Смейся, Вороненок

      — Прежде, чем мы начнём наш эфир, я бы хотел сказать о потерях, — голос Ли из динамика радиоприемника непривычно дрожал. В нём не было обычной искры, не было того вечного поддерживающего настроения. Эрни на мгновение показалось, что Ли готов буквально заплакать, — соратники Сами-Знаете-Кого напали на семью магглов. Вся семья погибла, по нашим данным среди них была… — голос Ли сорвался, и Эрни переглянулся с Симусом Финиганом. Кулаки Эрни нервно сжались на коленях. Костяшки его побелели и он увидел, как всё маленькое тело Симуса напрягается и он замирает, поджимая тонкие губы и втягивая их в зубы, — Камилла Стоун, — наконец-то нашёл свой голос Ли.       В Выручай-комнате воцарилась абсолютная тишина. Эрни глубоко вздохнул, не отдавая себе отчёта в том, что на самом деле он задержал дыхание. Он не решался поднять взгляд. Не решался пошевелиться, словно держась за эту секунду незнания, что была до этого — та секунда, в которую она была жива для всех них.       Голову Эрни затуманило. Слёз не было, только глаза заплыли чем-то, из-за чего его собственные ноги были видны мутно, словно он смотрел через воду. Эрни не до конца осознавал происходящее. Всхлипы Ханны слева от него казались далёким, едва различимым эхом.       Через время, не определённое им время, Эрни поднял голову. Симус бил стену кулаками. Его костяшки превратились в мясо, и Невилл пытался его оттащить, но сил у него не хватало. Невилл плакал.       Майкл и Терри в грубой мужской хватке сцепились в странном подобии объятия. Мутная мысль о том, что они были с ней на одном факультете, рассекла голову Эрни, но он им не сочувствовал, как должен был сочувствовать, как хотел бы сочувствовать. Энтони сгрёб Падму Патил в охапку, и она уткнулась в его плечо носом и если бы у Эрни не было ощущения, что ему в уши напихали ваты, он бы, наверное, слышал, как она кричит. Эрни подумал про себя, что они были соседками по комнате, и даже, возможно, дружили. Наверняка он этого не знал. Лаванда и Парвати заливались слезами почти театрально, громко всхлипывая, и Эрни ощутил невероятное желание сделать как Симус — ударить стену.       Ханна смотрела на него огромными блёклыми глазами, в которых стояли слёзы. В её взгляде было ещё что-то, чего Эрни не понимал. То ли сожаление, то ли сочувствие, но почему она так смотрела на него? Эрни попытался встать, но с высоты своего роста покачнулся и сел обратно.       Голос Ли на фоне звучал глухо. Там говорил кто-то ещё, Эрни не мог разобрать — что-то о безопасности магглов, что-то о том, что мы все потеряли любимых, что-то о том, что нельзя сдаваться.       Кого потерял Эрни? Эрни, которому, казалось бы, не грозит почти ничего — он-то чистокровный, гордый герб фамилии Макмилланов стоит у них в домашней библиотеке. Эрни, который предатель крови, а они считают таких немногим лучше магглорожденных. Но он выбрал такой путь, в отличие от тех, кого обвиняют по факту рождения. Несправедливость.       Эрни, который почти год уже не слышал новостей от Джастина. От Джастина, с которым они макушка к макушке спали шесть лет в одной спальне. От его лучшего друга Джастина, который знал об Эрни всё, который дразнил его за глупую улыбку после первого поцелуя, который вместе с ним разбирался в рецепте противозачаточного зелья. Сейчас это было такое далёкое, такое туманное, словно не из его, Эрни, жизни.       Эрни огляделся снова. Симус уже не бил стену, но кричал что-то о том, что он будет мстить. Невилл все ещё плакал, уродливо утирая щеки толстой рукой.       Эрни не понимал, чего он в этот момент хочет. В его голове начало кружиться множество мыслей. Что бы он сказал Камилле, если бы увидел ее снова? Он пытался, пытался вспомнить последние слова, что сказал ей, но они никак не приходили ему на ум. Ему хотелось бы найти сейчас склянку и сложить свои воспоминания, все свои воспоминания о ней в стекло и пересмотреть потом, когда все будет хорошо. Эрни потянулся за палочкой. Склянки под рукой не было, руки его дрожали и он было попытался достать что-то из своей головы, но все смешалось, заклинание не удавалось вспомнить и Эрни раздосадовано уронил руку на бедро. Ханна подошла ближе. Она всё ещё плакала, и Эрни знал, что она хочет его обнять или утешить, но от чего было утешать? Это была просто Камилла. Просто Камилла Стоун.

***

      Это было начало пятого курса, и Эрни был горд. Когда летом ему пришло письмо о том, что его избрали старостой, он был готов целовать свой значок. Конечно, никому об этом было знать не обязательно, но сердце Эрни наполнилось радостью и восторгом от его новых обязанностей.       Его родители будут им гордиться. Староста факультета.       Восторг Эрни длился не так долго, как ему бы хотелось. Оказалось, что в школе есть большое количество проблем, которые не всегда поддавались его, как ему казалось, авторитету.       И одна из них — это близнецы Уизли, Ли Джордан и их раздражающая подруга Камилла, которую те по-идиотски ласково называли Ками. Она не была Ками, она была бестией, выражением всего, что раздражало Эрни в людях. Она была непокорная, и ему это не нравилось, потому что правила есть правила и нельзя нарушать их без веских на то причин. Она была сама по себе и притягивала почему-то других людей и даже нравилась учителям. Это его тоже раздражало — почему у нее хорошие отметки, когда кажется все, что она делает после уроков — это вечно пропадает с близнецами и Ли, совершая абсолютно деструктивные для общества поступки.       Она училась с Эрни в одном классе, но была Когтевранкой, чем, как ему казалось, очень гордилась. Ему не приходилось общаться с ней достаточно много, и до пятого курса, он оставался сторонним наблюдателем за девочкой, которая тихо сидит на уроках и смело тянет руку только на конкретных вопросах, зато отвечает блестяще, а остальное время сидит тихо, стараясь быть незаметной. Это его тоже раздражало — он-то точно знал лучше, чем она, но почему-то ей удавалось отвечать без запинки. Неожиданно он осознал, что из шумной и непослушной девочки его класса на пятом курсе она превратилась, по неясным для него причинам, лично в его, Эрни, проблему. Раньше незаметную для себя, он поймал её в поезде за тем, что Камилла с друзьями пытались запустить в купе, где ехал Захария Смит, не то заколдованных маггловских резиновых паучков, не то ещё каких-то тварей. Камилла хихикала, когда Эрни с Ханной их поймали, и сказала что-то своим весёлым тоном, откинула на спину волосы и убежала со словами о том, что он зануда. Эрни тогда покраснел от злости: девочки не должны раскидываться волосами во все стороны, ведь это его отвлекает. Особенно когда эти девочки смотрят ему с вызовом в глаза и хихикают. Он считал, что девочкам надо запретить хихикать на уровне школьных правил. И переглядываться — он никогда не понимал, почему девочки вокруг него вдруг стали переглядываться. Он думал, что это потому, что он теперь староста, и совсем не хотел верить словам Ханны, что это потому, что он сильно прибавил в росте за четвертый курс и оттого стал выглядеть стройнее.       Он хотел бы больше не чувствовать этой сконфуженности, как с Камиллой, когда под её взглядом он не знал, как дальше ругаться. Ханна увидела его реакцию и начала над ним подтрунивать. Он не поддался никаким таким женским чарам, как думала Ханна, он опешил от наглости этой когтевранки. Эрни был в этом уверен.       Раньше Камилла не очень-то ему докучала. Она прилежно вела себя на уроках у авторитетных учителей, уроки других намеренно не срывала, хотя иногда он подглядывал за ней и замечал, что она занята вообще не тем, чем, как он считал, нужно. Однажды, в самом начале четвертого курса, он даже заглянул ей через плечо на уроке Истории магии. Когда он приподнялся со своего стула и наклонился вперёд, то ощутил стойкий, слегка спиртовой запах чего-то кремового, как пломбир или крепкие сливки. Эрни поморщился и пригляделся к ее пергаменту. К его удивлению, он обнаружил там домашнее задание по трансфигурации, написанное кривоватым, но вполне читабельным почерком. Эрни пробежался по пергаменту глазами. Домашнее задание выглядело выполненным чисто и верно. Камилла остановилась и немного повернула голову назад, убирая совершенно прямые кофейные волосы за ухо. Они едва доставали до её плеч, потому сразу же посыпались обратно, но она снова тряхнула головой и смерила Эрни взглядом болотных глаз.       — Ты что-то хотел? — спросила она тихим голосом, но не шёпотом, как обычно говорят на уроке.       Эрни покачал головой. Он поерзал на стуле, а потом, когда она уже почти отвернулась, спросил шёпотом:       — Почему ты делаешь домашнее задание по трансфигурации сейчас?       Камилла опять развернулась к нему и слегка фыркнула. Она посмотрела на свой пергамент, потом снова на Эрни.       — Потому что не люблю тратить время зря, — ответила девочка и, убедившись, что Эрни больше ничего не планирует сказать, со вздохом повернулась обратно к своей парте.       В тот момент в голове у Эрни проскользнуло, что однажды этот характер должен встретится с близнецами Уизли, и так и произошло — после Святочного бала в компании шутников завелась высокая, шумная девушка и стала сопровождать добрую половину их розыгрышей.       У близнецов Уизли по непонятным причинам была особая нелюбовь к старостам. Он бы назвал это презрением. Первые несколько недель пятого курса он не попадался им под горячую руку, но потом это переменилось так быстро, что Эрни даже не успел уловить причину. Почему-то это казалось ему связанным с тем, что Камилла Стоун появлялась из ниоткуда, чтобы махнуть своими отвлекающими волосами или отпустить ту или иную шутку, из-за которой девочки начали хихикать. Эрни решил для себя, что когда он будет взрослым, то он запретит дочерям хихикать в его доме, иначе он этого не вынесет.       Практически на всех уроках она сидела неподалёку, и он мог ощущать мягкий запах прохладного пломбира, который наполнял кабинет. Его взгляд все время спотыкался об неё и то, как она, совершенно нарушая любые возможные правила, делала домашнее задание на скучных уроках.       Она подшучивала над ним, даже однажды положила ему паука в карман мантии и карты на плечи «на погоны», когда они играли в одноклассниками в карты на перемене. А потом она хихикала. Эрни краснел, и если бы ему предложили в тот момент провалиться сквозь землю прямо в гостиную Пуффендуя, он бы счел это благословением.       Эрни не мог отнять у неё балы — старосты не могли штрафовать другие факультеты. Он иногда ловил её на том, как она с друзьями убегает от Филча и даже пару раз видел, как она расставляет какие-то ловушки в школе, но он оставлял разбираться с ней Энтони и просто делал вид, что не замечает.       Даже когда она угостила всех конфетами, и именно его оказалась кровопролитной, он, конечно, ругался на неё, но не стал рассказывать Энтони или кому-то ещё. Он мог слабо себе представить, как её руки с длинными пальцами будут оттирать кубки или делать ещё какую-то грязную работу. Нет, конечно, его это не должно было волновать, но он не хотел подставлять девчонку… и даже если он тут и там не докладывал профессорам, что Камилла была с близнецами или Ли в момент розыгрыша, и даже если он не говорил этого Энтони… он всё равно отчитывал Камиллу, и она отвечала ему, бойко, смело, и Эрни не знал, почему ему так хочется рассмеяться или почему ему так хочется, чтобы именно он поймал её за розыгрышем.       И ему это удавалось.       В один из осенних дней вечером он шёл по коридору в своё общежитие, когда за углом послышались знакомые голоса.       — Ли, держи её крепче, я не могу попасть ей в рот! — девичий голос с нездоровой хрипотцой говорил достаточно громко.       — Не могу, она царапается! Ай!       Эрни ускорил шаг и заглянул за угол. Камилла и Ли откровенно пытались напоить чем-то кошку, и в Эрни вскипел страх и негодование.       — Отпустите бедное животное! — закричал он, выходя из-за угла.       Ли громко выругался не используемыми в высшем обществе словами, швырнул кошку и побежал куда-то в сторону. Растерянная Камилла так и замерла с пузырьком в руке.       — Вы что, решили отравить кошку?! — Эрни оказался рядом за несколько секунд и навис над девушкой — рост прекрасно позволял.       — Отравить?! — ахнула она, — ты за кого нас держишь? Мы по-твоему кто, живодёры?!       — Тогда это что такое? — он указал пальцем на пузырёк.       — Валерьянка! — она сунула пузырёк ему под нос.       Эрни отшатнулся от приятного, но неожиданного запаха.       — Валерьянка? — переспросил он, — но зачем давать кошке… валерьянку?       Камилла раздраженно полу-зарычала, полу-застонала и завернула пробку.       — Они прикольные после этого становятся, — после некоторого колебания ответила она, но без привычной показной бравады, — типа знаешь… мряу!.. — она изобразила, как царапает когтями воздух, и изогнула брови на Эрни.       Эрни невольно фыркнул.       — Что это за приколы? Я никогда об этом не слышал, а я…       — Получил у Снейпа «Превосходно» на прошлом уроке, — закатила глаза девочка, — да, я знаю, — она послала ему слегка насмешливый взгляд, — это маггловская вещь.       На лице Эрни появилась понимающая полу-улыбка.       — Да, маггловские приколы… никак не привыкну к их разнообразию, — пожал он плечами.       Он знал, что он должен отобрать бутылку, доложить Флитвику… он бы так и сделал, будь это Фред, Джордж или Ли… он снова посмотрел на Камиллу, которая не колебалась перед его взглядом. Она казалась ему нескладной — другие девочки в основном были меньше, чем она. Ниже и стройнее, под облегающими вещами не выделялись их бёдра или нижняя часть живота… Щёки Эрни загорелись багровым румянцем и он отвёл взгляд, он не должен, совсем не должен замечать такие вещи.       По нездоровому бледная, кожа Камиллы вечернем свете факелов блестела почти что медовым оттенком. Она наклонила голову в сторону и уставилась на Эрни пронзительным взглядом, изредка хлопая ресницами, которые были как будто намазаны чёрной краской.       — Ну? — наконец-то разорвала она молчание, — что дальше?       Эрни опешил.       — В смысле?       Лицо её стало снова насмешливым, и сухие губы растянулись в улыбке.       — Ну что там ты должен сделать?       Эрни поколебался.       — Ничего, — он нашёл свою привычную помпезную манеру поведения, — ты не с моего факультета, я не могу ничего сделать с тобой.       — Да ладно, — Камилла фыркнула, по-доброму, почти по-дружески, — давай, я знаю, что тебя не смущает докладывать на других.       Эрни заложил крупные руки за спину.       — Ты — это проблема Голдстейна и остальных старост твоего факультета. Не моя.       — Не надо меня покрывать, Барсук, — вдруг нахмурилась она, и Эрни тогда ощутил немного тепла, потому что она называла этим глупым прозвищем только его, он заметил, — я честно заработала наказание. Это по совести!       Эрни смерил её взглядом.       — Я тебя не покрываю, Воронёнок, — насмешливо ответил он, — я просто не хочу… — он запнулся, не зная, чего он на самом деле не хочет, — мне просто нет дела.       — Но…       — Ну хватит! — прервал её Эрни, — я староста, это мое решение. Я делаю тебе выговор.       — Выговор? — она фыркнула и скрестила на груди руки, — что ещё за выговор?       — Как предупреждение, — ответил он, — поймаю тебе ещё и раз — и отведу прямо к профессору МакГонагалл.       Камилла посмотрела прямо на него, и во взгляде её было то, чего Эрни не мог понять. Девчачья искренность, или словно звезды замерцали на мгновение.       — Знаешь же, что не отведёшь, — очень тихо сказала она, теребя в руках бутылочку и все ещё смотря на него, так пронзительно, что Эрни едва выдерживал ее взгляд. Она смотрела так, словно знает Всемирные тайны, словно понимает всё на свете, хотя Эрни и знал, что это совсем не так.       — Не отведу, — признал он неохотно, скорее открывая спрятанную истину для самого себя. У него была масса поводов сделать это за эти два месяца, за все эти конфеты, за подпольную продажу, за её ловушку для Филча, за нюхлера в штанах у Захарии… и он ни разу не находился в такой момент. Эрни просто уводил Ханну под локоть. Ханна тоже в этот момент хихикала, и он отдергивал руку. Хихиканье Ханны не раздражало его так сильно, но когда она превратилась в хихикающее по любому поводу безобразие? Эрни не помнил.       Эрни и Камилла стояли, смотря друг на друга какое-то время, и в глазах Камиллы отражалось что-то совсем детское вперемешку с мудростью взрослой женщины. Время не замерло, и Эрни отчётливо слышал тиканье часов на своей руке.       — Почему… — начала Камилла, но замялась, — почему ты покрываешь меня?       Эрни снова опешил.       — Я не покрываю тебя, — строго ответил он.       Они снова помолчали.       — Врешь, — просто сказала она, и в глазах её на долю секунды отразилось пламя одного из факелов.       — Вру, — тихо усмехнулся Эрни, и это снова звучало как маленькое признание, и он сам не понимал, в чём признался. Его грубый, ломающийся от переходного возраста голос стал мягче, — я не знаю, Воронёнок. Просто иди, ладно?       Камилла кивнула. Она поколебалась, подошла к Эрни и протянула ему бутылочку с валерьянкой. Эрни забрал из её бледных рук бутылочку, и на лице его появилось подобие по-доброму саркастической улыбки. Камилла двинулась по коридору, и потом, слегка подпрыгнув, обернулась на него и помахала рукой. Эрни, который зажал склянку с валерьянкой в своей большой ладони, поднял эту ладонь вверх и, не разжимая большого пальца, державшего пузырёк, показал ей жест прощания.       Камилла усмехнулась и скрылась за поворотом, махнув перед этим волосами. Эрни тогда подумал, что она немножко похожа на русалку с картины.

