Нарцисс обыкновенный

      Гермиона Грейнджер не выносила весну, как случается у детей осени. Кто рождён летом, не любит зиму, а кто зимой — не радуется летнему зною. Противоположности не только притягиваются, но и враждуют, это всем известно.       И если март в Лондоне стабильно промозглый и снежный, то апрель уже который год выдавал ей вместе с растущим световым днём и нежной зеленью листвы щедрые порции мигрени, простуды и слабости во всём теле.              Теряя терпение, отсчитывая дни на календаре до наступления середины мая, Гермиона недовольно отмахивалась от друзей и соседей, радующихся солнышку, и мрачно пророчествовала, безо всякой Сивиллы Трелони, что её жизнь закончится когда-нибудь не зимой или осенью, а именно в такой весенний день, когда на ветках заливаются трелями птицы, и с клумб влажно пахнет прелой землёй.              И тогда казалось Гермионе, что назло её воле на крышку гроба чья-то участливая рука обязательно опустит охапку этих ужасных жёлтых цветов, чтобы сделать ей последний земной подарок.              Нарциссы Гермиона ненавидела особенно лютой ненавистью. Может, за ассоциации с именами из прошлого, а может, за депрессивный цвет, нисколько не похожий на солнечный, и резкий аромат. Цветы расправляли пушистые кудрявые головки и качались на свежем апрельском ветру, но не дарили тепло. Они казались холодными и безучастными. Ни сирень, ни тюльпаны, ни ландыши не злили Гермиону так, как нарциссы, оккупировавшие в эти дни все клумбы города. Проходя, она отворачивала голову, кривясь от отвращения: едкая желтизна вносила в душу диссонанс.              И вот сегодня рано утром сквозь сладкую дрёму, ещё не разлепляя веки, Гермиона с негодованием уловила ноздрями душное нарциссовое амбре. И, понимая, что такой сюрприз мог устроить только любящий муж, раздражённо призвала на его голову кару небесную. Он знает об её отношении к ним и всё равно тащит домой охапками! Решил испортить ей настроение в День Победы?.. А ведь всё было так хорошо!              Утро второго мая, как и многие их совместные утра, началось с ласкового и неторопливого супружеского секса. Ещё перед рассветом, когда Гермиона, замерзая, теснее прижалась к спящему мужу голым гладким бедром и спиной, очень скоро начала понимать, что не так уж крепко он и спал. Северус сначала просто обнимал её, чтобы согреть, а потом начал ласково поглаживать, возбуждая. И наконец, поводив пальцем вокруг пупка, медленно спустился к гладкому лобку, побуждая проснуться. «Счастливые трусов не надевают!» — шутил он после свадьбы на любые попытки молодой жены ложиться в супружескую постель одетой. И если она в начале их отношений стыдливо раздевалась и одевалась много раз за ночь, то со временем вынуждена была согласиться и привыкнуть: так куда проще и приятнее.              Вот и сегодня, почувствовав едва заметный отклик, Северус стал покрывать плечи и шею мягкими, почти невесомыми поцелуями, щекоча длинными волосами. И чутко прислушиваться к ощущениям дремлющей и пока не желающей сдаваться на его ухаживания жены. Гермиона не понимала, как можно иметь в голове такой точный прибор чтения мыслей и не сойти с ума, но он с первого дня их отношений умудрялся узнавать каким-то внутренним чутьём её возбуждение. Не отзовись она на его движения, он просто обнял бы её покрепче и спокойно погрузился в утренний сон. Но она уже сказала про себя заветные слова, и теперь настойчивый супруг отступать был не намерен.               «Почему бы нет?..» С этой её мысли начинались долгие постельные марафоны, когда супруги Снейп целые выходные не выбирались из постели, а выбравшись и, наконец, поев и приняв душ, снова усталые и довольные забирались под одеяло ощупывать друг друга прохладными ногами, прикасаться, сплетаясь коленями и бёдрами. Чтобы пошептаться и приласкаться друг к другу, а потом начать всё заново.              