы на секунду, ты могла бы осознать всю глубину моих чувств к тебе, это было бы, возможно, хорошей идеей, но не самой лучшей, потому что ты испугалась бы увидеть всё остальное.       Всю мою накопившуюся ненависть, зависть, обиду, горе, мою потемневшую душу... Я ужасное существо, даже если бы ты помогла стать лучше, я не смогла бы стать достаточно лучше, прости.       Хотя предупреждаю, я никогда не изменю ни секунды из того, что мы пережили, из тех моментов, которые мы прожили, из тех вечеров, когда мы ужинали и разговаривали в жаркой квартире 707, попивая пиво. Ночь фейерверков, день, когда мы вместе ходили на концерт Trapnest. Ничего из этого, ни одного мгновения, есть вещи, которые я могла бы улучшить, другие — избежать, но сожалений нет, наши недостатки делают нас людьми, не так ли? Совершение стольких ошибок делает нас теми, кто мы есть, мне нравится думать об этом.       Я могла бы пожелать стать сильнее, быть менее эгоистичной, быть лучшим другом, хорошим товарищем для членов моей группы, а не тираном и королевой-диктатором, я бы хотела иметь возможность проявлять больше любви к Рену, прежде всего, я бы хотела, чтобы он оставался рядом со мной, но было показано и доказано, что то, что оставалось рядом со мной, не могло быть правильным.       Со временем единственное, что у меня было — рассеялось, Хачи, мои мечты больше не принадлежали только мне, мои песни не принадлежали мне, даже мой собственный голос, я пела не для себя и не так, как хотела, а для устройств, радиоприёмников, аппаратуры, магнитофонов, НЕТ. Я хотела петь для публики, для себя, для вас. Вот такая я эгоистка.       Всё было рассеяно, Нобу с разбитым сердцем, которое ты ему оставила, расстался с моим садом и отправился искать утешения в юбках невыносимой стервы.       Ясу неохотно делит свою жизнь с другой девушкой, и я действительно притворялась, что рада за них, но внутри меня грызла беспомощность. Я не хотела, чтобы кто-то ещё оставался в стороне от меня.       Рен был рядом со мной, не находясь рядом, мы не виделись, я почти ничего не знала о нём, не разговаривала с ним, эта проклятая девушка постоянно держала его при себе. Даже красивое обручальное кольцо и свадебные документы не сблизили нас, ему было суждено быть со мной, но не рядом.       Рен, который, несмотря ни на что, всегда обещал быть рядом со мной, так и не сдержал обещания, солгал мне, не сдержал слова и бросил одну, я никогда не смогла бы этого вынести. Только теперь, когда я чувствую, как во мне гуляет ветер, после многих лет медитаций, и только пением успокаиваю свою душу, смогла мало-помалу преодолеть всю горечь, которая засела в моём сердце. Он бросал меня снова и снова ради той девушки, ради Рейры... Это было слишком для меня.       Я очень хотела, чтобы он был жив, чтобы я могла убить его сама.       Я бы кричала, плакала, уничтожила бы всё, что было в моих силах, я бы кричала до тех пор, пока небеса не услышали бы мой плач, но просто не могла заставить себя пролить хоть одну слезу по нему... Но я была в ярости.       Я была в ярости! Он бросил меня! Он сделал это снова! Он бросил меня, когда сказал, что не бросит, а я ему поверила.       Я была слишком обижена на себя, на него, на ту девушку, на тебя, на всех! Всё потеряло смысл, уже не было никакой возможности вести меня, как в начале, всё было пусто; я не шла ни вперёд, ни назад, я не могла никуда идти.       Твоё мнимое счастье мучило меня вместе с тем мужчиной, который не сделал тебя счастливой, как бы ты ни упрямилась, что это так. Ты забыла Нобу, который так много сделал для нас, для тебя, для меня и для твоего ребёнка, которого я тоже любила, хотя поначалу ненавидела за то, что разлучил нас, но потом поняла, что он тоже станет частью моего сада.       Хачи, всё это было ради тебя, теперь я понимаю, что Рен тоже ревновал ко всему этому. Вот почему он хотел от меня ребёнка, хотел привязать меня к жизни, связанной только с ним. Вот почему, когда он увидел, что ты забеременела от Такуми, и предложил жениться, Рен захотел сделать то же самое со мной. А я осуждала его, как обманщика и завистника, но мы были так похожи, вот почему мы были так близки.       Сейчас я размышляю о том, каково было бы иметь ребёнка от него, но не говорю, что жалею о том, что не родила. Я продолжаю думать, что была бы ужасной матерью. Возможно, как и моя, я бы отказалась от него при первых же родах или стала бы неспособной любить, как это сделала со мной моя бабушка.       Рен, я даже не знала, как любить тебя, почему ты думаешь, что смогу полюбить другую жизнь, такую маленькую и беззащитную? Я бы никогда не смогла, тем более без тебя.       Это напомнило мне... Чуть не забыла, вот дура, господи, как же так... Как поживает твой сын, Хачи?       