***

      Эрни не любил боль. Не боялся её, но ненавидел это чувство, когда что-то терзает, беспокоит, разрывает изнутри.       После известии о смерти Камиллы Эрни ощутил в себе острое желание что-то сделать, срочно что-то сделать.       Они уже почти не проводили рейды, это стало слишком опасно, но в Эрни горело острое и острое желание раздражать Кэрроу, раздражать как можно больше.       Ночью, так и не уснув, он тихо поднялся на ноги, накидывая мантию прямо на хлопковую голубую пижаму.       — Ты куда? — голос Симуса, раздавшийся шёпотом, прорезал ночную тишину. Финиган приподнялся на локте в своём гамаке и посмотрел на высокого пуффендуйца.       Эрни замер, сжимая в руке волшебную палочку.       — На рейд, — наконец-то пошевелил он сухими губами.       Эрни не мог видеть в темноте лицо Симуса, но тот выдохнул и пошевелился. Он свесил короткие ноги и тихо, не создавая лишнего шума, спустился на пол.       — Я с тобой, — сказал наконец-то он, подходя к Эрни и тоже накидывая мантию. Эрни посмотрел вниз на Симуса, который ростом был ниже девчонок и не доставал ему даже до плеча.       — Нет, — отрезал Эрни.       Симус шумно и раздражённо потянул носом воздух. Он ни сказал больше ничего, просто пошёл к двери где-то в углу комнаты и остановился там, чтобы обернуться на Эрни.       Эрни поколебался. Он не был уверен, стоит ли ему втягивать в Симуса — это было его дело. Его боль, в которой он не мог разобраться, и его личное, зарытое где-то глубоко внутри желание мстить. Он не до конца понимал за что: за то, что приходится спать в гамаке в Выручай-комнате, за шрамы на его мягкой коже, за испорченный последний год учёбы в Хогвартсе, когда все должно было быть совсем иначе или еще за что-то. Он просто ощущал это стойкое желание приносить неприятности, хотя бы немного раздражать. Симус пытался найти слова, это было видно на его лице, он шевелил губами и хмыкал, и в итоге, тихо, чтобы не разбудить других, наконец сказал:       — Она для меня тоже не просто имя из динамика.       Эрни на мгновение замер. Симус был прав — имена, что они слышали раньше, хоть это и было горько, просто были именами каких-то волшебников из динамиков. Самое близкое, что попало в Эрни — это когда убили маму Ханны, её он знал лично, но это все равно была мама лучшей подруги, это не был, кто-то кого он… знал и видел каждый день.       Наконец-то, встретив взгляд Симуса, едва различимый и то только благодаря тому, что глаза Эрни привыкли к темноте, он кивнул.       Они шли быстро. Одна стена. Другая. Третья.       Эрни выводил ровным каллиграфическим почерком «Стойте за своих…» когда его пронзило заклятие. Он не успел дописать фразу, а Симус упал где-то рядом с ним. Шумно и некрасиво, приоткрыв рот от болезненного удара. Кэрроу тащили их в подземелья, хрюкающе-злобно смеясь. Эрни так ненавидел раньше звуки девичьего хихиканья, но больше всего на свете, когда его сковало заклятие, он хотел услышать, как хихикают девчонки. Он хотел, чтобы Ханна хихикала между ним и Джастином, когда переглядывалась с парнем со стола Гриффиндора. Хотел, чтобы Сьюзен хихикала рядом с ним, делясь с Ханной шёпотом секретами… он бы так хотел снова услышать, как хихикает над своей же глупой шуткой Камилла. Её хихиканье он ненавидел больше всего и сейчас острее всего жаждал услышать его, сопровождающееся её хрипловатым, но на удивление женственным голосом.       Вместо хихиканья девочек — звуки открывающихся дверей подвала и удар о камень лицом. Безвольной тушей он распластался по полу. Рядом упал Симус. Краем сознания Эрни понимал, что Малфоя и его дружков не может быть здесь в это время, хоть он и не знал, какое это время. Кажется, Кэрроу привели их специально. Малфой стоял там — бледный, как свежая простынь из-под рук его домашнего эльфа Киппи. Эрни ненавидел белые простыни.       Рядом с Малфоем две огромные фигуры, похожие на свиней — огромных отвратительных свиней. Над Эрни пару раз посмеялись, что его патронус кабан — мол он был похож на кабана, когда был младше, такой же толстый, и оттого людям противный. Эрни себя противным не считал — мама говорила, что это не лишний вес, а то, что придает ему статности и внушительности. Мама… Эрни не понимал раньше ценность тепла её рук и сейчас ему хотелось вспомнить, чем пахли мамины духи, но он помнил лишь её сероватое от страха лицо, когда ему пришлось ехать в Хогвартс в этом году. И тонкие дрожащие губы отца.       — Круцио! — раздался на удивление высокий голос и все тело Эрни сковало нестерпимой болью.       Мышцы напряглись, каждая клетка его наполнилась судорогами, адовым прожигающим огнем. Потом отпустило.       — Слабо, — прохрипел отвратительный, похожий на хрюканье грязной свиньи голос. Сердце Эрни, кажется, от этих слов оказалось у него в горле. Он не мог кричать. Не мог сопротивляться. Крик оглушал его, не давал места в помещении, пока Эрни не осознал, что этот крик был только у него в голове, — Малфой, давай ты. Начни с вот этого, здорового.       Снова хрюканье, похожее на смех. Или смех, похожий на хрюканье. Девчачье хихиканье, мамины руки…       Эрни думал, что он сейчас умрёт. Сердце свело судорогой, дыхания не осталось, только боль, боль в области грудной клетки, сложно её зажали в тиски. Малфой ударил его заклятием в спину, и Эрни был готов поспорить, что это не по-джентельменски, а ведь Малфои древний род…       — Круцио! — голос Драко сквозь дрожь звучал уверенно. Кажется, их отцы учились в одно время в школе, — Круцио!       Эрни ощущал, как тело наполнилось болью. Он хотел, он пытался ей сопротивляться, но она же и приносила облегчение, ужасное облегчение, когда человек теряет связь с миром, и кажется, что мир состоит только лишь из одной боли, только на ней можно концентрироваться, потому что она поражает каждую клетку, до единой. Это как гореть заживо и при этом ощущать судороги тела в ледяной воде. Малфой не слабый волшебник, это точно. Его заклятие ударило по Эрни куда сильнее предыдущего, и Драко точно знал, куда бить. Если бы Эрни не знал, что это Круциатус, то был бы готов поспорить, что из него наживую выдирали позвоночник, а после этого сдирали кожу, а потом мясо с костей.       Он не знал, когда всё закончилось. Он потерял счёт времени от боли и выдохся, проваливаясь не в сон, а куда-то глубже. Было что-то кроме боли, где-то далеко —воспоминания, которые не давали ему поддаться Круциатусу окончательно и, кажется, даже Драко ощутил, что у Эрни есть эта завеса, которую ему никак не пробить, и потому ударил снова.

***

      Собрания ОД на пятом курсе были сладостным отдыхом от всего, что происходило вокруг. Несмотря на то, что смыслом этих собраний было научиться защищать себя от самого страшного мага всех времён и его соратников, среди подростков атмосфера была лёгкая и весёлая. Близнецы Уизли и Ли продолжали шутить, девчонки хихикали, а парни ощущали себя то сконфуженно, то горделиво из-за очередного хорошо сработавшего заклятия.       Камилла дралась уверенно. Чертовски плохо, её заклинания отлетали в стены, прилетали по соседям, работали не так, как нужно, давали обратный эффект — словом делали всё, что возможно для создания деструктива в ходе тренировки. Кажется, даже обучаясь борьбе и готовясь к войне, она умудрялась создать вокруг себя раздражающий хаос.       В те моменты иногда даже Уизли становились серьезными. Они пытались объяснить ей движения палочкой или как нужно направлять энергию, но это не имело никакого смысла.       Движения палочкой у Камиллы были странно нескоординированные и неточные, палочка вылетала у неё из рук, словно совсем не хотела там быть. Эрни поглядывал краем глаза на нее — палочка казалась новой, значит, вероятно, она купила и выбрала её сама, только все равно ей это помогало мало. Она искрила магией в разные стороны, как петарда её друзей, но эта магия никогда не хотела принимать нужное направление. Эрни раздражало, что каждое её заклинание создает бардак и что она совсем не училась защищать себя. На дуэлях разве что с Дэннисом Криви она умудрялась закончить формальной «ничьей». Эрни снова следил за её движениями, стоя в паре с Джастином. Он занес свою палочку, чтобы ударить заклинанием в Джастина, когда краем глаза, уже по привычке заметил, что рука Камиллы двигается неестественно. Он развернулся к ней.       — Ты знаешь, что движение вот такое? — полураздраженно сказал он и очертил по воздуху плавно и грациозно верные завитые линии.       Камилла посмотрела на него удивлённо.       — Я так и делаю, — фыркнула она.       — Нет, — гортанно отозвался Эрни, — у тебя руки куда угодно летят, только не куда надо.       — Барсук, если ты так боишься, что тебе прилетит, всегда можешь выйти, — отозвалась она злобно, и в комнате стало немного тише.       — Если ты не можешь колдовать, может, выйти стоит тебе? — Эрни изогнул одну бровь и скрестил руки на груди.       Стало еще тише. Джастин сделал шаг вперед, но он, видимо, колебался, кого ему лучше затормозить в первую очередь.       — Я могу колдовать, — Камилла выглядела не злой, как ожидал Эрни, а отчаянной. Она прожигала его своими болотными глазами. Ей это уже говорили, Эрни чувствовал это, как и чувствовал свою вину за эти слова, только признаться не было сил.       Он посмотрел на нее. Ему хотелось бросить ей вызов — пусть докажет, что может, пусть покажет, что она больше розыгрышей и безобразия. Эрни почему-то хотелось, чтобы она — ни Джордж, ни Фред, ни Ли — именно она была больше, чем просто блевательные пастилки.       — Ты не знаешь движения руки, а значит, не можешь, — ответил Эрни учительским тоном, все еще держа руки скрещенными напротив груди и слегка водя кончиком палочки по воздуху.       — Я знаю движение, — отозвалась Камилла тихо и левой рукой без палочки сделала в воздухе точное движение, красивую завитушку с длинным хвостом.       — Сделай еще раз, — Эрни задумчиво нахмурился.       — Что? — Камилла уже плохо скрывала озадаченность и раздражение.       — Сделай еще раз, — с учительским терпением повторил Эрни, наконец распустив узел из рук и подгоняя её рукой без палочки.       Камилла еще раз провела в воздухе левой рукой. Эрни устало застонал, когда осознание его догнало.       — Тебя родители не учили, что колдуют той рукой, которой пишут? — Эрни назидательно посмотрел на Камиллу.       Её лицо из раздражённого стало ледяным. Губы напряглись в тонкую линию, она вся вытянулась словно струнка и стала доходить Эрни макушкой до кончика носа.       — Мои родители — магглы, — ледяным тоном сказала она.       Эрни не знал этого, и только теперь осознал, как звучали его слова. Он этого совсем не подразумевал.       — Это неважно, — уверенно сказал он, — «чистота», — это слово было сказано с сарказмом, — крови не влияет на уровень мастерства. Только навыки.       Лицо Камиллы немного смягчилось, и поза снова стала расслабленной.       — А теперь, — Эрни отошёл на несколько шагов, вежливо подвигая локтем Падму. Он развернулся лицом к Камилле, — переложи палочку в другую руку.       Камилла повиновалась. Эрни кивнул ей, поднял руку с палочкой и не вкладывая энергию, но едва шевеля губами, показал движение руки. Камилла глубоко вздохнула.       — Экспеллиармус!       Рядом стало тихо. Эрни знал, что заклинание было слабое. Ему нужно было только лишь сжать немного крепче пальцы, и палочка осталась бы при нем. Он разжал кулак. Палочка отлетела куда-то в сторону, лениво и медленно. Звук дерева, который ударился о камень, раздался позади.       Лицо Камиллы из неуверенного стало довольным. Она широко улыбнулась, в ееё глазах засверкали звездочки, а она вся почти что подпрыгнула на своём месте от восторга. Падма, Парвати и Лаванда подбежали к ней, и они вчетвером захихикали.       Эрни ничего не сказал. Он улыбнулся краешком губ и медленно пошёл за своей палочкой. Он поднял её с пола и подошёл к Джастину.       — Я наблюдал… ты же поддался, — тихо сказал Джастин, наклоняясь немного ближе к лучшему другу.       Эрни обернулся через плечо на группу хихикающих девочек, потом вернул взгляд к Джастину.       — Ты же видел, какая она довольная, — парень слегка пренебрежительно махнул рукой в сторону Камиллы с подругами и пожал плечами, — каждый бы поддался.

