Глава 3. Другая женщина
29 марта 2024 г. в 17:16
На расстеленном покрывале были расставлены кушанья, которые Эйли собрала на кухне. Кувшин с вином, хлеб с сыром и оливками, орехи, фрукты, вяленое мясо и кусочки яблочного пирога. Когда все блюда из плетеной корзинки перекочевали на покрывало, с трудом можно было представить, как они могли уместиться внутри. Однако Алисента еще при знакомстве заприметила эти маленькие таланты своей служанки.
Солнечный свет пробивался сквозь густую шуршащую на ветерке крону, солнечными зайчиками скользил по толстым стволам и падал на поляну. Лошади разбрелись вокруг и лениво щипали траву, мордами тыкались в верхушки кустиков, пока всадники делили на четверых трапезу и беседу.
— Как хорошо иногда побыть в тишине, — мечтательно произнесла Миранда Леффорд, отправляя в рот виноградинку.
Это была та самая черноволосая женщина, привлекшая внимание Гвейна на корабле. Глядя на Миранду, невозможно было поверить, что у нее есть пятнадцатилетний сын — на вид ей было никак не дать более двадцати пяти лет. Когда Миранда смеялась, выражение ее лица было совсем как у озорной девчонки.
Она была невысокого роста, ее черные волосы доставали ей до бедер, и Миранда ни за что бы не отказалась от сладкого, даже если бы это значило испортить фигуру, чего, однако, ей ни в коем случае не стоило опасаться. Маленькая леди обладала настолько ярко выраженным очарованием, что никто никогда не взялся бы считать съеденные ею пирожные.
Миранда была женой Стаффорда Ланнистера, приходившегося братом покойной жене лорда Тайвина. Однако в компании мужа она скучала, поэтому быстро сдружилась с Алисентой, которая поневоле тоже вынуждена была большую часть дня проводить в одиночестве.
Как только Миранда начала принимать участие в ее судьбе, у Алисенты сложилось свое окружение. Кроме Гвейна, который остался в Утесе Кастерли вместе с ней, Алисента поладила с младшим братом своего мужа — Герионом. Своим легким и шутливым нравом он напоминал ей собственного брата, хотя между ними было больше десяти лет разницы. Однако это не помешало сблизиться двум шутникам, а Алисенте — начать ценить их умение поднять ей настроение своим юмором.
— Подожди, Миранда, скоро и у Алисенты появится маленький. Тогда Утес окончательно захватит толпа младенцев, — усмехнулся Герион. Он полулежал, опираясь на одну руку и другой подбрасывая в воздух апельсин и снова ловя его. В то время как дамы старались сидеть на покрывале, чтобы ненароком не замарать юбки, мужчины не были столь щепетильны.
— Может, ты меня опередишь, Герион, — хмыкнула Алисента, забирая у него апельсин, чтобы очистить его от кожицы. Герион не растерялся и взял другой.
— Может, и я тебя опережу, сестра, — сказал Гвейн Алисенте, в это время подмигивая Миранде Леффорд. Как юнец в пору своей первой любви, подумала Алисента, но Миранда кокетливо подмигнула Гвейну в ответ.
Действительно, в Утесе Кастерли никогда не бывало тихо. Когда король со своим двором наконец вернулся в столицу, Алисенте осталось лишь удивляться, как вообще они поместились в замок, потому как и без многочисленных гостей Утес вмещал в себя неимоверное количество жителей. В основном на галереях и лестницах можно было увидеть золотые макушки тех, в ком текла кровь Ланнистеров.
Львят в замке тоже хватало. Младшим сыновьям Дженны было четыре, пять и шесть лет, сыну Кивана, Ланселю, семь, а младшим близнецам едва исполнилось по четыре года, Тиреку — сыну Тигетта — было три, и вся эта орава носилась по замку, так и норовя ускользнуть от озабоченных нянек и кубарем свалиться с лестницы, уронить какую-нибудь вазу или разгромить то, что только поддавалось разгрому. И это уже не говоря о детях других Ланнистеров, обитавших в замке.
— Я знаю, что от тебя все ждут мальчика, но моей Серенне так одиноко. Она бы не отказалась от подружки, — шутила Миранда всякий раз, как разговор заходил о пока не рожденном наследнике Утеса Кастерли.
Дочери Миранды было пять, и она действительно чувствовала себя одинокой среди такого количества мальчишек, которые все время норовили поддразнить ее и в то же время не позволяли стать участницей их шалостей.