Он шептал ей, словно мурлыкал, ласковые комплименты, возбуждаясь от них и сам. Вслух от него таких слов было добиться невозможно, особенно на людях. Однако в ночные и утренние часы она получала эти сладкие дары любви сполна и не упускала возможности раскрыть для них свои ушки, которыми, как известно, любят все женщины на свете, как в магическом мире, так и в простом. Нежные слова всегда были прелюдией и приводили его к мощной эрекции.              А к эрекции Северуса она не могла относиться спокойно, он это прекрасно знал. Едва начав думать о том, как твердеет для неё его тело, Гермиона ощущала прилив нетерпения, между ногами мгновенно теплело, заводилось и подавало сигналы, охотно намокая и припухая. А когда он, чувствуя это, брал её ладошку и прикладывал к головке члена, сон и лень обычно пропадали, сменяясь острым и жарким возбуждением молодой влюблённой женщины, дорвавшейся до сладкого запретного плода.              Войдя, он ритмично двигался в ней, а она, выгибая спинку, предоставляя ему доступ к самому сокровенному, поднималась на волнах наслаждения. И до сих пор удивлялась, как же она так обманывалась насчёт Северуса столько лет и не могла даже заподозрить в мрачном и замкнутом мужчине чувствительного и отзывчивого любовника.              «Чем толще кожура, тем мягче сердцевина» — гласит народная мудрость, но в жизни ей не доводилось ещё видеть такого разительного контраста внешнего образа и внутреннего мира. Словно маленькая девочка, стоящая по самые уши в океанской воде, она старалась найти глазами линию, из которой видно и небо, и воду, где сходятся две стихии. И в очередной раз удивиться тому, как странно соединяются в её глазах в единую картинку эти два разных мира.              Никому кроме неё и до сих пор не суждено было видеть внутренней жизни Снейпа, эти бастионы он охранял очень строго. А Гермионе почему-то приоткрыл. И в душе оказался очень нежным и уязвимым. Он нуждался в любви, а найдя её, ценил. Это не так просто удалось рассмотреть за маской брюзжания, желания контролировать, за упрямством и профессорской дотошной педантичностью. Но она разглядела, и обратно впихнуть Северуса в старый образ уже не смогла. Поэтому и ответила на его ухаживания, и согласилась, вопреки ужасу и недоумению всех друзей, на этот неожиданный брак.              И не пожалела.       С прямотой, свойственной всем представителям мужского племени, Снейп первым сбросил в отношениях привычный корсет строгих принципов педанта и грозного сноба. И уже через пару месяцев предстал перед ней простым и заботливым мужчиной средних лет, любящим уютный дом, вкусную еду и удобный домашний халат.       Гермиона, как и все женщины, собственный тесный образ интеллектуалки и безупречной отличницы сбрасывала гораздо тяжелее. Но к концу первого года маски окончательно полетели к ногам, и молодые супруги обнаружили, что начальный, самый страшный этап притирки пройден, и им очень уютно проводить время вдвоём.              Не без проблем, конечно. Снейп любил контролировать и поучать, придирался, и она иногда подыгрывала, когда было настроение. Но и о себе всегда помнила. Карьера шла в гору, поговаривали, что её могут перевести в отдел Тайн с перспективой повышения. Только нужно продолжать учиться. Северус по-прежнему преподавал в Хогвартсе, но уже не жил там, а каждый день по каминной сети ходил на уроки. Они поселились в престижном районе Лондона, недалеко от Министерства, и жизнь потекла, как и у всех любящих пар, в заботах и новых хлопотах.              Утренний секс Гермиона сама для себя открыла как лучшее начало дня. Северус в такие дни ещё до рассвета дарил ей энергию ласки и принятия, и она буквально летела на работу, искрила счастьем и ловила на себе заинтересованные мужские взгляды. Мужчины всегда чувствуют женщину, от которой исходит запах секса.              Поэтому, преодолевая в себе недосып и лень, она почти всегда откликалась на утренние заигрывания мужа, ощутив его утреннюю эрекцию. Так начинались хорошие дни, такие, как сегодняшний. Секс с утра был великолепным, и Гермиона выплывала из утренней дрёмы с довольной улыбкой.              