***

      Мучения, боль и пытки не прекращались.       Симус Финиган, который упорствовал и не хотел сдаваться, был не похож на самого себя, до того его лицо было изуродовано. Эрни как-то слышал от Джастина, что в маггловском мире есть такие целители, что делают людям операции, чтобы исправить недостатки их внешности. После победы в этой войне волшебному миру однозначно понадобится такая профессия.       — Эрни, ну как? — Ханна присела на корточки около Эрни, который развалился на полу и на самопальной горелке из надежд на лучшее и заклинания «редукто» в повидавшем виды котле пытался сварить заживляющее зелье.       — Дело дрянь, — пробормотал он в ответ, — сама видишь, ингредиенты совсем не те, что нужно, чего-то не хватает, что-то приходится заменять.       Ханна внимательно посмотрела на инструкцию, набросанную Эрни от руки с перечёркнутыми тут и там пунктами, рассуждениями, знаками вопроса, стрелочками и значками.       — Попробую снова заклинаниями, — сказала Ханна, поднимаясь, — но зелье всё равно свари, пригодится.       Эрни кивнул ей несколько раз и вернулся к котлу. Зелье было не совсем того цвета, и лишь исходя из ингредиентов Эрни понимал, что худшее — оно совсем не поможет, но это совсем не отрава. Или он надеялся на это. Он уже не знал, где его надежды, а где реальность — голова болела и кружилась, и мышцы до сих пор болели после пыток. Эрни не говорил об этом Ханне или кому-то ещё — не хотелось волновать ребят лишний раз. Были те, кому досталось куда больше, чем ему самому, и он мог вынести боль в спине, даже если позвоночник болел до того сильно, что Эрни не мог заставить себя распрямиться или хоть сколько-то пошевелить спиной. Симусу, который был избит донельзя, досталось сильнее — его тело по каким-то причинам острее отреагировало на Круциатус, и теперь он лежал практически без сознания уже пару дней. Эрни не знал почему, лишь предполагал, что Малфой мучал Эрни слабее из-за того, что он чистокровный, и, вероятно, было какое-то распоряжение о том, что они не должны слишком уж сильно измываться над фамилиями из списка Священных Двадцати Восьми. Или потому, что Эрни концентрировался на воспоминаниях, на запахах из прошлого, на мыслях и звуках, что были светом в его сердце все эти годы. Он не знал Симуса достаточно хорошо, чтобы иметь представление о том, были ли у самого Симуса такие помогающие воспоминания, хотя Эрни надеялся, что были.       Эрни закончил варить зелье и оставил его настаиваться и остывать. Через полчаса или около того он снял зелье с горелки и на негнущихся от боли ногах подобрался к Симусу, который вместо гамака лежал теперь на полу поверх какого-то одеяла. Эрни старался двигаться тихо, но когда он подошёл, Симус едва приоткрыл глаза.       — Как ты, Макмиллан? — прохрипел Симус песочным голосом.       — Нормально, — буркнул Эрни, окуная кусок чистого тряпья в котел, — думай сейчас о себе.       Симус испустил глубокий вздох. Они молчали какое-то время, пока Эрни осторожно обрабатывал Симусу раны на лице.       — Как ты думаешь, — сухими губами с запекшейся кровью снова тихо подал голос Симус, — она бы выдержала пытки Круциатусом?       Симус не назвал имени, но Эрни определённо знал, о ком он говорит.       — Она была слишком умна, чтобы попасться, — по губам Эрни пробежала тень грустной улыбки, — готов поспорить, она бы исписала каждую стену в Хогвартсе, а потом вместе с Пивзом подвесила бы Кэрроу в сетке к потолку и научила бы первокурсников плеваться из трубочки жёваным пергаментом.       Симус не смог улыбнуться, хотя Эрни видел, что он пытался.       — Говоришь так, словно в твоём представление она могла бы и Сам-Знаешь-Кого уложить на лопатки, — с намёком на интонации шутки сказал Симус.       — Ну, может не одна, — Эрни слегка фыркнул, — но с арсеналом магазинчика Уизли и с ними в напарниках, мне кажется, она могла всё.       — Да, — хрипло и устало протянул Симус, — я её немного боялся. Она была такая высокая и шумная и никогда не боялась ударить парня в нос, если он даже случайно провел по ней рукой не там, где нужно.       Эрни на мгновение замер с тряпкой в руках. Оранжевое зелье капало на кожу и одежду Симуса, но кажется, от боли он этого не ощущал.       — Да, — наконец нашёл свой голос Эрни, — верно.

