***
— Хороший сегодня улов. Никогда не видел такого огромного попугая! — Лишь бы Ламаку перестал гневаться. — Кто же знал, что он так дорожит тем цветком у горы? Я сам слышал, как он проклинал его. — Если не понимаешь, о чём говорит сын Солнца, не нужно делать выводы. И рвать его цветы. Двое коренастых мужчин, один постарше, а другой совсем молодой, в набедренных повязках и босые, добрых полчаса тащили свою добычу, завёрнутую в тюленью шкуру. Добыча брыкалась и мычала, из-за чего охотникам всё сложнее становилось её нести. — Давай оглушим его? — А если после этого он не сможет петь? — Невелика потеря, у больших птиц всегда отвратительный голос. — Пусть Ламаку сам решит, что с ним делать, — остановил спор старший охотник. Но юноша всё-таки пнул ношу ногой: — Эй, угомонись, тебе ещё повезло, мы могли бы тебя зажарить. — Да! — мечтательно протянул его напарник. — Такой жирненький. Оба облизнулись, в животах заурчало. Пленник замер. — Так-то лучше, — похвалил его молодой охотник и поудобнее перехватил шкуру. Дальше было слышно только шлёпание голых ног по лужам, чавкание грязи и кряхтение добытчиков. Спустя некоторое время процессия остановилась. — О, великий Ламаку, сын Солнца, брат Луны, отец Огня и Молний, покровитель ямана! — начал старший охотник. — Не гневайся, молим тебя. Прими в дар попугая, которого мы поймали сегодня утром. Шкура со всем содержимым полетела в сторону того, кому предназначалась жертва, и гулко грохнулась у его ног. Комья сырой земли и капли грязной воды разлетелись в разные стороны, но ни одна из них не попала на мокасины сына Солнца. — Да что вы себе позволяете! — возмутился «попугай» и заохал. — Вы кого мне приволокли, идиоты? — раздался раздражённый голос сверху. Чьи-то руки принялись проворно разматывать шкуру — и на свет божий, словно цыплёнок из скорлупы, явился ангел. Вид у него был помятый и крайне несчастный. Азирафель, растрёпанный, как неоперившийся птенец, в некогда белоснежном костюме, уселся, сощурил глаза от неожиданно яркого света и увидел… ноги. Бесконечно длинные, стройные голые ноги в кожаных башмаках. Взгляд его поднялся выше — и ангел понял, что принадлежат они мужчине. Одному вполне конкретному мужчине. Ну, может, не совсем… — Ты что, шпионишь за мной? Азирафель задрал голову и встретился глазами с Кроули. На демоне из одежды была только угольно-чёрная короткая шкура неизвестного животного, перекинутая через плечо и перехваченная на талии узким плетёным поясом. Его медные локоны, тугими кольцами рассыпавшиеся по плечам, оттеняли оливковую кожу. И с этой своей нахальной ухмылочкой он удивительным образом напоминал Иоанна со скандально известной картины Леонардо. До Азирафеля наконец дошло, что именно он разглядывал, пытаясь сообразить что к чему, и его щёки мгновенно залило жаркой краской. Однако против воли первым из груди вырвалось радостное «Кроули!», а уже после, изменившись в лице, ангел продолжил: — Понятия не имею, о чём ты. Эти люди, — небрежным, но изящным взмахом кисти он указал на своих обидчиков, — почему-то решили, что с гостями можно обращаться весьма грубо. Твоя школа? Охотники смотрели на него со смесью страха и восхищения. То, как незнакомец свободно и без всякого почтения разговаривал с сыном Солнца, наводило на них священный ужас. Наконец старший, схватив молодого парня за загривок, рухнул вместе с ним на колени: — Прости нас, Тифоли Кинан, — запричитали оба чуть не плача. Азирафель от неожиданности распахнул глаза и захлопал ресницами. Кроули неприлично заржал и протянул ему руку: — Вставай, нечего тут рассиживаться. Ещё отморозишь свой драгоценный ангельский зад. Азирафель