Любовь всегда сильнее

      Джинни уже в третий раз бездумно перекладывала выглаженное белье с места на место. Шел первый час ночи, но она не могла заставить пойти себя спать, придумывая новые и новые заботы по дому, лишь бы не чувствовать острую тревогу.       Гарри ушел в восемь вечера на срочный вызов из Аврората, который прислал ему Кингсли. Выследили кого-то из бывших Пожирателей, которые укрывались от правосудия во Франции уже пятый год.       Конечно же, Гарри сорвался. Иначе быть не могло. Он только два года назад пришел в Аврорат после Академии мракоборцев, но ни одно крупное задание не проходило без его участия.       И, казалось бы, Джинни сама тысячу раз уверяла мужа, что она привыкла к его частым отлучкам и неизбежной угрозе жизни, но в этот раз она чувствовала себя иначе.       Прекратив наконец ходить из одного угла в другой их небольшого дома в Годриковой впадине, который они купили сразу после свадьбы год назад, Джинни присела в кресло у камина и палочкой зажгла огонь.       Когда их уютный ужин, который Джинни тщательно спланировала, даже попросила у мамы рецепт печеночного пирога, который Гарри так любит, был прерван до боли знакомым Патронусом Кингсли в форме рыси, внутри у Джинни как будто что-то ухнуло вниз. И все пять лет с победы над Волан-де-мортом, которые они с Гарри по крупицам собирали землю под ногами, словно заставили исчезнуть в одночасье. Всё, что она ощущала – это паника, она поймала взгляд мужа через стол и снова оказалась отделённой от него танцевальной площадкой, вокруг толпились гости свадьбы Билла и Флёр, а голос Кингсли глухо заявил, что Министерство магии пало.       Она практически не слышала, что говорил Кингсли в этот раз, просто отключилась от внешнего и с ужасом смотрела внутрь себя, в ту часть, которую она старательно баюкала бессонными ночами, уверенная, что она оттаяла, но в эту секунду она вернулась и выбила весь воздух из лёгких.       Рука Гарри накрыла её руку, мягко сжав, он слишком хорошо изучил девушку, он видел по её глазам, что она чувствует.       Джинни отмерла и постаралась придать своему лицу выражение спокойной сосредоточенности.       – Джинни, прости меня, пожалуйста, я правда не хочу портить наш вечер, но мне нужно идти, – проговорил Гарри с нежностью, извиняясь, но она знала, что в этом ни капли его вины. Как знала она то, что согласилась с его выбором, когда принесла клятву вечной верности в небольшой церкви в Годриковой впадине цветущим летом год назад.       – Конечно, Гарри, ничего страшного, я помогу тебе собраться.       Это было сказано скорее на автомате, потому что Гарри не особо нужна была помощь: палочка всегда рядом, комплект мантий на случай затяжной засады в шкафу, мешочек, подаренный Хагридом, с магическими зельями и вещами первой необходимости, на прикроватной тумбочке.       Уже перед входной дверью Гарри по привычке остановился, чтобы попрощаться. Они не говорили друг другу банальных фраз вроде "Береги себя", "Будь осторожен" или "Я буду тебя ждать". Нет, Джинни просто обнимала его на прощание, они смотрели друг другу в глаза и кивали. Она знала и без пустых заверений, что он будет осторожен, он знал, что она будет его ждать.       Джинни не была той женой наседкой, какой в детстве ей казалась мама. Тогда близнецы рисовали перед ней ужасы семейной жизни, мол, что она обязательно выйдет замуж на грязнулю, которому ей придется стирать, готовить, мыть весь дом и прочий бред. В какой-то момент в детском мозгу Джинни правда появился страх, что она не хочет быть как мама. И хотя мама редко по-настоящему жаловалась на свою жизнь при детях (надо отдать ей должное, не все могут справляться с 7 детьми и полностью вести хозяйство), но Джинни всегда чувствовала, что ей тяжело. Поэтому она даже говорила братьям, что никогда-никогда не выйдет замуж.       Конечно, Джинни повзрослела. Конечно, она изменила свое мнение. Но все-таки не до конца согласна со своей матерью, и не боялась открыто возражать ей.       После выпуска из Хогвартса Джинни пригласили играть за легендарных Холихедских гарпий: приглашение, которое она с радостью приняла. Рон был вне себя от радости и первые месяцы не пропускал ни одного матча, тем более, что любимая сестра доставала для него лучшие места.       