***

      Это был конец пятого курса. Учёба закончилась, СОВ были сданы, и оставались считанные деньки в Хогвартсе, когда было тепло и легко и оставалось только гулять и отдыхать с друзьями. У Эрни было отличное настроение. Он шёл немногим позже отбоя по коридорам в последнем формальном дежурстве, практически насвистывая какую-то глупую мелодию. Даже приближение знакомых озорных голосов его не расстроило. Он может быть немного меньше старостой и немного больше мальчишкой.       — Ну давай же, ставь вот сюда, — это определённо был Ли Джордана, который говорил непривычно командным тоном, — натяни вот здесь. Ещё… Ками, пожалуйста, надо приложить силы, я хочу, чтобы Хогвартс запомнил нас!       Эрни замедлился, позволяя этим двоим сделать то, что они делали. Какая уже разница, учёба закончилась, Ли последние денечки в Хогвартсе, он заслужил своё прощание не меньше, чем близнецы Уизли.       Но громыхнул неожиданный взрыв, и Эрни сорвался в места, проверить, всё ли в порядке.       — Ли, Мерлин тебя прокляни, что это за лажа? — непоэтично выругалась Камилла. Она отряхивала пыль с льняных брюк и странного короткого топа с длинным рукавом. Длина топа создавала полоску кожи между его краем и поясом брюк.       Ли рассматривал несработавший агрегат, когда Эрни встретил его взгляд. Он хотел спросить, всё ли хорошо, но не успел раскрыть рта.       — Ками, шухер! — Ли толкнул её под локоть и сорвался с места, при этом пустив в сторону Эрни навозную бомбу. Бомба не долетела, и Эрни отшатнулся ещё дальше, пока мимо него проскользнула Камилла и скрылась в темном коридоре.       — Поганец, — пробормотал Эрни скорее в шутку, чем всерьез, и побежал по другому коридору, чтобы поймать Ли. Пробегая мимо дверей одного из чуланов в отдалении, он услышал там шорох.       — Попался! — Эрни заскочил в чулан, в котором раздавался шорох.       Шум моментально затих, и, пока глаза Эрни привыкали к темноте, дверь резко подтолкнула его вперёд, из-за чего он полетел носом к полу, но успел подставить руки и приземлился на ладони и колени. Сзади послышался неразборчивый шёпот заклинания и удаляющийся смех Ли.       — Мерлинова борода! — злобно сказал Эрни, садясь на задницу и отряхивая руки, заодно проверяя брюки на предмет дырок. Хлопковая белая футболка под расстёгнутой тонкой толстовкой, что была подарком Джастина, холодила его тёплую кожу, и Эрни поежился от этих ощущений. Разумеется, что в каменном чулане, где нет доступа к дневному солнцу и свету, было холодно.       — Ты в порядке? — раздался тихий девичий голос из темноты, и Камилла присела рядом с ним на колени. Он только сейчас заметил, что её кеды раскрашены всей палитрой цветов.       Эрни поднял удивленный взгляд.       — Да, — отмахнулся он, — угваздал коленки, ничего страшного.       Камилла слабо улыбнулась. Эрни поднялся, встал на ноги и достал из кармана волшебную палочку. Камилла прислонилась спиной к стене, убирая за спину руки.       — Алохомора! — Эрни направил палочку на замок. Ничего не произошло. Парень перевёл взгляд с замка на палочку, — Алохомора! — уже более раздражённо сказал он.       — Не получится, — тихо отозвалась Камилла, — Ли и близнецы кто угодно, но не придурки. Они знают заклинания, что нам и не снились, и если уж Ли решил, что поймал тебя в ловушку, он, разумеется, замудрёно запер замок.       Эрни не отступал. Он убрал палочку и начал трясти ручку руками, потом он даже несколько раз ударил дверь плечом. Она не поддавалась.       — Черт! — он ударил по дереву кулаком и дверь в ответ лениво заскрипела.       — Не сработает, я же говорю, — опять сказала Камилла холодным, едва слышным голосом. Эрни невольно для себя подметил, что голос её слабеет с каждым разом, и теперь она говорит почти что шёпотом.       Он достал из кармана палочку.       — Люмос, — прошептал Эрни, и кончик палочки зажёгся маленьким огоньком, как карманный фонарик.       Камилла поморщилась от света и посмотрела в сторону. Её дыхание становилось прерывистым и шумным.       — А ты чего такая спокойная? Мы заперты.       — Я знаю, — ещё слабее ответила она, — твои попытки выбраться отвлекают.       — От чего? — удивился Эрни, опуская палочку, чтобы она не слепила девушку.       — От этого, — Камилла достала из-за спины руки. Они тряслись мелкой дрожью, как у старой бабушки.       Эрни сглотнул.       — Ты в порядке? — спросил он обеспокоенно, автоматически делая шаг ближе к ней в и так маленькой кладовке. Он приспособил палочку на полку неподалёку, чтобы палочка обдавала мягким светом чулан.       Камилла сглотнула.       — Да, — задыхаясь сказала она, сжимая руки в кулаки, чтобы унять дрожь. Эрни не поверил ей и изогнул бровь. Камилла скользнула взглядом по его недоверчивому лицу. Она немного пошатнулась и схватила ртом воздух. Эрни успел схватить её за предплечья двумя руками, чтобы удержать на ногах.       — Я клаустрофоб, — дрожа призналась Камилла.       — Ох Лорд, — Эрни снова выругался, — как Ли мог тебя запереть?! Он же твой лучший друг…       — Он не знал, что я здесь, — отозвалась Камилла, — и он не знает про клаустрофобию. Никто не знает.       У Эрни внутри разлилось что-то тёплое, похожее на ощущение горячего чая, когда он проходит по пищеводу и тёплой массой оседает в желудке.       — Как… — он прокашлялся, убирая руки и отводя взгляд на полки, словно там его ждал ответ, — как я могу тебе помочь?       Камилла посмотрела на него изумлённо. Губы её были белые и дрожали.       — Я буду в порядке, — ответила она и снова немного покачнулась.       Эрни схватил её за руки.       — Вот это у тебя руки ледяные, — вырвалось у него, когда его тёплая, толстая кожа соприкоснулась с её тонкой, холодной, словно бы вовсе не живой.       Эрни не отпрянул. Он только сжал её руки крепче, думая о том, что было бы неплохо передать ей немного своего тепла. Пусть навсегда забирает — ему постоянно жарко, а если она так мёрзнет, то ему не жалко немного поделиться, ведь тогда ей всегда будет немного теплее. Жалко, что невозможно навсегда отдать кому-то часть своего тепла, чтобы этот человек вечно носил это в своём теле.       — Они всегда холодные, — ответила Камилла рассеяно, уставившись на хватку рук Эрни, которую он не ослаблял. Она неуверенно уцепилась руками в ответ.       Эрни усмехнулся, но когда поднял взгляд, то увидел, что Камилла не смотрит на него, а на ее лице растет паника.       — Так, — ответственно сказал Эрни, — во-первых, я всегда мечтал так сделать, поэтому не смей мне мешать, мама не зря растила джентельмена, — он выпутал свои руки и быстро скинул с себя толстовку. Он на мгновение замер с ней в руках, а потом широким движением накинул на плечи Камиллы. Она начала слабо возражать, но Эрни заговорил снова, — во-вторых, давай, буду греть твои руки, — он снова схватил её за пальцы.       — Не поможет, они немеют от паники, — слабо сказала она, и он был готов поспорить, что она наклонила голову, чтобы вдохнуть запах толстовки. Эрни нравились запахи, поэтому он всегда был надушен и знал, что кофта его будет пахнуть зелёным чаем. Он усмехнулся.       — Не будут неметь, — тихо ответил он и кончиками аккуратно подстриженным ногтей начал покалывать кончики пальцев Камиллы, массируя её пальцы.       Это отвлекло её на какое-то время, но руки ее не согревались, только дыхание становилось прерывистым, период между вдохами был больше, и каждый раз Камилла выдыхала всё более хрипло. Краем глаза Эрни увидел, что её веки подрагивают, как раз в тот момент, когда она стала расслабляться, и за мгновение до того, как он понял, что у неё подкосились ноги.       — Эй, — снова потянул её за руки, — смотри на меня, — он машинально положил руку ей в область талии, чтобы удержать её на месте, и только когда ощутил под пальцами тонкую холодную кожу, понял, что, кажется, ничьих рук в этом месте быть не должно было. В борьбе между вежливостью и желанием помочь у Эрни победило второе, и он крепко тёплой рукой впился в талию девушки, выпрямляя ее, — смотри на меня, — снова повторил он, — слушай мой голос. Я здесь. Я не причиню тебе вреда. Это просто я. Я, Барсук, ты всегда меня так называешь, помнишь? Я Барсук для тебя, называй так хоть до выпускного, только останься сейчас в сознании, пожалуйста…       Эрни уже и сам начинал паниковать — они не могут выбраться, и он не знал, как ей помочь. Камилла подняла на него туманный взгляд, и, когда их глаза встретились, ему показалось, что в глубине её глаз что-то прояснилось.       — Я знаю, что ты не опасен, — сказала она и облизнула сухие потрескавшиеся губы, и Эрни скользнул вниз взглядом, когда она это сделала, но моментально заставил себя снова взглянуть в её глаза, — из всех мальчишек в нашем классе… ты тот, кто не навредит. Я не знаю, почему. Я просто хочу в это верить.       Эрни наклонил голову немного в сторону, слушая её.       — Что значит навредит? Разве кто-то, кроме ну там какого-нибудь Драко и подобных, навредит?       Камилла продолжительно выдохнула. Её лицо стало серьезным. —       Мальчики… могли бы воспользоваться обстоятельствами, — наконец сказала она.       Эрни нахмурился, в его голове начали бегать мысли.       — Что значит воспользоваться… ох, — до Эрни дошел смысл её слов, и сразу же ему стало неловко, почти ненавистно к себе от внезапного осознания их близости. Его рука на её талии, вплотную с тонкой полоской кожи, и он держит её за руки и буквально нависает над ней с высоты своего роста, — я бы никогда…       — Я знаю, — Камилла прервала его и сжала его руку своими двумя, — я знаю, — она подняла взгляд.       Эрни опустил лицо, чтобы посмотреть на нее вплотную, а не сверху вниз. Он замер, вмерз в место, на котором стоял, а внутри что-то крутилось, волчком или маленьким торнадо, что-то очень и очень тёплое, но одновременно нервное, что-то, что он ощущал раньше, когда Камилла смотрела на него или шутила над ним, но оно никогда не было таким сильным и приятным одновременно, не сжимало его до такой степени, что ему хотелось свернуться калачиком к этому месту, чтобы вобрать это чувство уровнем сердца и одновременно согреться. Камилла смотрела на него, смело, но практически панически, не отводя взгляда и не выражая эмоций, не подталкивая его, но не отстраняясь. Она ничего не сказала про руку на её талии. Она ничего не сказала о том, что в какой-то момент её хватка закрепилась на руке Эрни. Она молчала и в этом молчании Эрни казалось, что она открывает ему всё, всё, что он видел в ней, но никак не мог сложить воедино. Её жесты, её раздражающие волосы, её запах, запах пломбира, её смех и её серьёзное лицо каждый раз, когда у неё не получалось сотворить заклинание. Куда серьёзнее, чем у остальных. Эрни казалось, что она всё понимает, что она всё знает, что каждое её действие имело смысл, что каждый розыгрыш, каждое движение заметных бледных рук — всё то, что он жадно ловил всё это время, сейчас перед ним, в его руках и в её глазах, в их взгляде друг на друга. Всё имело смысл и не имело его совершенно, потому что сам Эрни был в беспорядке, внутри что-то нервно и остервенело металось и одновременно хотело вырваться, прямо в окно, разбить стекло и лететь как можно дальше, но одновременно остаться здесь, отдавать тепло, стоять вот так, он был готов замереть здесь, просто остаться на месте, врасти в землю, чтобы дольше это кипело в нём, как котёл с таинственным зельем, запаха и вкуса которого он не понимал и не мог представить. Бодрящее зелье? Успокаивающее? Эффект будто бы сложили вместе и влили ему в глотку, и теперь они боролись в его желудке в ожесточённой битве, где никогда не бывает победителя.       Он наклонился ближе и ощутил щекой, как на мгновение дыхание Камиллы сбилось и глаза её, которые были в тот момент так близко, немного распахнулись, но не от ужаса, а от легкого шока. Она, на контрасте с ледяной кожей, смотрела на него тепло и глаза её уже не были в этот момент болотными — они были как трава около его дома в Шотландии, когда он выходит на неё босиком летом по утрам. Он наклонился ещё немного ближе и отпрянул стремительно, отпуская её руки и зарываясь руками в волосы. Он не понимал, что сделал, и не понимал, зачем приближался. Осознание поступка окатило его ледяной волной, и он потянул себя за корни светлых волос.       — Прости, — пробормотал Эрни, смотря себе под ноги, освещённые тусклым светом, но никак не снова на Камиллу.       — Ты не сделал ничего дурного, — поспешила она его заверить, но не сдвинулась с места.       Эрни глубоко вздохнул.       — Так вот ты какая, — сказал он под нос и скорее себе, а не ей, — боишься замкнутых пространств и мальчишек, впиваешься в руки и не умеешь согреваться. Вот ты настоящая.       — Я всегда настоящая, — он услышал, как Камилла фыркнула. Она смотрела на него, Эрни ощущал это кожей, волосами, ему казалось, что футболка вросла в его тело и он тканью ощущал её взгляд, — ты и так знал меня, Барсук. Просто это для тебя новое.       — Новое, — Эрни нервно фыркнул и наконец-то развернулся к ней корпусом, поднимая лицо, но всё ещё смотря не в глаза, а позади нее на стену, — новое… — он попробовал это слово на вкус, и понимание поступка пришло к нему. Он знал, что хотел сделать, и знал, почему не сделал, — я никогда не целовал девушку, — тихо, себе под нос признался он. Новое.       Камилла не засмеялась над ним. Она не подтрунила, и хотя его рациональная часть ждала этого, ждала её смеха и шуток, что он увалень и никто не захочет его целовать, и что, конечно, он никого не целовал. Что-то внутри знало, что она никогда бы не была с ним так груба, несмотря на то, что в ней определённо таилась эта желчь. Камилла просто молчала и медленно, глубоко дышала.       — Хочешь, — вдруг сказала она и теперь тоже отвела глаза на стену позади него, — хочешь, я покажу?       Эрни опять ощутил, как замёрз на своем месте. В горло словно посыпали немного песка, стало сухо. Он ощутил, как по рукам на несколько мгновений пробежала дрожь. Он осмелился поднять на Камиллу глаза. Она не казалась ему до чертиков уверенной или наглой, или кокетливой, нет, она тоже стояла перед ним такая же застенчивая, с наливающимся на щеках румянцем, совсем девчонка, не та девчонка, которая шумит и может построить отряд, а девочка, мягкая девочка, которых он раньше никогда не видел перед собой. Нет, Ханна была мягкая. и он танцевал с ней рядом на балу на четвертом курсе, но Ханна была всегда мягкая, а Камилла была уязвимая именно в этот момент, напуганная, и он никогда не мог бы себе вообразить, что увидит ее в таком состоянии. В панике от клаустрофобии и уязвимую от того, что он мог видеть в её травяных глазах.       Эрни сделал шаг чуть ближе и кивнул. Не уверенно, не помпезно, он просто кивнул, принимая и подпуская её, не давая игривое разрешение, а скорее позволяя ей понять, что вот он перед ней, такой же уязвимый и такой же открытый не к физическому, а с открытыми глазами и душой, почти что сердцем где-то близко к его толстой коже, которое стремилось дать о себе знать, стучать как можно громче, давая своё согласие быть открытым, быть честным, уступить кому-то, впервые уступить осознанно. Эрни знал, что уступают они оба, и это было похоже на странный медленный танец, где оба ведут и следуют одновременно.       Камилла сглотнула и пробормотала что-то совсем тихо. Её лицо стало немного деловым, и Эрни захотелось тоже немножко похихикать.       — Тебе нужно положить руку сюда, — тихо сказала она и сама первая потянулась к его крупной ладони. Она взяла его за запястье и поместила его руку туда, где была полоская её белой тонкой холодной кожи, — а другую руку, — она взяла его руку и положила себе на линию челюсти, — чтобы направлять.       Она сама положила свои руки ему на плечи и заглянула ему в глаза. Эрни был готов поспорить, что у него по спине побежали мурашки.       — А теперь, — она подняла подрагивающую руку от его плеча к его шее, а потом к линии скулы. Кожу Эрни обожгло холодом.       Она приподнялась немного на цыпочки и просто прикоснулась своими губами к его, оставляя на его нижней губе осторожный, робкий и почти что мимолётный поцелуй. Камилла отстранилась, и Эрни понял для себя, что это еще одно, что она делает с людьми — она не лидер, она не ведёт за собой. Она подталкивает, она даёт дорогу, подаёт идеи и после этого следует. Камилла — вдохновитель, он ошибался, когда думал, что это она заводила всех этих розыгрышей и шуток. Нет, на самом деле она была куда более приятной составляющей — помогающий и поддерживающий соратник. Как и сейчас — она дала ему понять, что она не против, она поддержала его, но оставила это решение ему, полную свободу действий, он мог отстраниться и поблагодарить её за опыт и за то, что он будет уверенне в будущем, но она не забрала его первый поцелуй — это мимолетное касание губами, это не пересекало грань, это не отнимало у него одно из самых трепетных мгновений юности. Она оставила его первый поцелуй ему, на его чувствах, ощущениях и его условиях. Она не вторгалась, не форсировала, просто открыла ему что-то тёплое, что-то интимное. Она разделяла это с ним, оставляя ему право прекратить и закрыться.       Эрни видел в этом что-то женственное и нежное, и девчонка становилась в его глазах девушкой. Он и раньше замечал, что её движения плавные, изгибы тела мягче, чем у других, но теперь у него сложилось это в сознании. Она была сильной женственностью, не в розовом цвете и не в нарочитой женственности, которой сыпали Лаванда или Парвати, она была органична сама с собой, и пусть где-то её поступки не были чем-то, что принято или не принято, чтобы делали девочки, она накрывала его волной эмоций с головой, она заставляла его хотеть быть сильнее, защищать её, но только в те моменты, когда она не могла дать отпор, как с клаустрофобией, или когда бы она позволила ему её защищать.       Эрни нервно улыбнулся. Он поймал два или три вздоха и подался вперед, прислоняясь своими губами к её более настойчиво, но потерял уверенность, когда понял, что совсем не знал, что делать дальше. Камилла и здесь ему подсказала, но не форсировала, она едва приоткрыла рот, позволяя его губам быть немного ближе и ощутить легкую влажность. Это было тепло.       Камилла едва заметно пошевелила губами, словно несмело обнимая его, и Эрни сделал то же самое, только с чуть бóльшим напором, ощущая нежность, нежность, которой в неэмпатичном мальчишке никогда раньше не было. Ему захотелось достать эту нежность, найти её в себе, отдать сейчас всю, чтобы ей не было страшно, и пусть он волновался, и пусть он не знал, что делать, но руки Камиллы больше не дрожали на его плечах, и в её ледяной коже он ощущал тепло, не физическое, а как когда магия проходит через руку, чтобы потом оказаться в волшебной палочке.       Эрни не знал, сколько прошло времени, когда он расслабился и они едва отрывались друг от друга, тихо хватая дыхание, а потом прикасались обратно, осторожно каждый раз соединяясь губами и двигая ими медленно, без напора, чтобы задержаться и ощутить момент прикосновения. Эрни никогда не думал, что ему в такой момент может забрести в голову мысль, что девушка любит конфеты с эвкалиптом, но в тёплом дыхании Камиллы он ощущал отголоски леденцов из Хогсмида, и это казалось забавным. Он прижался чуть сильнее, и от ощущения тепла губ на своих невольно пошевелил рукой так, что она скользнула под тонкую короткую футболку, и он ощутил рукой почти стеклянную на ощупь кожу. Он провел большим пальцем, но когда понял, что сделал, то подумал отстраниться. Камилла едва ощутимо сжала его плечи, оставляя его на месте и не прекращая осторожно прикасаться губами к его губам.       Эрни снова погладил её большим пальцем, не желая убирать теперь руку. Он думал, что его руки вспотеют, но они просто оставались тёплыми, такими контрастно тёплыми по сравнению с телом Камиллы. Он приподнял ладонь, чтобы пробежать по её боку пальцами, в шутку щекоча её. Эрни ощутил под пальцами мурашки.       Эрни переместил руку с её линии челюсти на талию, ближе к спине, и сам не понял, как Камилла вдруг оказалась ближе. Она тоже опустила одну руку на его талию и слегка впилась в его футболку, и он ощутил почти физически, как она колебалась, то сжимая, то разжимая пальцы.       Эрни отстранился, но ровно насколько, чтобы их губы просто соприкасались.       — Ками…       — У меня руки ледяные, — она не дала ему договорить.       Эрни шумно усмехнулся, и его рот растянулся в мягкой улыбке.       — Да плевать, — сквозь легкий, совсем ему в самом себе незнакомый смех пробормотал он.       Камилла поколебалась несколько мгновений, но осторожно, невесомо скользнула рукой под хлопковую ткань.       Мир Эрни никогда раньше не смыкался до безумных эмоций и ощущений, и он знал краем сознания, что он сейчас скатился до всех тех безумных ребят, что постоянно оказываются тут и там в чуланах. Он знал, он слышал и осуждал то, что происходит по вечерам. Он не был таким, и он знал это и не хотел быть… нет, то совсем не имело ничего общего с ними, тихими и на удивление робкими.       Он чувствовал воздушные касания ледяных пальцев по его коже, щекочущие и несмелые. Это как резко прислониться тёплым боком к металлу, как покалывание иголочек. Он впитывал, он старался запомнить и одновременно раствориться, и что-то внутри него, что раньше металось, успокоилось в тот момент, когда Камилла просунула под его футболку вторую руку и мягко обняла его ладонями.       Эта идиотская ситуация и школьное клише заставляли их посмеиваться в какой-то момент, и ни один из них, из уважения к теплу и искренности момента не убрал бы руки с их места на боках другого.       Дверь скрипнула и желтый свет факелов смешался со свечением волшебной палочки.       — Ой, — голос Ли не был таким удивлённым, каким он должен бы был быть в такой ситуации, — ну, — сквозь усмешку сказал он, — этого стоило ожидать.       Камилла ахнула и отстранилась так стремительно, что ударилась затылком о камень и уронила с плеч кофту. Эрни задел локтем полку, и волшебная палочка упала на пол, когда он отскакивал в сторону.       Камила опустила глаза и в свете факелов Эрни увидел, как её щеки налились ярко-красным. Она проскочила мимо Ли быстро, как змея, и шум шлепков кедов о каменный пол стих в тишине уже через несколько секунд.       Эрни медленно присел за палочкой и за кофтой.       — Нокс, — пробормотал он.       Они с Ли стояли на своих местах. Их взгляды встретились, и почти черные глаза Ли смотрели на Эрни не злобно, но слегка назидательно и оценивающе. Ли стал немного серьёзнее, чем обычно. Вдруг он подошел и с силой похлопал Эрни по плечу, и Эрни не нашел это дружеским, скорее немного отцовским, при чем чужим отцовским.       — Если из её глаз выкатится хоть одна слезинка в твой адрес, — глубоким голосом сказал Ли, едва ли не прожигая Эрни взглядом, — я обещаю, ты пожалеешь, что не родился магглом, — сказал Ли, убирая руку, — барсук, — насмешливо, но немного злобно хмыкнул он, начиная удаляться по коридору.       Эрни понимал, что это угроза не от внутренней злобы Ли — он был как старший брат, любящий и защищающий. Эрни принимал это и заслуживал. Наверное, он бы сказал ради Ханны что-то подобное в схожей ситуации. Парень несколько раз вздохнул и отправился в комнату Пуффендуя, надеясь не встретить по пути профессоров.       Эрни повезло. Он отстучал ритм по двери и зашёл в гостиную, стараясь изо всех сил подавлять широкую глупую улыбку, что расплывалась на его губах. Он то и дело подносил пальцы к губам и прикасался к ним. Ему казалось, что их покалывает.       В гостиной уже было пусто. Эрни ещё хихикал своим мыслям, когда зашёл в комнату.       — Ты что-то поздно, — Джастин отложил книгу, которую читал, сидя в одном из кресел.       Эрни застыл на своем месте и попытался сделать лицо как можно серьёзнее. Ухмылка и румянец на щеках предательски расползались по лицу.       — Задержался, — буднично ответил он, засовывая руки в карманы, и пожал плечами.       Джастин сканировал его взглядом. Сначала он ничего не заметил и не сказал, но посмотрел на него снизу вверх. Он слегка прищурился, задержав взгляд на губах Эрни. Лицо Джастина сначала изумлённо вытянулось, а потом, нетипично для тихого и застенчивого мальчика, приобрело почти лисье выражение.       — У тебя аллергия? — спросил Джастин, всё ещё анализируя позу и румянец друга.       — Нет. Почему? — Эрни неподдельно удивился.       Джастин достаточно стремительно встал и подошел к Эрни ближе, рассматривая слегка розоватую кожу вокруг его губ.       — Дебильное лицо, розовая помада около рта… ты целовался! — заключил Джастин, и лицо его было смесью хитрости, восхищения, удивления и недоверия.       — Что? — слишком деланно удивился Эрни, подавляя улыбку и ощущая, как наливаются щёки, — пф-ф-ф… с кем? — саркастически сказал он и почти сразу же осознал ошибочность своей реплики.       Джастин гоготнул.       — Это ты мне скажи с кем, — передразнил Макмиллана лучший друг.       Эрни помялся.       — Да правда не целовался, просто там…       — Ой, не ври, — отмахнулся Джастин, — я тебя с такими идиотским лицом никогда не видел. Чтобы Эрни Макмиллан улыбался сам себе такой тупой улыбкой? Ты не нервничал, даже когда Ханну на бал звал, и даже тогда так не улыбался. Нет, если с моим лучшим другом что-то произошло, я хочу знать причину, по которой он принёс мозги под мышкой. Кто эта девочка?       Эрни снова поколебался, а потом понял, что его улыбка становилась шире.       — Камилла, — тихо ответил он, а потом, потупив взгляд, решил сказать по-другому, — Ками Стоун.       — Камилла?! — ахнул Джастин, но потом замер на пару мгновений, и его лицо перестало быть таким изумлённым, — знаешь, это имеет смысл.       Эрни фыркнул.       — Ли тоже так сказал, когда открыл дверь.       — Открыл дверь? — Джастин изогнул бровь.       Эрни отмахнулся.       Джастин выглядел теперь нервным и нетерпеливым.       — И как? — наконец-то сдавленно спросил он, очевидно жадный до информации по этому поводу.       Эрни снова ощутил на губах дебильную улыбку. Он пожал плечами и понял, что красная краска распространилась на лоб.       — Приятно, — так же сдавленно и застенчиво ответил он.       — А слюни? — Джастин выглядел любопытным ребёнком, у него даже глаза стали больше.       Эрни поднял на друга непонимающий взгляд.       — Что слюни?       — Слюни были?       Эрни опешил и уставился на Джастина, как на форменного идиота. С одной стороны, а откуда другу знать, он ведь ни с кем не целовался, с другой стороны, Эрни бы хотел понять, как ему в голову пришёл такой дебильный вопрос.       — Ну… — Эрни поскреб затылок, — немного.       — То есть, когда целуешься, много слюней? То есть это мокро? — Джастин был заинтригован.       — Нужно сглатывать в перерывах, — сказал Эрни уже более приземлённым тоном и всё ещё смотря на Джастина, как на умалишённого.       — Аааааа… — протянул Джастин с видом, словно понял самое сложное заклинание по трансфигурации.       Эрни смерил его взглядом.       Они переглянулись и громко по-мальчишески загоготали. Они смеялись, как сумасшедшие, живым пацанским смехом, краснея и затыкая рты кулаками. Эрни ощущал счастье. Они сцепились в мужском объятии за плечи и пробрались в общежитие. Эрни в ту ночь еще долго лежал без сна, смотря в потолок и пытаясь вспомнить каждое ощущение.       На следующий день был отъезд из Хогвартса, и Эрни не успел поймать Камиллу за завтраком, потому что она ускользнула куда-то с Ли. Он был её лучшим другом, она помогала ему прощаться. Эрни это понимал.       В поезде было шумно. Эрни, Ханна и Джастин набились в купе, когда услышали громкий разговор троих когтевранцев.       — Нет, серьезно, вы выдели лицо бедной Чжоу? Кажется, Майкл вот-вот его откусит, — громко шутил Терри Бут, а вокруг него раздавался смех.       — У него ещё нет на языке мозолей? — показался Энтони, который шёл спиной. Он высунул в шутку и сделал вид, что пытается его рассмотреть.       — А ты подойди и проверь, пусть высунет, — раздался весёлый голос Камиллы.       — Ребята, вы не против? — спросил Энтони, уже заходя в купе.       Терри прошёл вперёд Камиллы и сел на свободное место, когда Сьюзен вдруг протолкнулась мимо девушки и уверенно села рядом с Эрни. Глаза его округлились, и он в панике посмотрел на Джастина, потому что мест в купе больше не было. Эрни краем глаза поймал взгляд Камиллы, и если бы взгляд умел прожигать в человеке дырку, то Сьюзен бы уже была в два раза меньше. Сьюзен смотрела на Камиллу с вызовом, как борец на ринге.       — Я могу уступить, я ж джентельмен, — нашёлся Джастин и уже начал вставать, как Камилла замахала руками и по-доброму ему улыбнулась.       — Все в порядке, я найду место, — спокойно, но прохладно отозвалась она.       — Ой, да ладно, я могу ехать на полу, так даже веселее, — Терри уже подскочил со своего места, но его прервал голос Ли Джордана.       — Вот ты где, Стоун! — Ли заглянул в купе, на пороге которого стояла его подруга.       Он увидел, что Сьюзен сидит рядом с Эрни, и Макмиллан поймал вопросительно-претензионный и даже злой взгляд Ли. Эрни ощутил себя виноватым и немного напуганным, но как он мог тактично попросить Сьюзен уйти, не выдавая при этом себя?       — Что ж, — взгляд Ли изменился на защищающий, когда он обернулся к Камилле, — что, только я за порог Хогвартса, а ты уже нашла себе новых друзей? Ай-яй-яй, а кто тебя встретит в большом мире?       Камилла улыбнулась вежливой улыбкой.       — Ты прав, — отозвалась она, — я должна тебя проводить. Пойдем, найдем место, — она не взглянула на Эрни, только махнула волосами и удалилась за пределы купе.       Терри и Энтони переглянулись и пожали плечами.       — Ну, бывайте, ребята, — Ли махнул рукой, а потом встретился взглядом с Эрни, — Эрни, — он с нажимом назвал его имя и кивнул, тоже убегая по коридору.       В купе стало тихо. Ханна и Джастин смотрели на Эрни, который панически впился взглядом в Джастина. Сьюзен выглядела довольной собой, поглядывая на Эрни с улыбкой. Терри и Энтони хмурились и переводили взгляды то друг на друга, то на Эрни, то на дверь, то на Сьюзен и даже пару раз на Ханну с Джастином.       — А Эрни у нас что, какой-то особенный, почему с ним лично попрощались? — вдруг высказал общую мысль Терри.       Эрни почувствовал, как в желудке образуется дыра.       — Нет, — Джастин сохранял нейтральное лицо, но Эрни знал, что где-то в глубине он переживает, — просто он больше всего его бесит.       Напряжение в купе немного спало.