В Утесе Кастерли невозможно было заскучать, столько празднеств там постоянно происходило. Алисентой постоянно пытались завладеть то матроны, жаждущие надавать ей советов, то совсем юные девицы, жаждущие эти советы получить. Леди Утеса Кастерли стала бы желанной гостьей в любом женском, и не только, кружке; Алисента ежедневно получала приглашения принять участие в охоте или прогулке, присоединиться к любительницам вышивания, пения или игры на арфе.
Все давно перестали верить, что лорд Тайвин откроется повторному браку, и тот факт, что он взял в жены какую-то Хайтауэр, причем не дочь, а племянницу лорда Лейтона, до сих пор всех поражал. Каждая сплетница жаждала узнать подробности супружеской жизни Алисенты, с горящими от любопытства и зависти глазами они преследовали ее далеко не всегда тактичными вопросами. Алисента поддерживала любезный тон со всеми, но откровенна была лишь с немногими. Только те, кто был с ней сейчас на этой поляне да служанка Эйли знали, что лорд Тайвин вовсе не открылся новому браку, хотя и вступил в него по всем правилам и обычаям Семерых.
— Это не беда, Алисента. Когда муж не уделяет тебе достаточно внимания, всегда найдется другой, кто это сделает, — утешала подругу Миранда Леффорд, не сводя горящего взгляда с Гвейна.
— Нет, мне всего хватает, — возражала всякий раз Алисента. Она знала, что ничего не появляется по щелчку пальцев. Легкий путь — это путь в ловушку. Чтобы что-то получить, нужно хорошо постараться. Алисента была уверена, что как только она подарит мужу долгожданного наследника, тот изменит свое к ней отношение, а наступления беременности ждать оставалось недолго, учитывая, с каким тщением ее супруг исполнял свои обязанности.
Алисента знала, что дочь Миранда родила не от мужа, хотя пока не была посвящена во все подробности этого любовного приключения подруги, которое к моменту их знакомства уже успело завершиться. Стаффорд Ланнистер был глуповат, причем во всем. За исключением ланнистерской внешности, его наследник Давен был полной противоположностью отца, впрочем, тот его воспитанием лично никогда не занимался, а теперь Давен служил оруженосцем у лорда Тайвина и на него оказывалось куда более благотворное влияние. А вот Серенну сир Стаффорд горячо любил и часто играл с ней, не имея понятия о том, что в девочке на самом деле нет ни капли его крови.
Алисента же была настолько поглощена разгадыванием тайн своего мужа, что в сторону других мужчин даже не глядела. Слишком уж ее супруг не был похож на других, что она встречала, слишком манила ее закрытая дверь его души, возле которой Алисента бродила в темноте, тщетно пытаясь подобрать ключ.
Обратно в Утес Кастерли компания возвращалась не спеша, зная, что все равно обед был пропущен. Обычно в великом чертоге длинный стол накрывался на всех взрослых обитателей замка — детей их вечно уставшие няньки силились накормить в том крыле, где располагались все детские и где шум стоял невообразимый от рассвета и до заката.
Бывало, что Ланнистеры собирались за ужином лишь узким кругом — лорд Тайвин, его младший сын, братья и сестра со своими супругами. Никто не настаивал на том, где и когда они должны были есть, но Алисента уже поняла, что предпочтительно было появляться в великом чертоге хотя бы раз в день.
Она и Герион ехали впереди, Гвейн и Миранда намеренно отстали, хотя хорошо узнаваемый смех Миранды Алисента различала и на расстоянии и хорошо могла представить те фривольные комментарии, которые ее брат и подруга отпускали без малейшего стеснения.
— Ты говорила, что я могу тебя опередить, — вдруг напомнил Герион.
Алисента хмыкнула, понимая, что речь не о езде верхом, хотя Миранда на ее месте неприменно отпустила бы неприличную шутку.
— Хочешь, я познакомлю тебя кое с кем?
Она согласилась и не стала преждевременно мучить Гериона расспросами, потому что могла отдаленно представить, встреча с кем именно ее ожидает.
Герион не стал откладывать дело на потом и повернул в сторону Ланниспорта. Он привел Алисенту к аккуратному двухэтажному домику на одной из улиц города. Кухня и гостиная находились на первом этаже, а второй, судя по всему, вмещал в себя по меньшей мере две комнаты. Возле камина в гостиной сидела миловидная женщина с каштановыми волосами, заплетеными в две косы и заколотыми вокруг головы наподобие венка. Женщина шила, и взгляд ее то и дело перемещался от шитья на ползающего у ее ног младенца. Золотые волосы, зеленые глазенки, с любопытством глядящие на вошедших, — львиная кровь, ошибки быть не могло.