Северус обычно вставал раньше, готовил завтрак для них обоих, а если было настроение, выходил к соседнему дому в кофейню, чтобы принести ей большую кружку ароматного капучино (кто говорит, что магический мир не похож на современный мир маглов, тот не видел магических кофеен в Лондоне). Гермиона благосклонно и благодарно принимала эти маленькие радости любимой женщины и старалась отвечать на них Северусу нежностью и заботой.              И что, после такого начала дня он притащил в дом ненавистные нарциссы? Зная, как она к ним относится? Просто издевательство. И даже поставил букет в спальню?              Гермиона снова капризно повела носом. Сомнений не было. Этот тяжёлый дух она узнала бы из тысячи.              — Северус! Ты на кухне?              Ответа не было. Тишину раннего утра ничто не нарушало. Он в ванной, что ли?              Гермиона, потягиваясь, сползла с кровати и оглядела их светлую уютную комнату. Она была уверена, что злополучные цветы стоят на столике прямо у изголовья, слишком сильным казался их запах. Но столик на удивление оказался пустым.              Хмыкнув, она набросила халатик и заглянула в ванную, потом на кухню. Северуса не было. Странно, Гермиона не слышала хлопанья входной двери. На ней ещё год назад муж повесил серебряный колокольчик, и часто мелодичное треньканье поутру раздражало, выдёргивая Гермиону из сна. Сегодня колокольчик безмолвствовал. Камин тоже никто не открывал. Аппарация? Куда же он ушёл спозаранку, ничего ей не сказав? За кофе? Они сегодня договорились весь день провести вместе, хотя Северуса пришлось уговаривать, он не любил публичных мероприятий, парадов, пафосных речей, которыми последние пять лет День Победы был насыщен под завязку.              Всё ещё сонная, Гермиона приняла душ, быстро уложила волосы, влезла в любимые джинсы и свитер и почувствовала лёгкий прилив беспокойства и раздражения. Завтракать одной не хотелось, а где муж, неизвестно. Она некоторое время подождала, потом, накинув куртку, вышла на улицу.              Они с Северусом жили в небольшом уютном таунхаусе. По соседству обитало семейство чистокровных магов Гамильтонов, приехавших в Лондон из Эдинбурга. Их старшая дочь в прошлом году открыла в доме маленькую кофейню и радовала соседей идеально сваренным кофе по-шотландски.              Утро было свежим, но уже обещало тёплый день. Деревья с неделю назад начали одеваться в зелёное, и заботливые соседи побелили им стволы и нарядили ветки праздничными лентами в честь приближающегося праздника Зелёного Джека. Дуновение ветерка донесло до Гермионы приятный аромат обжаренных с дымком кофейных зёрен. И она спустилась с крыльца, высматривая в соседском дворе фигуру Северуса. Он никогда не сидел у Евы Гамильтон без неё, всегда только покупал кофе и нёс Гермионе в постель. Но кто знает, вдруг сегодня что-то изменилось, и он решил задержаться в компании девушки-соседки? Душу слегка царапнула ревность.              Рыжеволосая приветливая Ева уже заметила её и махнула рукой:              — Утро доброе, мисс Грейнджер! Капучино вам готовить? — долетел до Гермионы её голосок.              Девочка была рада её видеть. Она вообще очень трепетно относилась к героям войны, жившим по соседству, и изо всех сил старалась угодить.              — Готовь, дорогая, — разрешила Гермиона, подходя и доставая из бокового кармана деньги и выискивая мелочь на чай. — Два больших, и корицы побольше. Ну, ты знаешь, как обычно.              Ева кивала, так ловко управляясь с туркой, баночками с молоком и корицей, одновременно пританцовывая, что Гермиона заулыбалась. Весёлый жизнерадостный ребёнок. Хотя разница между ней и этой девочкой едва ли превышала пять лет.              Война старит, выжигает душу, прокладывает между невинной юностью и опытом столько трещин, что Гермиона часто ощущала себя ровесницей Северуса. Во всяком случае, сам он эту разницу не подчёркивал. Разве что в профессии, да в такие дни, когда его педагогический пыл был не растрачен, и ей приходилось за это отдуваться.              Забрав второй кофейный стакан, Гермиона спросила:              — Вы не видели сегодня моего мужа, Ева? Он не заходил к вам?              И увидела странный удивлённый взгляд девочки:              — Э… Нет, мэм. Я и понятия не имела, что вы замужем.              