***

      Сьюзен лежала на одеяле бледная. Из её плеча капала кровь, и она расстегнула рубашку и спустила её, обеспечивая доступ для дезинфекции раны. Она пыталась бежать от Круцио Кэрроу, и кто-то их них ударил её кандалами.       Эрни, со свежим чистым куском ветоши и оранжевым зельем, присел около неё на колени. Он ей мягко улыбнулся.       Сьюзен потеряла не так много крови, и её здоровью ничего не угрожало. Ханна уже успела её осмотреть и поколдовать, но попросила Эрни на всякий случай обработать её рану.       — Как ты, Сью? — нежно спросил Эрни, с беспокойством оглядывая её бледное лицо и синеватые губы.       — Бывало лучше, — хрипло ответила она, но постаралась улыбнуться.       Эрни поджал губы и кивнул. Он осторожными движениями начал промакивать её рану. Зелье не должно было щипать, но Сьюзен ёрзала от прикосновений.       — Больно? — Эрни нахмурился.       — Нет, просто холодное, — прошептала Сьюзен.       — Потерпи, я почти закончил, — подбодрил Эрни и теми же почти что ласковыми движениями продолжил протирать рану.       Он взял ещё кусок чистой ветоши и достал волшебную палочку.       — Агуаменти, — он направил волшебную палочку на тряпку, и та намокла. Осторожно Эрни протирал запёкшуюся кровь на коже Сьюзен. Он обошёл вокруг раны, промокнул её плечо, и дойдя до шеи, остановился. Сьюзен заметила его колебание.       — Не нужно, — сказала она сипло.       Эрни посмотрел на неё усталым, но добрым и заботливым взглядом. Он покачал головой и вернулся к тому, чтобы вытирать её кожу.       Когда он закончил, то сел рядом с ней и взял двумя руками её за руку. Он задумчиво поглаживал её кожу большим пальцем, смотря куда-то в сторону стеклянным взглядом.       — Ты простишь меня, Эрни? — вдруг тихо сказала Сьюзен, пытаясь поймать его взгляд.       Эрни нахмурился и ощутил на спине холод.       — Ты не умрёшь, это небольшая рана, — заверил он, сжимая её руку крепче.       Сьюзен сухо усмехнулась.       — Я знаю, что не умру, — она улыбалась.       — Тогда почему говоришь так, словно прощаешься? — Эрни заглянул в глаза Сьюзен.       — Я не прощаюсь, — она слегка покачала головой, — я давно хотела тебе сказать, просто никак не было повода.       — Мне не за что тебя прощать, — уверенно ответил Эрни.       По щеке Сьюзен скатилась слеза. Эрни был удивлён и ощущал себя немного потерянным, но потянулся и большим пальцем утёр несколько набежавших слёз.       — Ну, ну, — приговаривал он, словно маленькому ребёнку.       Он бы хотел взять её на руки и убаюкать, но не хотел бередить её рану на плече.       — Я отняла у тебя счастливый год, — она начала плакать сильне, вцепилась в его руку и впилась в него глазами.       — Что ты такое говоришь?! — Эрни изумился и придвинулся к ней ближе.       Он наклонился над Сьюзен и снова провёл пальцами по её щекам, чтобы утереть набегающие слёзы. Его лицо было мягким и ласковым, он смотрел на неё с заботой и ощущал, будто бы его сердце зажали в плотные тиски, взяли в кулак и сжимали в руке.       — Ты подарила мне очень счастливый год, — мягко сказал Эрни, стараясь заглянуть Сьюзен в глаза.       Она поморщилась, и слёзы превратились в рыдания. Она мелко содрогнулась всем телом и сжала глаза, а потом снова их распахнула.       — Нет, — шёпотом с надрывом в голосе ответила она, — я отняла у тебя очень счастливый год. У тебя и… — она снова содрогнулась в рыданиях, и Эрни крепче сжал её руку, опускаясь ещё ниже, — и Ками, — едва различимо сипло закончила она.       Эрни не понимал, что она имеет в виду. Он был счастлив со Сьюзен. У них было очень много моментов, добрых, и среди всей нависающей угрозы и безумия она была тихой гаванью. Он смотрел на содрогающееся лицо Сьюзен и как она плакала и ещё несколько раз просила прощения, но он не мог заставить себя поднять повисшую безвольно руку, который он утирал ей слёзы.       Сьюзен заходилась плачем, и Эрни бессильно смотрел на неё, как она выпускает эту боль и раскаяние, лёжа на полу в расстёгнутой рубашке.       — Я думала, что если буду достаточно ласковой и нежной, если у нас будет всё то же самое, что у других парочек, ты влюбишься в меня… я думала, что ты просто увлечён вертихвосткой, как многие мальчишки в этом возрасте, что это несерьёзно, а на самом деле тебе нужна такая, как я… я… ошибалась. Я так ошибалась, — Сьюзен снова зашлась рыданиями.       Он не винил её. На нём тоже лежала ответственность, которая давила грузом на его плечи вместе с чувством вины, и настоящее осознание потери накрыло его с головой.       Ками не придёт. Не будет её шуток и смеха, не будет дурацких розыгрышей. У него никогда не будет этого права на исправление ошибки, не будет возможности сделать по-другому, поговорить. У него будут в жизни, вероятно, эвкалиптовые поцелуи или зелёные глаза, или даже кто-то, у кого тоже будут холодные руки. Но конкретно Ками Стоун уже никогда к нему не придёт и не посмотрит на него.