Женщина резко поднялась, сделала шаг навстречу Гериону, и ее темные глаза успели загореться радостью, но, заметив Алисенту, она смутилась и отступила назад. Зато младенец изо всех сил пытался доползти до двери, перебирая локтями и коленками, высунув от усердия язык и радостно кряхтя. Очевидно, Герион бывал в этом доме частенько, чтобы быть узнанным.
— Алисента, познакомься с Бриони и с моей маленькой радостью, Джой.
Герион, не смущаясь, сделал шаг к женщине, запечатлел поцелуй на ее губах, обняв ее за талию одной рукой, а после шагнул к малютке и поднял дочь на руки, слегка подбросив ее в воздухе — также легко, как подбрасывал апельсин на пикнике. Джой восторженно взвизгнула, Бриони, не успевшая избавиться от румянца смущения, схватилась за грудь, но Герион со смехом поймал дочь и занял место возле камина, усадив Джой на колено и жестом приглашая Алисенту присоединиться к семейной идиллии.
— Значит, вот почему ты не женишься. — Уже было темно, когда они наконец возвращались в Утес Кастерли, оставив Джой с ее матерью в доме, в котором заботливо устроил их Герион. — Кто-нибудь еще знает?
Он лишь рассмеялся. Герион всегда смеялся, но сейчас в его смехе Алисента могла различить крупицы горечи.
— Нет. Кто-то о чем-то догадывается, что-то предполагает, что у меня есть шлюха или бастард или и то, и другое. Но о Бриони и Джой не знает никто.
Алисента поняла, что это значит. Как бы люди ни были горазды сплетничать и придумывать холостякам десятки любовниц и внебрачных детей, они не догадывались, как дела обстоят на самом деле. Что есть мужчина, его возлюбленная недостаточно знатного, чтобы они могли пожениться, рода, и плод их любви. И дом, где они могут хотя бы на пару часов почувствовать себя обычной семьей, будто нет между ними никакой пропасти.
Она не знала, почему Герион решил довериться именно ей. Может, потому что она была дочерью второго сына и знала о неравенстве чуть-чуть больше, чем более родовитые Хайтауэры и тем более Ланнистеры?
— Мой брат, узнав об этом, сказал бы, что я позорю наш Дом, — продолжил Герион легким тоном, и в уточнении не нуждалось, кого из своих братьев он имеет в виду. — Но я не могу думать о благе Дома, когда смотрю на нее. Кроме того, о Доме определенно есть, кому заботиться. Я лишь помню, что до встречи с Бриони я был несчастен, а теперь я счастлив. Больше ничего не имеет значения. Возможно, раньше Тайвин тоже способен был это понять, а теперь ему не с чем сравнить.
Алисента знала, что Герион говорит о леди Джоанне. Она не слышала, чтобы это имя хотя бы раз произносилось при ней вслух, но оно всегда витало в воздухе, когда речь заходила о Тайвине. Казалось, Джоанна Ланнистер была его частью — когда-то очень важной, но исчезнувшей и оставившей после себя брешь. И все эти люди знали того Тайвина, Тайвина с Джоанной, они как будто считали, что он был лучше, они скучали по нему и заставляли Алисенту задаваться вопросом, каким был тот Тайвин, которого она не застала.
Когда Алисента быстрым шагом вошла в свои покои, Эйли уже приготовила для нее ванну и капала в воду с розовыми лепестками масло, наполнявшее комнату приятным ароматом, который расползался над ванной вместе с паром.
— Скорее, миледи, — поторопила Алисенту служанка.
Это был знакомый ритуал. В чем Алисента не испытывала недостатка, так это в роскоши. Ее покои были просторными, с большим балконом, гобеленами на стенах, изображающими сцены балов, где дамы в великолепных платьях танцевали с галантными кавалерами. Вся мебель в ее покоях была обита бархатом, на кровати на четырех столбиках могло с удобством разместиться три таких Алисенты, гардеробная была полна платьев, пошитых по меркам новой леди Ланнистер и по последней моде, шелковых ночных сорочек с кружевом, чулок, не менее пятидесяти пар туфелек под каждый наряд, шалей, накидок, плащей с меховой оторочкой, перчаток от шелковых до кожаных, утепленных беличьим мехом.