Гермиону, вопреки логике, вдруг возмутили её невнимательность и равнодушие:              — Он каждое утро берёт у вас кофе для меня. Северус Снейп. Вы, кстати, неправильно обратились ко мне по девичьей фамилии. Меня зовут миссис Снейп.              Лицо у Евы вытянулось.              — Как скажете, — она обеспокоенно посмотрела на Гермиону, но, увидев, что та оставляет чаевые, облегчённо улыбнулась, — заходите вдвоём с мужем, буду рада. Хорошего дня!              И, снова воткнув в ухо наушник, начала напевать, занимаясь своими делами.              Пока Гермиона донесла кофе до порога, пить его уже расхотелось. От проклятых весенних ароматов уже закладывало нос. Похоже, нужно просить Северуса сварить зелье от аллергии.              Колокольчик снова тревожно тренькнул. Разуваясь на пороге, она вдруг обратила внимание на необычную пустоту прихожей. Обуви Северуса на полу не было. Ни ботинок, ни тапок, ничего. И, приоткрыв дверцу шкафа, чуть не выронила стаканы. Отделение шкафа, где висели мантии Снейпа, зияло абсолютной пустотой.              Наспех поставив стаканы на стол, Гермиона бросилась к шкафам в спальне. Её вещи все до одной были на месте. А вот вещи Северуса пропали. Исчезли полотенца, зубные принадлежности, домашние вещи. И она заметила это только сейчас.              Её обдало ледяным холодном, колени ослабли.              Он что, ушёл от неё? Бросил? И все своё уже забрал?.. Вот так, странно, после того, что было между ними утром, не сказав ни слова? Нереально, невозможно!              Гермиона выхватила палочку и не с первого раза смогла вызвать патронуса:              — Северус, ты где? Куда пропали твои вещи? Что вообще происходит? — всё сильнее чувствуя тревогу, прокричала она сообщение серебристой выдре, призывая себя не паниковать. Этому должно найтись нормальное объяснение.              Но выдра махнула прозрачным хвостом и деловито стала кружить вокруг её ноги, что-то вынюхивая и делая вид, что занята.              Гермиона не верила глазам. Так ведёт себя патронус, когда адресат недоступен или патронус не знает, куда идти.              — В чём дело? — выругала выдру Гермиона. И распахнув окно, подозвала с ветки свою сову. Самопишущее перо заработало, выписывая текст послания.              Сова долго смотрела на протянутый конвертик, но не взяла его, протяжно ухнула и принялась невозмутимо чистить перья.              — Да что тут происходит? — вскрикнула Гермиона, пугая сову. Та недовольно перелетела на ветку и стала наблюдать за ней укоризненными круглыми глазами.              Связаться с Северусом, кажется, не получится.              Дрожащими руками Гермиона полезла в шкаф, в свой тайничок и достала письмо, сражённая догадкой. Произошедшее может быть связано с ним. Маленькая тайна. Она уже больше недели не знала, как поговорить с Северусом о том, что было в письме, всё откладывала разговор, не зная, как начать. В письме лежало приглашение от Министерства для Гермионы поехать учиться на два года в Африку, в школу Уагадо с перспективой занять хорошую должность в отделе Тайн по возвращении.              Гермионе хотелось учиться, хотелось должность. Но она понимала, что Северус так далеко не поедет, он и в Лондон-то жить выбрался с большим дискомфортом для себя. Бросать его одного на такой срок казалось плохим решением, между ними всё только наладилось. Предстояло, скорее всего, отказаться от повышения в карьере. Но надо было поговорить с мужем. Не бывает безвыходных ситуаций.               Сейчас она достала конверт, опасаясь, что, возможно, беспокоилась не зря. Северус, вероятно, уже узнал об этом предложении, упредил не состоявшийся разговор и, по старой привычке, принял решение сгоряча. Северус — человек импульса, он может, под влиянием момента решить, что помешал её жизни или карьере. И тогда разубедить его будет сложно. Гермиона почувствовала вину и раздражение. Только этого не хватало!              Однако рассмотрев конверт внимательнее, она удивилась. Персональные чары, оставленные на нём, не были тронуты. Северус конверт не вскрывал.