Недостойный сын

Казалось, невозможно было без боли в сердце смотреть на разрушенный город. Еще недавно кипевшая здесь жизнь остановилась — не исключено, что навсегда. Слишком тяжелы были увечья, нанесенные этому месту яростью Мишим. Однако Джин Казама взирал на руины без всякого волнения. Он принял решение, о котором знали пока только остолбенелые Ларс, Алиса и Ли Чаолан. Но вскоре — он был в этом уверен — о нем предстояло узнать всему миру. Годы назад, когда Джин только узнал правду о себе, он завел привычку подолгу смотреть в зеркало, пытаясь отыскать в своем лице больше сходства с Джун. Это была острая, болезненная потребность, заглушить которую не удавалось ничем. Мозг отчаянно старался обмануть его, словно общая с матерью внешность каким-то образом отдаляла его от Казуи и семьи Мишима, делала их чужими и … разными. Однако Джин был вынужден признать, что он — сын своего отца во всех смыслах. Из зеркала на него каждый раз смотрело лицо Казуи, разве что чуть менее резкое и ожесточенное. Сомнений в том, что со временем оно станет таким же, с каждым днем становилось все меньше. Джин ничего не знал о нем до того, как встретился с Хейхачи. Джун всегда говорила ему только то, что Казуи нет в живых, и случилось это очень давно. От расспросов она предпочитала уходить, и со временем Джин тоже перестал говорить об этом. Ему казалось, что матери неприятно вспоминать об отце. Когда случилось несчастье, он пришел к Хейхачи — о нем Джун рассказывала намного больше, хотя и без особой теплоты. Джин тогда терялся в догадках, почему такой влиятельный и богатый человек совсем забыл о них с Джун, но для себя решил, что это как-то связано с нежеланием матери говорить о Казуе. Долгие годы та, другая часть семьи оставалась для него далекой и полной неясностей загадкой. Хейхачи, на удивление, принял его нормально. Он словно давно ждал того дня, когда к нему невесть откуда явится измученный и почерневший от горя внук. Известие о смерти Джун его нисколько не тронуло. Зато старик не только взял Джина к себе, но и рассказал все, что он так хотел знать. Образ отца из размытого пятна постепенно обретал четкую форму. И не сказать, чтобы Джин был от этого в восторге. Из слов Хейхачи выходило, что Казуя безжалостно и подло сметал каждого, кто оказывался у него на пути, не стал исключением даже родной отец, по милости сына лишившийся того, что причиталось ему по праву. Джин пришел в смятение. Услышать такое о своем отце он ожидал меньше всего. Но зачем Хейхачи ему врать? По всему выходило, что это правда. Неудивительно, что мать так не хотела говорить и даже вспоминать о Казуе. Теперь Джин полностью ее понимал. Но по-настоящему он узнал правду только той ночью в пирамиде, когда Хейхачи навел на него кольт. Только тогда Джин понял, что все это время был лишь пешкой в игре человека, которого считал своим наставником и даже другом. — Никогда не доверяй Мишиме, — коротко бросил старик перед тем, как спустить курок. Так все и началось. После предательства Хейхачи и внезапного обращения к их семейной сути Джин счел лучшим выходом для себя самоубийство. Но тогда ему не хватило воли. Поначалу он решил, что причина кроется в трусости или непозволительной в его случае тяге к жизни. Однако позже Джин все понял. Он не мог уйти, не забрав с собой остальных Мишим. Пока жив кто-то из этой семьи, ему не обрести покоя. Он должен разобраться с каждым. Только после этого у него получится поставить точку для самого себя. К этой цели Джин и шел все последующие годы. Ради нее он послушно играл отведенную ему роль: боролся за «Мишима Дзайбацу», бился то с Хейхачи, то с вернувшимся из небытия Казуей, не забывая обращаться к их общей дьявольской сути. В конце концов, пусть ненадолго, он вышел победителем из очередной схватки. И внезапно переплюнул всех остальных Мишим, вместе взятых. Спустя столько лет Джин наконец-то понял. Джун видела в нем Мишиму — видела так же четко, как и он теперь — но делала все, чтобы он не занял отведенное ему по праву рождения место. Она положила жизнь на то, чтобы ее сын не попал в круговорот, где Мишимы убивали друг друга в погоне за властью и силой. Она не могла спасти Казую, но очень хотела спасти его, Джина. И он, недостойный ее сын, все-таки пошел по стопам отца и деда. Он сам сделал выбор и больше не искал в своем лице черты Джун. В глубине души Джин был даже рад, что ее нет в живых и она не может узнать о тех деяниях, которые он совершал. Вместо нее он все чаще видел перед собой Нину Уильямс, которую сделал своей правой рукой — потому что врагов, особенно смертельных, нужно держать рядом. Он видел ее жестокость и холодное равнодушие к человеческой боли, прекрасно понимая, что никто другой не смог бы стать его помощником в таком деле. Размышляя по ночам о главной своей цели, он пришел к выводу, что, пожалуй, прихватит Нину с собой. Это станет большим подарком для всех. Недостойный сын Джун Казамы повторил путь своего отца. Его проклинали и ненавидели. Он обрек на страдания весь мир, потому что страдал сам. Ни любимой женщины, ни друга, ни отца, ни матери. У него была только власть — чудовищная и безграничная, которую он в конце концов потерял. Он переступил через Джун так же, как Казуя когда-то переступил через Хейхачи. Теперь у него осталось последнее. Последнее дело, миссия, долг, если угодно. Он должен стать последним Мишимой и уйти из жизни добровольно. Тогда мир и все в нем живущие будут спасены. Тогда он наконец встретится с Джун и попросит у нее прощения. И, может быть, она все-таки его простит.