охотно принял предложенную помощь. Он быстро поднялся и попытался отряхнуть одежду, но Кроули только отрицательно покачал головой. — Ничего не выйдет, ангел. Идём, приоденем тебя в стиле лучших местных кутюрье. А вы, паршивцы, — обратился он к охотникам на незнакомом Азирафелю языке, — вон отсюда! Горе-дарители повскакивали на ноги и пустились наутёк, толкаясь, скользя по грязи и спотыкаясь о многочисленные торчащие из земли корни. Кроули и Азирафель остались одни. Демон, учтиво уступая ангелу дорогу, жестом пригласил его войти в хижину, больше напоминавшую шалаш. Внутри жилище сына Солнца, несмотря на только-только прошедший ливень, оставалось сухим и тёплым. Азирафель проследовал внутрь и будто между делом спросил: — Что значит «Тифоли Кинан»? — Какая разница? — Кроули принялся на скорую руку наводить порядок в доме. — Извини, я не ждал гостей. Не обращай внимания. — Серией небольших чудес он избавился от разбросанных повсюду морских раковин и деревянных чаш, а также сложил шкуры и другой нехитрый скарб в дальний угол. — Я хочу знать. — Тебе не понравится, — цокнул языком Кроули. — И всё-таки? — Ну, хорошо. Но я предупреждал. — Ну? — Дьявольский попугай. — Что-о? Я не дьявольский! Я небесный! — возмутился Азирафель, да так натурально, что Кроули даже хрюкнул от смеха, но под насупленным взглядом ангела замолк. Выходит, с тем, что он попугай, ангел спорить не собирался. Любопытно. Азирафель тем временем осмотрелся. Дом Кроули напоминал некое подобие шалаша из гуано и палок (приличные ангелы не выражаются, ну, почти). Это был покрытый ветками и шкурами округлый каркас — всё выглядело довольно просто и без затей. Однако Азирафель мгновенно почувствовал себя по-домашнему уютно. Никакого освещения в хижине, конечно же, не было. Но глаза Кроули справлялись с ролью осветительных приборов лучше самых дорогих восковых свечей из соборов Ватикана. Однако полумрак быстро сменился неярким светом, когда Кроули, прищёлкнув пальцами, зажёг небольшие светильники с жиром, расставленные в разных концах хижины. Они коптили и издавали неприятный запах. — Оу, — разочарованно вздохнул ангел и сморщил нос. — Что-то не так? — Нет. Просто твои глаза… — Азирафель прикусил язык, когда Кроули повернулся к нему и, выгнув бровь, выжидательно посмотрел. — Я хотел сказать, их света было достаточно… — Но не тебе же, — заявил демон и указал ему на лежанку из звериных шкур: — Садись. Видишь ли, у меня тут проблемы с поставками вина и деликатесов. В последний раз мы видели корабль примерно… никогда? Да, где-то в это время. Но, кажется, я знаю, чем тебя удивить. Можешь пока переодеться в это, — он бросил Азирафелю одну из шкур, меняя цвет её курчавой шерсти на белоснежный. — Я быстро. — Что это?.. — Яганский тушкан, — бросил на ходу Кроули. Потом обернулся и, скалясь во все тридцать два, добавил, видя замешательство ангела: — Маленькое демоническое чудо. На какое-то время Азирафель остался на хозяйстве. Вновь облачиться в шкуру было непривычно. Это напомнило ему старые времена, когда в подобных одеяниях ходили все двуногие существа на планете, кроме страусов. Люди тогда только-только покинули Эдем и учились преобразовывать мир, а ангел и демон лишь восхищались их неуёмной жаждой познания и безграничным воображением. Пока Кроули добывал провизию у своих то ли соседей, то ли вассалов, Азирафель, немного поспорив со своей совестью, которая у него всё-таки была, что бы вы про него ни думали, решил, что не будет большим грехом позаимствовать несколько бутылок аликантийского прямиком из капитанской каюты. В конце концов, пьянство — грех. И чем больше выпьет ангел