***

      Летом после пятого курса, когда Эрни приехал домой, он долго решался написать Камилле письмо. Она ускользнула с платформы к близнецам Уизли, а Сьюзен почему-то крепко обняла Эрни на прощание. Отматывая события назад, он был так увлечён СОВ и обязанностями старосты, что не заметил, как Сьюзен в этом году стала появляться тут и там рядом с ним.       Она первая написала ему письмо, за ним пошло одно и другое, завязалась постоянная переписка.       Время утекало от Эрни, и чем больше дней проходило, тем больше он не знал, что и как сказать Камилле. Он знал, что она сама не напишет — она дала ему возможность открыться, а он остался в вагоне с друзьями и не предпринял попыток найти ей место. Он не знал, что он мог сделать в этой ситуации, но знал, чего не сделал и к каким последствиям это привело.       А потом убили Амелию Боунс, и Эрни с Ханной и Джастином, как настоящие друзья, пришли на помощь. Похороны, на которых Сьюзен плакала именно Эрни в плечо, долгая поддержка. Сьюзен подвигалась все ближе, а Эрни этого до конца не понимал. Он смирился с её поведением, что она ждёт от него добрых слов и успокоения.       Он и сам не заметил, как оказался на платформе 9¾ со Сьюзен за руки. Но он видел взгляд Камиллы, когда он скользнул по их со Сьюзен сцепленным рукам. Она стала холодная, Эрни мог телом ощущать этот холод.       Камиллу окружало много людей. Её приехал приводить Ли, близнецы Уизли, а рядом с ней стояли те, в ком Эрни признал родителей Камиллы — действительно на вид самые обычные магглы. Её мать была такая же темноволосая, но волосы её вились, и фигуры и рост у них с дочерью были похожи — она тоже была немного полная по общим меркам и высокая для женщины, что Эрни относил к людям среднего телосложения и очень даже приятного роста. У неё был певучий голос и лёгкий газовый нежно-зелёный шарф поверх тонкого белого пальто. Отец Камиллы был высокий, выше своей жены, и под его твидовым пиджаком была клетчатая рубашка. Рядом с Камиллой бегал мальчишка лет восьми, и она бесконечно обнимала его и целовала в щёки. В момент особой грусти у мальчика взметнулся шарф, и Эрни усмехнулся — он знал, что это знак, и знал, что он тоже получит письмо.       — Ну вот школу закончишь, я как раз радиостанцию сделаю! — весело сообщил Ли, потирая Камиллу по плечу, — будешь у меня ведущей. Такому голосу нельзя пропадать!       — А если он облажается, мы тебя ассистентом возьмём. Нам эти документы вот где, — Фред указал пальцами под гортань.       — Да и порядок нужен, — продолжил Джордж, — только ты сможешь, чтобы все эти графики и прочее работало, как часы. Наше дело изобретать.       Мама Камиллы сияла и поочерёдно прикасалась к предплечьям парней.       — Ой мальчики, — она трясла одновременно Фреда и Ли, — какие вы замечательные, как же Ками повезло с друзьями, как здорово, что вы у неё есть. Вы замечательные ребята, замечательные! Искренние и талантливые… вы так о ней заботитесь… я так благодарна, — певучим голосом, растягивая гласные, но быстро говорила мама Камиллы.       Искренние. Заботитесь. У Эрни в животе образовалась пустая яма, как бесконечность, как бездна в которую, казалось, может упасть весь мир, и он сам может исчезнуть внутри себя самого. Ему бы хотелось. Раствориться в этом небытии, не ощущать, как что-то дерёт его где-то на задворках сознания, что-то неясное, но настойчивое.       Настойчивое, как рука Сьюзен, которая тянула его в вагон. Эрни обернулся, чтобы кинуть последний взгляд на Камиллу в окружении семьи и друзей, на смешного мальчишку, который жался к старшей сестре и целовал её руки и плакал, громко и жалостливо.       Эрни бы хотел, чтобы ему было восемь и он тоже имел право хотя бы немного плакать.       Камилла растворилась. Её не было видно. Она избегала его, отсаживалась на общих уроках на самую дальнюю парту. Не говорила в коридорах, даже не здоровалась. Меняла направление движения, когда видела его издалека. Она проходила мимо, стуча невысоким толстыми каблуками, и больше не называла его барсуком. Она вообще с ним не разговаривала. Делала вид, что Эрни не существует.       Её приветливость сохранилась к Ханне и Джастину, она переговаривалась с ними, играла иногда в карты, показывала Ханне какие-то журналы.       Потом у Ханны умерла мама, и она уехала. И почему-то Эрни знал, что Камилла пишет Ханне, но не решался спросить.       Лицо Джастина стало немного строже. Место Ханны начала постепенно занимать Сьюзен — она была с ними повсюду, сидела на общих уроках и в библиотеке. Брала Эрни за руку и целовала в щёку.       Это казалось правильным — позвать её прогуляться вдвоём в Хогсмид. Он не знал тогда, что Джастин, переполненный эмоциями от горечи, что Ханны нет рядом, что ей там плохо и она там одна, а он третье колесо в компании, столкнувшись с Камиллой, всё ей рассказал. Она пожалела его и даже сказала, что пригласила бы его в Хогсмид, но её уже позвали. Джастин рассказал это Эрни тем же вечером, и он злился. Он сам не понимал, почему злится — он ведь шёл вместе со Сьюзен. Ему бы хотелось знать, с кем идёт Камилла. Ему бы хотелось быть уверенным, что она в порядке после выпуска друзей.       Поцеловать Сьюзен в Хогсмиде казалось правильным.       Эрни сохранил спокойное лицо.       Быть со Сьюзен вообще казалось правильным — пуффендуйка, она даже смотрелась с ним хорошо. Милая и добрая, пухленькая, как сдобная булочка, и невысокая — она была воплощением потенциальной прекрасной жены и отличной девушки для строгого старосты. Казалось правильным ходить с ней за руки вокруг озера, казалось правильным целовать её в том или другом углу замка.       Однажды они столкнулись с Камиллой в коридоре. Эрни шёл за руку со Сьюзен. Рядом плёлся Джастин, который оставался для Эрни лучшим другом, но лицо у него было, когда Сьюзен была рядом, немного осуждающее и непонимающее.       Сьюзен столкнулась плечом с Камиллой, когда та разговаривала с Терри Буттом и поправляла одной рукой волосы.       — Прости, Сьюзен, — вежливо сказала Камилла, потирая на плече одноклассницы ушибленное место.       — Надо смотреть, где волосами подметаешь, — отозвалась Сьюзен с той стервозностью и жестокостью, какой Эрни от неё не ожидал.       — Сью, — пробормотал он, оттаскивая ее за руку к окну.       Лаванда и Парвати, что стояли в этот момент рядом, переглянулись с Камиллой, и они втроём захихикали.       — О дорогой дневник, — громко пискляво запела Камилла, и Эрни на мгновение поймал её холодный и насмешливый взгляд, — я встретила ма-а-а-альчика… — продолжала она.       Сьюзен залилась краской и выругалась.       Джастин подавил ухмылку, зато Лаванда и Парвати злорадно хихикали и косились на немного полненькую Сьюзен. Она не стояла в одном ряду с Лавандой с её красиво уложенными локонами или с Парвати, у которой был с этого года на лице аккуратный макияж. Она носили туфли на каблуках и заметные сережки, а у Лаванды ещё и была повязка в волосах. Камилла сочетала в себе это все, как понимал Эрни, с материнской элегантностью.       Нет, Сьюзен тоже была симпатичная. Она не использовала макияж, но у неё были красивые длинные волосы, которые она собирала в аккуратные причёски, и очень хорошая, мягкая кожа на лице и руках.       Лаванда и Парвати злорадно хихикали, Камилла была довольна собой.       Она запрыгнула на подоконник и ухватилась за камень. Лаванда и Парвати встали рядом с ней.       — О дорогой дневник, — запели они втроём намеренно писклявыми голосами, — я встретила мальчика… я ощущаю такую радость…       Сьюзен залилась краской и заплакала. Джастин отвернулся, намеренно смотря от Сьюзен в сторону и Эрни не знал, чего его друг не выносил больше — вида плачущей Сьюзен, Эрни и Сьюзен вместе или вообще человеческого унижения.       Эрни повернулся и обнял Сьюзен за плечи. Он услышал, как пение прекратилось и Камилла громко спрыгнула с подоконника. Она прошла мимо него и даже не удостоила взглядом.       Желчь этой девушки Эрни мог практически ощущать на языке.       Учебный год тянулся. Эрни знал теперь на ощупь, какая у Сьюзен кожа.       Сьюзен была мягкая. У неё была мягкая талия, прикасаться к которой было сродни ощущению трогать мягкую подушку. У неё всегда была толстая, мягкая и очень тёплая кожа. Эрни знал, как она пахнет. Знал ощущение своей кожи вплотную к коже Сьюзен и знал, как она тяжело дышит, обжигая его шею и плечи горячим, согревающим дыханием в моменты максимальной близости. Знал, где Сьюзен нравится, когда к ней прикасаются и какие она любит жесты. Он выучил это наизусть, как ощущение её плоти под своими руками.       Сьюзен была пожаром, быть рядом с ней было взрывом тепла.       Сьюзен была теплом для всех. Она согревала каждого, кто оказывался с ней рядом, она была милая, добрая, к любому живому существу и человеку. И Эрни грелся в этих лучах, ощущая, словно в его руках сладкая сдобная булка, или какбудто он у новенькой красивой печки.       Печка греет каждого, кто к ней подойдёт. Для неё не существует плохих или хороших, это просто печка, согревающая всех. Сьюзен была печкой, для нее не было особенных, она просто давала всем одинаковое тепло. Эрни иногда казалось, что он около сильно парящей печи в комнате, набитой людьми. И от этого становилось не тепло и приятно, а душно и потно, и хотелось выйти на свежий, прохладный воздух, чтобы дышать полной грудью, чтобы высох липкий пот на теле, чтобы ощущать свободу и расправить руки.       Эрни слышал весёлый голос Камиллы и её шутки только на матчах по квиддичу, когда она заняла пост школьного комментатора. В такие моменты ему казалось, что он дышит.       Еще ему казалось, что Сьюзен видела, как он задыхался, ловила его реакцию. Он стал рассеянно поглядывать по коридорам, думая поздороваться с Камиллой.       Он всегда спрашивал у Джастина, как у нее дела — ему почему-то было очень важно знать, что все хорошо. Однажды он спросил это при Сьюзен, совершенно не подумав, что, кажется, по какой-то непонятной ему причине они не ладят. От Сьюзен тогда впервые повеяло холодом, но не приятной свежестью, а чем-то ледяным, как ощущение айсберга.       Она не сидела в тот вечер с ним рядом.       Когда Эрни через несколько дней зашел в комнату, то Джастин читал на своей кровати, а Сьюзен сидела на постели Эрни и выглядела виноватой.       — Эрни, прости, пожалуйста, — залепетала она, притягивая его к себе за руку, — я у вас в комнате совершенно случайно разлила одну гадость из магазинчика Уизли, может какое-то время отвратительно пахнуть.       Эрни поймал на себе взгляд Джастина, но тот быстро вернул глаза к книге, только выглядел теперь так, словно прислушивался. Эрни понюхал воздух.       — Да нет, пахнет нормально.       — Да, то есть приятный запах? — с поддельным удивлением спросила Сьюзен.       Эрни считал её очень честной и искренней.       — Да, — он пожал плечами, — пахнет, как… корень валерианы, — он принюхался, — свежая летняя трава и пломбир.       Джастин приподнял глаза над книгой.       Сьюзен притворно захихикала.       — Пломбир? — недоверчиво спросила она и крепче сжала его руку, — но ты же любишь фисташковое.       Эрни снова пожал плечами. Ответ появился сам по себе.       — Пломбир тоже вкусно. Мама в детстве мне его покупала.       — Духи с пломбиром тоже вкусно пахнут, — с непривычными для его голоса строгостью и нажимом сказал Джастин, — замечал у наших девчонок, Эрни?       — Да, кажется, у Камиллы Стоун такие, — Эрни ответил машинально, быстро, и даже не подумал о том, что сказал.       Сьюзен смерила его долгим грустным взглядом.       В тот же вечер напали Пожиратели Смерти.       — Как думаете, — быстро заговорил Эрни, когда им сообщили, что происходило, — когтевранцы в порядке? Они же тоже в башне, мало ли, что.       Сьюзен перестала брать его первая за руку.       Эрни только после битвы вспомнил, что гриффиндорцы тоже живут в башне.       Вместе с этим завертелось и остальное. Дни траура, переживания родителей… похороны пришли и прошли незаметно. На них приехала даже Ханна. После процессии они стояли немного в стороне вчетвером.       Эрни заметил, как около озера стоит одинокая фигура в чёрном пальто до колена. Девушка смотрела на гладь озера и куда-то вдаль. Эрни засмотрелся или туда же, куда она, или на нее — его переполняла грусть и отчаяние. Его семья всегда была за Дамблдора, теперь Дамблдора нет, Пожиратели Смерти пробрались в школу, и совершенно не понятно, что будет дальше. Эрни сразу ощутил, как Сьюзен отпустила руку. Потную ладонь обдало лёгким летним ветром. Он повернулся к ней с вопросительным взглядом. Сьюзен в последнее время вела себя странно.       — Иди к ней, — полушёпотом сказала она и кивнула в сторону озера, где стояла Камилла.       — Нет, — Эрни отмахнулся и попытался схватить её за руку снова.       — Я не держу обид. Иди, — упрямо, но мягко и тепло, чего давно не видел в ней Эрни, ответила Сьюзен.       Эрни поднял взгляд. Ханна и Джастин смотрели на него с пониманием. Они оба вразнобой ему кивнули. Он понял смысл поступка Сьюзен — Камилла пропала не потому, что Эрни перестал её замечать. Она знала, что он её замечал, и отступила, оставляя его с тем выбором, что он сделал, снова позволяя ему решать и распоряжаться. Она поступила благородно, так, как она думала, было лучше для него. В тот момент Сьюзен наконец-то сделала то же самое.       Эрни развернулся и снова посмотрел в сторону озера, где спиной к уходящим людям всё ещё стояла Камилла.       И Эрни сделал шаг. Он понял, что то же самое чувство, что подсказало ему, что всё началось, сейчас подсказывало ему, что это было расставание. Он вдохнул прохладный воздух, который веял запахом воды. Дышалось легче.       Эрни шел неуверенно, и ноги его почему-то казались предательски ватными. Он замер в нескольких шагах от Камиллы и снова вдохнул освежающий, прохладный, очищающий голову воздух. Он словно вышел из напаренной бани.       — Эй, Воронёнок, — тихо сказал Эрни, делая последние несколько шагов.       Он повзрослел, и он знал теперь, как нужно успокаивать девушку. Или думал, что знал. Он неуверенно обнял Камиллу за плечи, но она отстранилась от него, словно он был стеклянным стаканом с кипятком.       — Что? — она казалась искренне удивленной, — где Сьюзен? — Камилла впервые за учебный год впилась в него взглядом и не отводила взгляд. Эрни пожал плечами и махнул за свою спину. Они с Камиллой повернулись и увидели, как всё на том же месте стоят трое. Сьюзен подняла руку и помахала Камилле, а потом медленно и определённо кивнула. Она смотрела на Камиллу, не отводя глаз. Эрни перевел взгляд на Камиллу. Та смотрела на Сьюзен. Эрни был уверен, что между ними происходит немой диалог, смысл которого он разобрать не мог.       Камилла кивнула в ответ.       Сьюзен посмотрела на них ещё несколько минут и начала уходить обратно к замку.       Камилла немного приблизилась к Эрни. Он снова обнял её рукой за плечо, на этот раз прижимая ближе к себе. Она развернулась к нему всем телом и уткнулась носом ему в плечо. Он ощущал, как она начинает трястись от слёз, и обнял её второй рукой за талию, прижимая к себе, практически пряча от мира. Он поднял ладонь с её плеча и погладил по прямым кофейным волосам. Она подняла руки на его плечи и сжала ткань его мантии.       — Его смерть — это знак? Теперь все будет… — её голос задохнулся в слезах.       — Я не знаю, Воронёнок, — честно ответил Эрни куда-то ей в волосы.       Он не знал, что чувствовал. Всё сузилось до боли, скорби и ощущения плачущим самого сильного человека своего возраста, которого он знал.       — Барсук, — прошептала она едва слышно, — а ты ведь там будешь?       Эрни кивнул. Он не знал, что будет дальше и теперь, но он был уверен, что он будет там для неё. Он не знал, что это значит, и у него не было сил в этом разобраться. Он просто надеялся, что они пройдут через это плечом к плечу.       Он ошибался.       Последнее письмо от Камиллы было о том, что близнецы Уизли пригласили её как друга семьи на свадьбу Билла и Флёр.       В конце письма была маленькая подпись «смотри, какую купила по этому поводу помаду» и кусочек белой маггловской бумаги с поцелуем ярко-малинового цвета.       Он сохранил листок у себя в дальнем ящике рабочего стола.       На следующий день Министерство пало.