Джинни много тренировалась, ездила по стране и даже на несколько международных матчей. Когда они с Гарри поженились, тот даже не намекнул, что его не устраивает такое расписание. Тем более что сам часто пропадал на несколько дней на заданиях.       Поэтому Джинни нельзя было назвать образцовой женой. Она не готовила завтрак, обед и ужин в четыре блюда, не вытирала пыль каждый день, не ждала преданно мужа с работы.       Мама даже как-то раз имела неосторожность пошутить в присутствии Билла и Флёр, что в их семье скорее Гарри чаще готовит, чем сама Джинни, в отличии от Флёр. После этого Джинни едва не вспылила, если бы Гарри мягко её не успокоил.       "Конечно, Флёр делает все идеально! Она же миссис совершенство!"       Откуда-то из недр сознания всплыла подростковая зависть, что эта французская фифа отняла у Джинни любимого старшего брата. Разумная часть Джинни говорила ей, что у них с Флёр отличные отношения, они с Гарри часто их навещают в коттедже Ракушка, она очень уважает жену брата, которая души не чает в Билле и её маленькой племяшке Виктуар.       Но это сравнение больно укололо.       И она не могла ни с кем его обсудить.       Как минимум потому что Гермиона, как её лучшая подруга, сейчас тоже сфокусировалась на карьере в Министерстве магии, а Рон никогда бы её не упрекнул за то, что она не приготовила ужин из-за позднего совещания на работе. Тем более что Гермиона как обычно очень ответственно подходила ко всему, даже к бытовым заклинаниям, и попросила у миссис Уизли краткую (хотя получилось часов на 6) лекцию про самые эффективные домашние чары. Опыт практикующей волшебницы был для нее во сто крат более ценен, чем теория в учебниках. Хотя и её она изучила от корки до корки.       Поэтому Гермиона была отличницей и на этом фронте работы, и делала она это в методичностью как будто заполняла бумаги в Министерстве. И ей это доставляло настоящее удовольствие.       Джинни вздохнула и еще раз окинула взглядом гостиную их небольшого коттеджа. Взяла в руки подушку и, обняв ее, села на диван.       Конечно, дело было не просто в зависти. Хотя она и росла в семье со скромным достатком, она никогда не ощущала этого чувства по отношению к другим семьям. В их семье, пусть и очень пёстрой, в которой у каждого члена семьи было своё веское слово, из-за чего они часто вступали в перепалки, она всегда чувствовала, что они объединены, они вместе и друг за друга до конца.       И во многом это чувство рождалось благодаря её маме, которая, хоть и ругала оболтусов, но всегда-всегда была готова прийти на помощь в самый сложный момент и любила безусловно.       И теперь девушка стояла на пороге чего-то гораздо большего. Гораздо большего, чем она сама.       Джинни, ещё не до конца веря в то, что маленькая баночка с синим зельем, которая стояла на втором этаже в ванной, не врет, положила руку себе на живот.       И если зелье правда не могло обмануть, то Джинни была беременна.       Она хотела сказать Гарри сегодня за ужином. Она специально стояла у плиты битый час, пытаясь привести в хоть какое-то подобие съедобности, пирог.       И все было чудесно, она думала, что вот он – идеальный момент.       Но тут этот вызов. И её как будто насильно вернули в реальность из какой-то розовой мечты.       Она знала, что их жизнь с Гарри никогда не будет обычной. Это осознание было уже на 6 курсе, когда она прощалась ним, зная, что он уходит на опасную миссию. Она знала это, когда приносила клятву вечной верности.       Но сейчас её словно ледяной водой окатило.       У них будет ребёнок. Живой, уязвимый, нуждающийся в постоянной заботе и внимании.       Она чувствовала, как тревога нарастает в теле. Ей придется уйти из спорта. Джинни ещё не до конца могла смириться с этой мыслью.       Но больший ужас внушало осознание, что с Гарри может что-то случиться. Или с ней может что-то случиться. Или с ребёнком, ведь это будет сын или дочь самого Гарри Поттера...       Какая-то рациональная часть разума пыталась вяло противоречить, что ведь с кем угодно может случиться что угодно, но паника правила бал.       Так. С этим нужно было заканчивать.       Джинни решительно встала с дивана и заварила себе успокоительный чай, который ей как-то раз посоветовала Полумна. Где она сейчас кстати? Последняя открытка пришла из Бразилии, где они с мужем изучали карликовых пушишек, но это было несколько месяцев назад.       