Собственность Джинни Уизли

      Автор: FieryQueen       Вы когда-нибудь задумывались, что случается после того, как сказка закончена? Когда Прыгливый горшок извергает наружу всех проглоченных жителей деревни, и наступает новый день? Как живется колдуну в этой деревне? Не смотрят ли на него жители теперь ещё более косо и не затаили ли обиду? Наверняка ведь затаили. Могли потом и скотину отравить, и дом случайно поджечь.       А что случается с Красавицами, полюбившими Чудовищ, вы задумывались? Мама мне эту сказку на ночь не читала — чистокровные мы или где? — а вот Гермиона её как-то пересказывала от нечего делать, когда мы с ней сидели у пруда за нашим домом и полоскали ноги в воде. И присовокупила, конечно, своими умозаключениями — только это мне не слишком пригодилось. Чудовища не меняются, сказала она тогда, и, на самом деле, с годами это все понимают, но продолжают тешить себя иллюзиями, что их-де безграничная любовь спасет их заблудших избранников из тьмы.       Ха-ха! Я представляю, что бы сказал Темный Лорд, вздумай я ему рассказать эту сказку. Быть бы мне немедленно и жестоко осмеянной, но я не расстраиваюсь — я ведь не такая дура, чтобы рассказывать Волдеморту сказки. Это все больше его прерогатива. Рассказывать сказки, от которых всех уже тошнит, и ничего не делать толком.       Я увлажняю кожу кремом и только слегка трогаю помадой губы; сбрызгиваю шею духами. С Волдемортом никогда не угадаешь — прицепиться он к твоему внешнему виду сегодня, или найдет какой другой объект для насмешек. Вот бы нашел. И вообще, нашел себе кого-то, готового впредь выполнять все его капризы. Потому что я больше не готова. Все, кончилась Джинни Уизли. Не осталось совсем.       Я выхожу из спальни и неохотно бреду по коридору, как на эшафот. По обе стороны от моей головы в рамочках висят белобрысые предки хозяев дома. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не показать им язык. Не приличия ради, вы не подумайте, только чтобы потом эти пижоны голосистые, не бегали за мной по всем особняку, перепрыгивая из картины в картину — а их тут прямо бесчестное количество — с требованием извинений. Плавали, знаем. Завел бы себе уже какой-нибудь свой домик. Ну или даже домишко. Можно было бы хоть иногда ходить голой и расслабленной. Хотя о чем это я? Расслабленной дома у Темного Лорда. Ха!       — Ты сама не своя, что-то случилось, Джиневра?       Тёмный Лорд прерывается посреди длиннющего монолога — я, если честно, уже и нить потеряла — и смотрит мне прямо в душу. Надо же, забота какая! Я сглатываю. Мерлиновы кальсоны, вот что мне стоило не выглядеть так уныло? Я незаметно вытираю взмокшие ладони о мантию, и отвожу взгляд. Но он своими ледяными пальцами поднимает мое лицо за подбородок, вынуждая вновь смотреть на него. Ненавижу, когда он так…       …делает.       — Ничего не понимаю, что с тобой?       Мне хочется завопить, заголосить, выплюнуть из себя всю эту зловонную черную жижу, но я держу её за зубами. Нет уж, пусть лучше отравляет меня изнутри, чем окончательно убьет, будучи озвученной.       Я уже давно сообразила, что с помощью легиллименции он может увидеть лишь реальные поступки и происшествия. Мысли и чувства он считать не в состоянии. А если даже считывает порой, то часто ошибается в интерпретациях. Потому что для него это всё далеко и непонятно. Словно вы инопланетянин и пытаетесь рассказать ему, что солнце бывает не одно, а, скажем, три, а ходить удобнее всего задом наперед.       Хотите я расскажу вам, что случается, когда тупая Красавица добровольно обрекает себя на объятия Чудовища? Однажды она может очнуться и понять, что находится посреди гребанного ничего, что Чудовище никогда не было тем, кем она считала его, но зато выжрало ее изнутри — её молодость, красоту и слепое влюбленное рвение, — и ничего не предложило взамен. Ничегошеньки.