***

      Симус крутил пимпочку радиоприёмника и постукивал волшебной палочкой.       — А кто помнит, какой пароль? — спросил он.       Все были слишком измучены и шокированы новостью прошлой недели, чтобы помнить пароль.       — Попробуй «Кинсгли Бруствер», — отозвался голос Сьюзен.       Симус постучал палочкой по приёмнику, и оттуда послышался весёлый голос Ли. Все в комнате затихли.       — Итак, а я вот не зря каждый раз говорю вам беречь себя и не терять надежду, — очень весёлым голосом говорил Ли.       Некоторые в комнате переглянулись. Он говорил слишком весело для того, кто неделю назад узнал о смерти лучшей подруги.       — И я был прав! Пару дней назад мне в окошко залетел маленький ворон… ай, я имел ввиду, Воронёнок… никак не запомню, — насмешливо и немного саркастически отозвался Ли.       Эрни замер и его взгляд встретился со взглядом Ханны. В её глазах отражалась его собственная безумная, необоснованная и глупая надежда. Они оба бросились к приёмнику, на ходу оттолкнув Симуса. Эрни выкрутил звук на полную громкость.       — Спасибо за представление, Бруно, — девичий голос звучал весело и бодро, — все верно, это я, Воронеёнок. Прилетела к Бруно, чтобы передать весточку Барсуку и барсучьим друзьям…       Эрни казалось, что все его органы, кроме органов слуха, отказали. Сердце посылало кровь в уши, и её шум перебивал голос.       — Кто это? — спросил Симус, вслушиваясь.       — Тш-ш, — Ханна приложила палец к губам.       — Да кто это, чёрт возьми? — снова повторил Симус, откровенно нервно.       — Заткнись! — рявкнул Эрни не своим голосом.       Бруно и Воронёнок обсуждали последние новости и говорили о надежде. Её голос лился из динамиков так знакомо и одновременно по-чужому. Наверное, она очень повзрослела и стала ещё более летящей, как её мать.       Эфир смолк.       Ханна плакала.       Эрни почувствовал, что у него дрожит подбородок, а в горло что-то набилось, и ком этот сглотнуть не получалось. Он поднял руку к глазам и увидел на пальцах свои собственные слёзы.       — Это… — голос Терри не смог закончить предложение.       Он обращался ко всем и ни к кому конкретно.       — Это Камилла, — уверенно сказал Эрни.       — Голос может быть просто похож, — не позволяя себе надеяться, сказал Энтони, — мы же не всех людей из Ордена знаем.       Эрни покачал головой. Ему нужно было сказать при всех то, что он никогда не смел сказать даже самому себе. Он не думал, что был к этому готов, но понимал, что ему потребовались три года, тысяча касаний чужой кожи и сотни поцелуев, чтобы осознать такую маленькую и простую истину. Ответ на вопрос о всех узлах в его желудке, обо всех его нервах и почему в один момент он стал видеть её в каждом коридоре, а потом она пропала из виду, а он продолжал её искать и глупо ждать. Эрни не понимал до той секунды, что с ним происходило всё это время — почему лезли в голову воспоминания, почему так хотелось мстить, почему он был сам не свой. Почему он поцеловал её тогда, почему обнимал после похорон Дамблдора, почему так ждал её писем летом после шестого курса и почему сохранил поцелуй на листе бумаги. Всё было так просто, так понятно, но для него, рационального, оказалось таким сложным и заняло столько времени осознать, проанализировать, принять то, что он мог бы понять через несколько месяцев пятого курса, просто не пытаясь это понять, просто прислушавшись к мурашкам на его коже. Он позволял себе чувствовать так редко, а на самом деле — был одним большим сердцем, которое билось и рвалось. Он понял и был готов поспорить, что она тоже поняла. Когда она поняла? Он не знал, но был уверен, что она тоже понимала всё совсем не сразу и тоже двигалась инстинктивно, и тоже поступала рационально, как правильно, вместо того, чтобы слушать то, что ей подсказывает сердце и эмоции. Они оба попеременно прислушивались к себе, а потом заглушали снова, но из всех людей она выбрала его, словно сообщала именно ему, что она в порядке, будто бы знала, кто беспокоился больше всего или кому нужнее всех было это знать, даже если бы больше никто не понял. Эрни сделал глубокий вдох. Он не успел переварить свое осознание, но оно дойдет до него лишь тогда, когда он признает это вслух, потому что в голове мысли путались и перескакивали.       — Камилла всегда называла меня Барсуком, — громко обьявил Эрни, и впервые его голос при такой речи звучал не торжественно, а немного даже задорно, — а я ее Воронёнком. Она знала, что я пойму этот код, и, вероятно, хотела, чтобы вы были уверены, что это она.       Комната была тихой. Девочки снова плакали, но уже от радости. Ханна засмеялась и бросилась обнимать Эрни. Сьюзен, которой стало лучше, подошла к нему и взяла его за руку. Невилл всхлипывал. Симус сполз по стене. Когтевранцы хохотали, вспоминая розыгрыши Камиллы.