Малыш Рен... Узнать, что он будет мальчиком, а не девочкой, как все остальные, или как думали вы, было довольно неожиданным сюрпризом. Хотя и не таким неожиданным, когда вы объявили, как его будут звать, и уж тем более не таким большим, как в день его рождения. Показания Нобу были точными, и светло-каштановые волосы и маленький ровный нос были тому подтверждением. Сын Такуми и твой сын, он не был ни Такуми, ни твоим... И только в этот момент я поняла, что даже в своём смятённом сердце ты всегда это знала.       Прости, Хатико, но я просто не могла этого вынести. Эта лицемерная маска видимого счастья с неверным мужем, этот дом мечты, который он тебе предлагал, где ты будешь растить чужого ребёнка.       Хачи, всё ради денег, амбиций, комфорта, чтобы почувствовать себя полноценной, идеальной домохозяйкой. Ты думала, что это будет так легко, так идеально? Я беру назад свои слова о том, что ошибки делают нас людьми, но ты взяла приз — прожить всю эту ложь, мечту школьницы из подросткового романа, даже волшебницы из сёдзё. Это могла быть только ты. Так разбить сердце друга, играть с его чувствами, растоптать его и смеяться над ним ради этих нелепых амбиций — последнее, что я могла вынести.       Пустота, оставшаяся в моей груди после жестокого ухода Рена, разрасталась и превратилась в выгребную яму, а точнее в разрушительную чёрную дыру, пожирающую всё на своём пути. Я больше не могла оставаться на твоей стороне, на стороне всех, кого когда-либо любила и ценила в своей жизни, иначе я бы уничтожила их всех.       Прости, что мои последние слова были такими резкими по отношению к тебе, Нана, я очень извиняюсь за то, что так внезапно открылась. Прости за то, что была так резка, но даже сегодня я не беру свои слова обратно. Прости меня за это, ты знаешь, что я слишком горда, чтобы извиняться, но какими бы резкими слова ни были, это была моя единственная правда, и я должна была её сказать.       Я искренне надеюсь, что ваш брак оказался не таким ужасным, как я предвидела, что ваши дети здоровы, сильны и благополучны. Что группа смогла простить меня и жить дальше, как положено, без моей компании. Надеюсь, что Шин стал уже полностью ответственным человеком и заботится о себе. Рен очень любил его, возможно, потому, что видел в нём отражение части своего молодого «я». Не говоря уже о том, как хорошо они оба играли на бас-гитаре.       Прости, что заставила тебя страдать, Нана, правда, прости за все слёзы, которые ты пролила за меня в тот день и в последующие дни, прости за всё это, но я не жалею ни об одном из своих решений. Я сожалею, что покинула группу, Blast был единственной мечтой каждого из нас. Но я не могла продолжать, всё это больше не имело для меня смысла.       Я продолжала заниматься единственным, что было в моих силах, что заставляло моё сердце трепетать, что возвращало к жизни, и единственное, что у меня есть и будет, пока сигарета не позволит мне это сделать. Петь...       Пою для меня, для тебя, для твоих детей, для Рена, для ветра...       Знаешь, Хачи, я до сих пор чувствую, что когда иду по берегу пляжа, мой голос может долететь до тебя, не знаю, через воду, ветер, пространство, может быть, через любую звуковую волну... Я только знаю, что он может дойти до тебя, и я уверена в этом. Тебе не нужно ни радио, ни телевидение, чтобы услышать меня, чтобы услышать мой голос, поющий тебе.       Хачи, каждый день в годовщину трусливого ухода Рена я разговариваю с ним в одиночестве на пляже, как будто он со мной, слушает меня, и я верю, что он действительно здесь.       Я упрекаю его, упрекаю его во многом... Я кричу на него, оскорбляю, швыряю в него всем, что попадается мне под руку, а потом я пою ему, пою до тех пор, пока моё пересохшее горло не перестаёт сопротивляться, и мой голос в конце концов вырывается наружу криками разочарования и меланхолии.       Со временем, с каждым годом она всё меньше кричала и всё больше пела, пока Нана не почувствовала это. Я чувствую запах сигарет, которые он курил, и знаю, что вы, суеверные, тоже чувствуете.       Он стоит здесь с сигаретой в руке, улыбается мне, терпит все мои оскорбления и упрёки, пока не услышит, как я пою. Рен говорит, что не против ждать каждый год, чтобы услышать меня, и что ему нравятся мои волосы такие, какие они есть, что никогда за то время, что мы знакомы, не видел, чтобы я носила длинные волосы, он сказал, что мои светлые волосы маскируют тёмную меланхолию моего лица, что это была техника, которую Рейра применяла, и она чудесно работала, ему нравились мои новые волосы.       Хачи, этот идиот ничуть не изменился! Как бы я хотела, чтобы твои дети познакомились с ним, как бы хотела познакомиться с ними тоже, спеть им какую-нибудь песню, написанную их хитрым дядей Реном, научить их уважать рок, панк и хэви-метал.       Но здесь, далеко-далеко, мне лучше, и здесь я останусь. Хачи, ты должна жить дальше и не ждать меня в 707, как и обещал мне однажды Рен, я всегда буду рядом с тобой, даже если ты меня не видишь, даже если не чувствуешь, даже если тебе кажется, что меня нет, закрой глаза и слушай мой голос в каждой частичке твоего тела.       С меня хватит, пора уходить с Реном, этот идиот ждёт меня.