Джинни улыбнулась, осторожно подув на чай.       Полумна могла бы её успокоить в свойственной манере, сказав какую-то одной ей понятную, но интуитивно очень близкую фразу, что все в мире может закончится также, как нарглы однажды исчезли.       Джинни взяла с полки над камином фотоальбом, села обратно на диван и завернулась в плед. Просматривание фотографий последних лет давало ей силы двигаться дальше. Вот как раз фото со свадьбы Полумны и Рольфа Скамандера. А вот свадьба Невилла и Ханны Аббот. День рождения Виктуар, на котором все узнали, что Рон сделал предложение Гермионе, которая сияла совершенно по-девичьи, что обычно не любила. А вот их с Гарри свадьба, они смеются и кружатся в вальсе, который им помог поставить Невилл. В углу фотографии можно заметить кузена Гарри – Дадли Дурсля – он пришел на свадьбу с женой.       Джинни не знала, сколько листала альбом, и дошла до фотографий молодых родителей Гарри, в который раз удивляясь, как сильно он похож на них.       "Интересно, каким будет наш ребенок? Я надеюсь, что у него будут зеленые глаза..."       Джинни не сразу поняла, что что-то в пространстве неуловимо изменилось. Камин стал гореть чуть более тёплым оттенком золотого, появились свечи на полках, запахло жасмином, хотя на дворе был январь.       Она заметила краем глаза фигуру женщины, выходившей из кухни, и слегка вздрогнула, словно просыпаясь.       – Джинни, не бойся меня, – мягко проговорила женщина, осторожно протягивая молочно-белую руку с россыпью веснушек.       Джинни вгляделась в смутно знакомое лицо, и её сердце сжалось от осознания.       – Лили?       Полувопрос-полуутверждение слетело с её губ.       Рыжеволосая девушка улыбнулась и кивнула, совсем еще молодая, какой она была на фотографиях, с яркими рыжими волосами, которые лежали на хрупких плечах мягкими волнами.       Она села рядом и медленно протянула руку, касаясь щеки Джинни.       – Спасибо большое, – прошептала Лили, в её глазах стояли слезы, но на губах была улыбка, – спасибо за то, что ты заботишься о Гарри.       Джинни почувствовала горячие слёзы на глазах и тёплый, острый комок в солнечном сплетении.       – Он так вас любит, – просипела она, понимая, что голос пропадает.       – Я очень горжусь им. И мне очень жаль, что я не могу быть рядом в такой важный для вас момент.       Лили взяла ее за руку.       – А вдруг я не справлюсь? Вдруг мы не сможем... – прошептала Джинни, глотая слёзы, вглядываясь в одновременно близкое и в то же время далёкое лицо и добрые зелёные глаза.       – Когда я забеременела, шла война. Мы рисковали жизнями каждый день. Я умирала от тревоги за своих мальчиков. Это очень страшно. Но ничто не подарило мне больше счастья, чем та семья, которая есть у меня.       Голос Лили был мелодичный, как будто напевный, она говорила тихо, но в голосе была сила.       – Вы справитесь, я это знаю, – сказала она, сжав её руку и улыбнулась.       – Мне так жаль... – сорвалось с губ Джинни. В этой короткой фразе она пыталась передать все оттенки и смыслы, и Лили её поняла.       – Заботься о своих близких, а я всегда буду рядом.       Она осторожно провела рукой по рыжим волосам девушки, похожим, но более темным по оттенку.       Её слова доносились издалека.       Джинни открыла глаза, услышав, как ключ поворачивается в двери.       Несколько мгновений она рассеянно моргала, оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, почему Лили исчезла.       Когда немного мутная картинка перед глазами стала отчётливой, она шумно выдохнула.       Это ощущалось так реально. Настолько, что она до сих пор чувствовала тепло прикосновения чужой руки.       – Джинни, почему ты ещё не спишь? – с удивлением спросил Гарри, появившись в гостиной.       Она посмотрела на мужа: он устало тер переносицу, которая всегда болела после долгой носки очков. Растрёпанные волосы были запачканы в пыли, а рабочую мантию он держал в руке – видимо тоже загрязнилась.       Джинни встала с дивана и решительно подошла к нему. И крепко-крепко обняла, утыкаясь носом в шею.       Родной.       Гарри осторожно приобнял её, целуя в висок.       – Прости за сорванный ужин, – прошептал он, переведя взгляд на неубранные тарелки на столе.       – Гарри, я хочу тебе кое-что сказать, – Джинни отстранилась и посмотрела ему в глаза.       – Надеюсь не то, что ты хочешь со мной разводится, – хмыкнул молодой человек в своей саркастичной манере, но Джинни знала, что эти слова заставили его немного напрячься.       Она вспомнила лицо Лили из сна или видения, что это вообще было. Она была права.       Джинни будет сильно бояться. Но и в её же руках сделать все, чтобы защитить свою семью.       – Гарри, у нас будет ребёнок. Я беременна.       В зеленых глазах на секунду появилось замешательство, а потом неверие и восторг.       – Правда? – вышло немного хрипло.       – Правда, я зелье сегодня утром сварила и проверила.       – Джинни, это...       Он искал слово несколько секунд, а потом улыбнулся и закружил ее по комнате.       – Невероятно!       Она хохотала, ерошила его волосы и болтала ногами в воздухе. Такой эмоциональной реакции она не ожидала.       – Постой, а как же твоя работа? - через несколько минут спросил Гарри обеспокоенно.       – Я думаю, что мы что-нибудь придумаем, я могу стать тренером в команде или спортивным обозревателем, – она говорила первое, что приходило ей в голову, особенно не заморачиваясь.       – Ты уже кому-то рассказала? – спросил Гарри, ожидая, что может быть она поделилась с Гермионой или мамой.       Джинни помотала головой.       – Нет, я хотела, чтобы ты узнал первый.       Он еще раз обнял её, и они остались стоять около догорающего камина.       – Когда ты ушел, я переживала, – сказала она, слова звучали немного глухо, потому что она говорила, прижавшись к его груди, – какие-то тревожные мысли в голову лезли, мне было тяжело с ними справиться... Я начала перебирать фотографии, и видимо задремала. – Мне приснилась твоя мама... – договорила она, посмотрев ему в глаза, – это было как будто по-настоящему, – она понимала абсурдность своих слов, но продолжала, – её слова меня так успокоили... и она была такая мягкая, добрая и красивая...       Гарри сжал ее руку, она видела боль и грусть в его глазах.       – И что она сказала? – прошептал он, чуть запнувшись.       – Я не помню всего, но она сказала, что все будет хорошо, и что она всегда будет рядом.       Джинни чувствовала, что практически плачет, и не могла и не хотела сдерживаться.       Гарри задумчиво смотрел в огонь ей через плечо.       – Она сказала это мне, когда я видел их благодаря Воскрешающему камню. А ещё Сириус говорил мне на третьем курсе, что те, кто умирает, остается навсегда жить в нашем сердце.       Он перевёл взгляд на неё и коснулся пальцами грудной клетки, прямо там где билось сердце.       – Я думаю, что все они были бы так рады, – улыбнулась Джинни.       Я думаю, что они знают – мама и папа, Сириус, Ремус и Тонкс, и Фред... – его голос слегка надломился.       Джинни кивнула, закусывая губу. Гарри сократил расстояние между их лицами и прижался лбом к ее лбу.       – Я так тебя люблю, Джин, я так счастлив, – прошептал он, – я никогда не представлял, что смогу быть таким счастливым. Спасибо тебе...       Они простояли в одном им понятном молчании несколько минут.       – Когда ты планируешь рассказать остальным? – спросил Гарри наконец.       – Наверное, загляну к маме завтра, а уж она точно обеспечит, что через полчаса вся семья будет в курсе, – сказала и тихо рассмеялась девушка.       – Да, главное, чтобы Рон опять не вернулся к своему "братскому" негодованию, – усмехнулся Гарри, – иногда мне кажется, он забывает, что мы с тобой женаты.       – Ничего, Гермиона ему напомнит.       – Пригласим их на ужин завтра? Я приготовлю твой любимый яблочный пирог.       Джинни закрыла глаза и прижалась щекой к его груди.       – Угу, и запечённую курочку.       – Так, я чувствую, что тебе пора спать.       Он осторожно поднял её на руки, впрочем Джинни не сопротивлялась.       Может быть, она и не закатывает двадцать два вида джема, но какая разница, если они с Гарри все равно любят друг друга.       Лили Поттер с умилением проводила взглядом своего сына и невестку, которые скрылись на втором этаже.       – Я так за них рада, – прошептала она.       Её руку накрыла рука Джеймса, который прошептал:       – Любовь всегда сильнее.