***

      Ликование от появления Гарри сменилось растерянностью. Дверь в стене открылась, и оттуда показалась рыжая голова одного из близнецов Уизли. Сердце Эрни словно немного ухнуло куда-то вниз. Он пригляделся в темноту прохода и медленно переместился ближе, стоя теперь совсем рядом с Невиллом. За одним близнецом появился другой — на его рыжей голове зияла аккуратная дыра на том месте, где должно быть ухо. Близнецы разошлись и протянули руки, синхронно помогая спрыгнуть девушке, которую Эрни моментально узнал. Копна кофейных волос взлетела, и бледная ещё больше обычного, с синяками под глазами, но бодрая, Камилла спрыгнула и оглядела комнату. Эрни не успел сообразить, что делает, и никогда бы не сделал такого в другой ситуации, но быстро шагнул вперёд и под удивлённый писк крепко обнял девушку за талию, поднимая над полом и зарываясь носом в волосы, которые пахли теперь не пломбиром, а лесом и пылью.       Сзади раздалось несколько смешков и кто-то присвистнул.       — Ну, — весёлый голос Ли раздался где-то за спиной Камиллы, — это то, чего я ожидал. А теперь можно я всё-таки выйду?       Ли подождал, но Эрни не сдвинулся с места. Тогда тот вздохнул и драматично, перегнувшись через плечо Камиллы, подтолкнул Эрни немного в сторону. Близнецы гоготали, прикрывая рты ладонями, пока Гарри пытался разобраться, откуда взялась подмога.       — Опусти, устанешь, — пробормотала Ками, которая крепко держала Эрни за плечи.       Эрни послушался. Он поставил её на пол, но не отпустил. Его щёк коснулись холодные пальцы, и он ощутил, как она нежно поглаживает его по порезам и шрамам на лице. Эрни от неожиданности издал резкий звук, похожий на шипение.       — Больно? — маленьким голосом спросила девушка и, слегка подвинув его лицо, заглянула зелёными глазами ему в глаза.       Эрни фыркнул. Больно было, и чертовски. И унизительно, и мысли о том, что какие-то порезы не уйдут, крутились в его голове.       Он отрицательно покачал головой. Гарри призвал всех к молчанию, и они развернулись на звук его голоса, и Эрни так боялся убрать руки, словно она могла раствориться, уйти, и у него никогда больше не будет возможности её обнять, что не решился отпустить или поменять положение рук, а просто слегка развернул корпус в сторону Гарри. Камилла молча перехватила одну из его рук своей рукой и крепко переплела их пальцы, отпуская его плечи и оставаясь прижатой к нему боком. Она положила свою вторую руку на их переплетённые пальцы, и Эрни на очень короткое мгновение забыл, что они посреди войны. Ему бы хотелось остаться вот так, подольше. Чтобы никого не было в этой комнате, и они могли забраться в один из гамаков, и он мог положить Камиллу рядом с собой, как она никогда с ним не лежала, и обнять её двумя руками. И они могли бы говорить. Он хотел знать, как начались её пранки, какие сказки ей рассказывала мама, где она была все это время и почему не использовала свою монету, чтобы сообщить всем, что она жива.       Камилла слегка наклонила голову ему на плечо, и Эрни пытался подавить острое желание опустить голову и зарыться в её волосы, но он только слегка наклонил щёку и провёл ей по ее макушке.       Потом были обсуждения диадемы, разговоры, и в итоге Гарри и Полумна ушли. Все снова начали разговаривать. Близнецы шутили, кто-то обнимался, все обменивались новостями. Эрни оттащил Камиллу немного в сторону, в один из углов.       Он не знал, с чего ему начать. Эрни просто смотрел на неё, на её осунувшееся, но не потерявшее своей грации лицо, на её бледную кожу и держал в своих руках её ледяные руки, согревая их.       — Где ты была? Почему не с Ли? — Эрни крепче сжал её руки.       — Меня спас Виктор, — ответила она, придвигаясь ближе, — Патронус с новостью о падении Министерства прибыл прямо на свадьбу. Ли остался защищаться, я запаниковала, Виктор выхватил меня из толпы и трансгрессировал. Помог лишить родителей памяти и внушить им, что Болгария страна их мечты, чтобы там за ними приглядывать. Меня пристроил работать няней к каким-то знакомым знакомых. К магглам. Не уверена, что честно, но, — она усмехнулась, — я слушала «Поттеровский дозор», и, когда я услышала, что меня считают мёртвой… в общем, вернулась в Англию по маггловским документам, искала… ну, и если коротко, то нашла Ли, — она снова усмехнулась, — и вот вышла на связь.       В Эрни закипело что-то, и ему понадобилась вся сила воли, чтобы не отпустить долгожданные руки и не разозлиться.       — Виктор? — немного резко спросил он.       — Крам, с турнира.       — У вас… — Эрни начал подбирать слова.       — Нет, — она покачала головой, — я имею в виду… да, мы потанцевали пару раз на свадьбе, и он мне помог и пытался, если уж быть предельно честной, но… знаешь, когда весь мой мир, все мои друзья в опасности, последнее, что меня беспокоило — это ухаживания какого-то парня, хоть он и игрок в квиддич.       Эрни облегченно выдохнул и попытался найти слова, но они застряли у него в горле.       — Воронёнок, — прошептал он.       Камилла подняла взгляд.       — Да, Барсук? — она улыбнулась и заглянула ему глубоко в глаза.       Эрни огляделся на толпу, которая шумела и общалась. Он положил руку ей на линию челюсти, и они посмотрели друг на друга неуверенно. Камилла положила руку ему шею.       — У нас будут тысячи дней разобраться…       Эрни не дал ей договорить и мягко прикоснулся своими губами к её губам. Кто-то сзади залихватски присвистнул. Наверное, кто-то из близнецов. Или Симус.       Этим человеком оказался Джастин.       Эрни задержался еще на несколько секунд, осторожно и со всей накопившейся в нем нежностью прикасаясь своими губами к её. Камилла задыхалась и начала улыбаться прямо в поцелуй. Эрни тоже.       Они отстранились и уставились друг на друга. Эрни уперся лбом в лоб Камиллы, и она рассмеялась, прикрывая глаза. Эрни рассмеялся тоже, и ещё громче, когда она нежно потерлась своим носом о его нос.       — Вы продолжайте, — весело саркастически отозвался Джастин, приближаясь к ним вместе с Ханной. — Я думаю, что у меня есть время подождать. Всего лишь год лучшего друга не видел.       Эрни моментально развернул голову в сторону Финч-Флетчли. Камилла тактично его отпустила. Двое парней крепко стиснули друг друга в тёплом мужском объятии.       — Скотина, никаких новостей от тебя не было, — сказал Эрни, отстраняясь от Джастина.       — Я прятался, чтоб ты знал, — Джастин сохранял позитив, — не все тут в Выручай-комнате прохлаждались.       Они оба рассмеялись.       События битвы в памяти Эрни были вперемешку. Все сражались, тут и там летали снопы заклинаний. Он то защищался, то защищал. Кидал мандрагоры и видел, как Камиллу расцеловала с облегчением профессор Треллони, а потом они вдвоём кидали в оборотней шары для гаданий. Он не знал, что Камилла была талантлива к прорицаниям, но мог бы догадаться. Это ей подходило.       В очередной раз он застал её в коридоре. Они побежали помогать Перси и Фреду. Камиллу что-то необъяснимое заставило обернуться, и она увидела сквозь окно, что кто-то из Пожирателей Смерти послал взрывающее заклинание в стену. Камилла повернулась спиной к пораженным Фредом и Перси пожирателям, один из которых превращался в морского ежа.       — Перси, ты, должно быть, шутишь! Я не видел, чтобы ты шутил, с тех пор…       — Финита! — Камилла направила свою палочку на стену и закричала во все горло.       Эрни сообразил мгновенно.       — Протего! — он тоже наставил палочку на стену.       Этих нескольких секунд хватило для того, чтобы Фред подхватил Камиллу и оттащил её в сторону, а потом зрение Эрни заволокла пыль и песок. Он ощутил, что его что-то резко толкнуло, вероятно, это было чьё-то заклинание, но чьё, он не смог разобрать. Лишь потом понял, что это было то, что послал в сторону их троих Перси, отбегая и падая, как и они, на пол.       Раздался звучный кашель Фреда. Он сел и подтащил к себе Камиллу, крепко держа её ладонями за предплечья. Эрни пытался отдышаться от пыли и в несколько шагов оказался около них. Камилла выглядела шокированной. Фред подтянул её наверх за плечи и тряс прямо перед собой.       — Ками, ты спасла нам жизнь! — весело сообщил близнец, — я клянусь, я обязан теперь на тебе жениться.       Весёлый взгляд Фреда встретился с яростным взглядом Эрни, когда тот аккуратно обвил одной рукой талию девушки, притягивая её к себе, а второй начал гладить по волосам. Камилла вырвалась из хватки Фреда и с громким всхлипом обвила руками торс Эрни и уткнулась ему в плечо.       — Понял, не дурак, — слегка опешил Фред и убрал руки.       А потом улыбнулся и подмигнул Эрни.       — Она очень классная, — бросил он, срываясь с места вслед за Перси, — береги ее.       — Руквуд! — Перси с диким криком бежал по коридору.       Звуки боя казалось далекими.       — Я тебя теперь не отпущу, — пробормотал Эрни ей в волосы, осознавая абсолютную глупость и невозможность своего заявления в такой ситуации.       Камилла кивнула.       Снова были бои и шум, и Эрни теперь старался хотя бы держаться неподалёку.       Из окна они увидели дементоров, и Эрни вместе с Камиллой, Симусом и Полумной сорвались с места вслед за Гарри, Роном и Гермионой. Те трое их не слышали.       Кабан, заяц и лисица взметнулись в воздух. У Камиллы заклинание не получалось.       Дементоры наступали.       — Ну давай, — подбодрил ее Эрни.       Из её палочки вырвался маленький голубой туман и тут же растаял.       Эрни приставным шагом приблизился к ней и встал за её спиной. Крепкой рукой он ухватился за её талию и прижал её спину вплотную к своему телу.       — Все обязательно будет хорошо, — прошептал он ей в волосы, и кабан его стал ярче и увеличился в размерах, — ты сказала про тысячу дней, помнишь? Ты — моё воспоминание для Патронуса, — на ухо сказал он ей, и синий кабан ещё ярче засиял, ещё увереннее начал отгонять злые тени.       Камилла напряглась в его руках, а потом расслабилась и вздохнула.       — Экспекто Патронум!       Из ее палочки вырвалась огромная собака со страшной мордой бойцовской породы, мускулистым телом и маленькими обвисшими ушами. Она побежала вперёд по воздуху, сверкая и переливаясь, хоть и не так резво и ярко, как остальные.       Эрни вгляделся в собаку, а потом рассмеялся до того звонко и громко, что на него обернулись все остальные, включая даже Гарри, Рона и Гермиону.       — Что ты смеёшься, придурок? — удивился Симус, следя краем глаза за своей лисицой.       Эрни знал, что в момент создания Патронуса каждому отчаянно нужно что-то хорошее и светлое в мыслях.       — Патронус Камиллы, — кивнул Эрни на собаку, которая вместе с остальными тремя отгоняла дементоров, — это аргентинский дог. Их вывели специально для охоты на кабанов.       Симус был первым, кто понял, и потому он тоже расхохотался, от чего лисица стала проворнее. Полумна улыбнулась.       Рон рассмеялся вслед за Симусом, и хотя на лице Гарри и Гермионы вначале было замешательство, они посмотрели сначала на обнимающихся Эрни и Камиллу, а потом на Патронусов. Когда до них обоих дошло, Гермиона хихикнула. Гарри неожиданно улыбнулся и с поддержкой Полумны смог вызвать своего оленя, чтобы окончательно прогнать дементоров.       Эрни, Камилла, Симус и Полумна снова убежали в сторону битвы.       Снова снопы искр, бой, потери и борьба.       К утру все закончилось.       В Большом зале все сидели вперемешку. Эрни сидел между Камиллой и Джастином, крепко обнимая Стоун одной рукой за плечо. Вымотанная, она то поднимала голову с его плеча, то опускалась обратно. Празднество длилось несколько часов, пока все не остались измотанными донельзя.       Никто не следил, кто после битвы пошёл в какую гостиную, и Эрни протащил Камиллу за собой в общежитие Пуффендуй. Ему не хотелось расставаться, ему не хотелось отпускать её от себя.       Её ледяные руки и дыхание свободы, победы, торжества добра смешивались для него воедино. По всему замку пахло потом и пылью.       Камилла уснула у него на плече на одноместной кровати в спальне мальчиков общежития Пуффендуй. Он мало что захватил с собой в Выручай-комнату, поэтому вещей было достаточно, а вот Камилла пришла в замок с одной волшебной палочкой. Оказалось, что она даже после битвы с самым тёмным волшебников всех времен не может остаться без душа, и она выпросила у Ханны шампунь и гель для душа, а Эрни настоял, что у него есть одежда. Она заставила их с Джастином смыть с себя пыль, и Эрни показалось, что Джастин пробормотал что-то о том, что рад, что не ему придётся жить с этим всю жизнь. Эрни в ответ усмехнулся.       Её влажные волосы разметались по его плечу. Это не была самая удобная поза для сна, но Эрни не хотелось что-то менять. И отпускать Камиллу тоже не хотелось.       Впереди было возвращение памяти её родителям, разбирательство с дальнейшей учебой или возможностью сдачи ЖАБА в этом году. Нужно было сходить с Камиллой на свидание, на много свиданий, снова поцеловать её, договориться о том, кто они друг для друга, и, как надеялся Эрни, даже представить её родителям.       Впереди были тысячи дней.

Эпилог, 19 лет спустя

      — Ками, Ками, — навстречу женщине бросилась маленькая девочка, — а правда, что если в Хогвартсе не отравить одноклассника в первую неделю, то ты будешь отстоем?       Ками подняла глаза на одинадцатилетнюю рыжую девочку.       — Это тебе папа сказал? — догадалась она.       Фред Уизли, в рыжих волосах которого слегка мелькала седина, подошёл к семье развалистой походкой. Он положил ладонь на голову дочери и потрепал её волосы.       — Мэтью, во здравие Мерлина, — раздался звучный голос Эрни, и он подхватил подмышки сына, который, читая очередную книгу, чуть не свалился с платформы.       Одиннадцатилетний парнишка поднял глаза, поправил тёмные, как у матери, волосы и пожал плечами.       — А где старшая? — спросил Фред, смотря на мальчишку с нежностью во взгляде.       Эрни и Ками переглянулись, на их лицах застыл ужас.       — Я здесь, искала Джеймса, — озорно отозвалась светловолосая девчушка на пару лет старше брата.       — Дядя Фред! — Джеймс бросился к любимому дяде, и тот слегка поднял его над землёй.       — Ну ты здоровый уже стал для таких объятий, — ласково отозвался Фред.       — Мама, я хотела показать Джеймсу моего тарантула… — начала девочка, но мама на неё быстро шикнула.       — Ты позволила Викки взять в школу тарантула?! — ахнул Эрни, смотря на жену теперь с ужасом и недоверием одновременно.       — Вик, я же говорила, что мы не говорим при папе про наши девчачьи дела, — прошипела на дочь Ками.       Викки коктетливо надулась, и Джеймс рядом с ней сначала посмотрел на неё с блеском в глазах, а потом слегка покраснел и посмотрел в пол платформы.       Эрни переглянулся с Ками снова, потому что за много лет это вошло у них в привычку, и лицо Ками стало совсем, как у девчонки — игривое и довольное. Фред посмотрел на озорного племянника, и Эрни видел, как сердце Уизли тает.       Фред сделал после войны достаточно ошибок. Он не смог справиться с захватившим стрессом и последствиями и пошёл в разгул. То одни, то другие связи с девушками привели его к тому, что однажды под порогом магазина оказался маленький свёрток с новорождённой рыжеволосой девчонкой. Фред хотел отдать её в детский дом, и тогда Ками, в которой то ли взыграл бушевавший от рождения ребёнка материнский инстинкт, то ли просто она была добра сердцем… Эрни казалось, что все вместе, но она заставила Фреда сделать магический тест крови. Девочка оказалась Фреда. Он назвал её Камиллой. Камилла Макмиллан возилась с девочкой, умно приучая Фреда быть отцом. Он полюбил дочь, и она стала единственным в жизни, что было важнее вредилок. Фред не женился.       — Фред, сорванец! — голос Джорджа раздался неподалёку.       — Кто? Я? — отозвался Фред и повернулся пожать руку близнецу.       — Нет, это я! — гордо ответил Фред младший и, помахав отцу рукой, скрылся за дверями поезда.       — Роксану привезла Анджелина, — ответил Джордж на немой вопрос.       Джордж и Анджелина не жили вместе с 2014 года.       — Джеймс, давай, родители с ума сойдут, подберёшь Вик в поезде, — Камилла властным материнским голосом сказала Джеймсу.       Тот неохотно поплёлся обратно.       — Папа, а что, если я не попаду на Когтевран, как мама, я буду глупым? — спросил Мэтью, взирая на отца голубыми глазами.       — Нет, — Эрни рассмеялся и потрепал сыну волосы, — а кто тебе такое сказал?       — Дядя Фред, — честно ответил Мэтью.       Эрни посмотрел на друга жены с притворным раздражением. Фред пожал плечами.       Поезд издал гудок, и Камилла всплеснула руками.       — Ками, Мэтью, держитесь вместе, — она чмокнула каждого в макушку и стремительно начала подталкивать к вагону, но Фред схватил Ками-младшую на руки, и она захихикала, а Эрни прижал к себе Мэтью.       — Мальчики, время! — снова нервно сказала Камилла, — Викки, милая, — Ками чмокнула дочь в лоб и одной рукой прижала к себе её, а второй отняла у Эрни Мэтью, — я буду так скучать, так скучать.       — Мама нас задушит, — философски заметил Мэтью.       Поезд снова издал предупреждающий сигнал, и Камилла быстро подтолкнула детей к дверям поезда.       — Берегите друг друга! — она послала каждому по воздушному поцелую и сжала их руки.       Двери захлопывались, и поезд начал трогаться, а родители махали вслед, давая криком последние наставления. Камилла заплакала.       — Ну-ну, Ками, — Эрни притянул к себе жену и поцеловал в висок, — увидим их на Рождество.       Та всхлипнула. Поезд уехал уже достаточно далеко, и родители начали расходиться.       Эрни глянул на часы.       — Воронёночек, у меня заседание Отдела Образования через пятнадцать минут, они не смогут начать без главы, — он погладил её по волосам, — а у тебя эфир через полчаса. Ли будет нервничать, если ты не успеешь выпить кофе и успокоиться, чтоы не дрожал голос.       — Верно, — отозвалась Камилла, — пора, да?       Эрни кивнул.       — Фред, Джордж, был рад видеть, — Эрни пожал близнецам руки.       — Пока, мальчики, — помахала Камилла.       Они трансгрессировали практически одновременно, каждый отправляясь заниматься любимым делом, чтобы встретиться дома вечером, и Эрни был рад, что ему опять предстоит согревать вечно ледяные руки.