На столике перед зеркалом стояли несколько украшенных драгоценными камнями ларцов, полные ожерелий, браслетов, серег и колец с рубинами, изумрудами, сапфирами и бриллиантами. Золотые гребни и шпильки для волос были готовы удерживать тяжелые рыжие косы, собираемые ежедневно в восхитительные прически, которые мечтали повторить все жительницы Утеса Кастерли.
Пока Эйли расчесывала ее спутанные ветром за время верховой езды волосы, Алисента зачерпывала ладонями воду и омывала себя, чтобы избавиться от пота, пыли и запахов лошади и Ланниспорта. После ванны она всегда чувствовала себя посвежевшей и переродившейся. Иной раз она перерождалась из леди Ланнистер в Алисенту, иной раз наоборот. От нее часто требовали таких перевоплощений, и Алисента приняла это.
Эйли обтерла свою леди и помогла ей надеть чистую сорочку. Алисента залезла в постель и едва успела взять с прикроватного столика заранее приготовленную книгу, как дверь отворилась и в спальню вошел ее муж.
Он приходил каждую третью ночь. Алисента не сразу подметила закономерность, но когда это сделала, то сочла за лучшее не нарушать установленный им порядок, а попросту приспособиться к нему. Когда ее муж входил в спальню, Алисента уже сидела в постели — сладко пахнущая, красивая и готовая к исполнению своих супружеских обязанностей. Пока Тайвин делал ровно пять шагов от двери до кровати, Алисенте оставалось только скользнуть ниже по постели в горизонтальное положение.
К ее разочарованию, Тайвина мало беспокоило, насколько нежен был шелк ее новой сорочки и насколько приятно пахла ее кожа после ванны. Слова Серсеи исполнились в точности: лорда Тайвина не интересовало ничего кроме наследника, и он делал лишь то, что должно было способствовать его появлению, и ни движения более. Он никогда не просил Алисенту снять сорочку, демонстрируя красоту и женственность ее обнаженного тела, и никогда не раздевался полностью сам и не задерживался в спальне жены ни минуты сверх тех, что требовались для выполнения задачи.
Алисенте до странности жутко было осознавать, что она не знает о своем муже толком ничего, но в то же время точно может сказать, что он сделает в каждое мгновение их ночной встречи. Она могла лежать с закрытыми глазами и считать: раз, два, три, четыре, пять. Ни шагом больше, ни шагом меньше. Матрас прогибается под его весом. Скрип. Двумя пальцами он подхватывает подол ее сорочки, не касаясь кожи, поднимает вверх ровно до бедер, шелк сам скользит выше по ногам. Шорох его одежды. Постель прогибается по обе стороны от ее головы в тех местах, где он опирается руками. Снова считать — теперь можно в обратную сторону. Она должна чувствовать то прекрасное единение их тел, что описывала Линесса, но в голове у Алисенты только числа. Двадцать пять, двадцать четыре… она точно знает, когда случится следующее движение его бедер. Двадцать три… Все идеально выверенно, его дыхание как будто даже не ускоряется — остается тем же, либо ее счет просто ускоряется вместе с ним. Она не удивилась бы, если бы также, как и она, он вел мысленно счет. Пятнадцать, четырнадцать… недолго осталось… Девять… Скрип кровати, звук дыхания, соприкосновение их бедер — все синхронно, в едином ритме, без секунды задержки.
Потом он убирает руки, снова скрипит кровать, когда Тайвин встает, едва слышен шорох поправляемой им одежды, отдаляющиеся шаги. Снова пять. Дверь отворяется и тут же закрывается за его спиной. Когда Алисента открывает глаза, она снова одна в спальне, будто ее мужа здесь никогда и не было. Может, так он и хотел, чтобы все было. Чтобы ему не пришлось жениться вновь, делить постель с не той женщиной. Он хотел быть с другой, не по своей воле покинувшей его. Однако был вынужден быть с Алисентой.
Алисента села в постели, поправляя волосы и опуская подол сорочки. В спальню скользнула обратно Эйли, держа в руках поднос с ужином — Алисента не успела поесть до супружеского мероприятия и теперь с благодарностью принялась за пищу, жестом приглашая Эйли сесть с ней рядом на кровать и присоединиться к трапезе.
Следующие две ночи она может засыпать спокойно, не боясь быть застанной врасплох. Однако каждую третью ночь… сегодня он приходил к ней в восемнадцатый раз.