божий, тем меньше выпьет Магеллан. Можно сказать, так он препятствовал искушениям зелёного змия (одной Всевышней известно, почему зелёного) и заботился о бессмертной душе капитана. Затянув пояс потуже, Азирафель принялся за дело. Поскольку стола в хижине Кроули тоже не было, ангел решил позаимствовать с «Тринидада» и круглый обеденный столик. Маленькая деревянная вещица с поворотной столешницей смотрелась нелепо посреди аскетизма и даже убогости обстановки, но бутылки королевского фондильона, украшавшие её, разрешали любые противоречия. Менять светильники на свечи Азирафель не стал (не смог придумать достойного оправдания), лишь заменил аромат на благовоние «Хризантема из Эдема». В качестве завершающего штриха он расстелил на земляном полу такие же мягкие кудрявые шкуры, как и та, что была на нём, только чёрного цвета. Тушкан так тушкан, улыбнулся про себя ангел. Возвратившийся Кроули даже не пытался скрыть своего удивления: — Нгк, я поражусь… поразителен… — Поражён, — мягко поправил его Азирафель. — Видишь ли, я решил, что невежливо приходить в гости с пустыми руками. — Ага… В руках у демона был окорок и две соломенных корзины, одна из которых была доверху полна мелкими причудливыми грибами, а другая — ягодами, напоминающими барбарис. — Ну, не хамон, конечно, — хмыкнул демон, выставляя добычу на стол, — но тоже съедобно. Знакомься, гуанако… — Какое приятное знакомство. Выглядит аппетитно. Импровизированный обед удался на славу. Ангел решил, что, хоть местная кухня и не отличается изяществом и разнообразием, приятная компания и хорошее вино могут с лихвой компенсировать её недостатки. Азирафель выяснил, что Кроули живёт среди местных индейцев уже несколько лет и вполне доволен жизнью, если не считать собачий холод, к которому он никак не может привыкнуть. Однако народ ямана считал его своим покровителем, сыном Солнца, братом Луны (и далее по тексту), поэтому он готов терпеть некоторые неудобства, лишь бы потешить своё самолюбие. — Но ведь здесь так скучно, Кроули, — ангел всё пытался убедить его покинуть ямана и вернуться вместе с ним и с экспедицией в Испанию. — Можно подумать, там весело. Чего ещё я не видел в Старом Свете, ангел? Инквизицию? Или публичные казни? — А как же искусство, балы, красивая одежда?.. — не унимался Азирафель. Он очень хотел спросить, а как же я, мне невыносимо одиноко и тоскливо без твоей компании, но постеснялся. — Ты же всегда с таким энтузиазмом пробуешь новое. — Вот я и попробовал. И, знаешь, совсем не плохо быть божком индейского племени. — Но почему тогда ты не обучишь их наукам, не организуешь их быт? — Чтобы воспитать из них очередных шумеров? Или египтян? Ну уж нет, ангел. Ты рассуждаешь как типичный представитель высшей расы, как все эти белые господа: есть мы, цивилизация, и есть они — дикари. Ты никогда не думал, что у каждого народа своя дорога? Может, стоит позволить им прожить жизнь так, как они сами того желают? — Кроули присел чуть ближе и грустно продолжил: — Боюсь, раз вы добрались до этих земель, дни их сочтены. Сколько им осталось? Столетие? Два? — Ну, ну, не будь таким пессимистом. Пока ещё ни один моряк не сошёл на берег. Кроме меня, разумеется. — Так выходит, мне представилась возможность беседовать с самим доном Азирафелем — самым смелым из всех моряков и самым морским из всех ангелов, — с наигранной помпезностью заключил Кроули. Азирафель широко улыбнулся и горделиво ответил: — Выходит, что так. — О, это большая честь для меня, и за это обязательно нужно выпить! После очередного тоста за храбрость и безрассудство, Кроули вдруг сменил тему: — А ты когда-нибудь видел китов? Азирафель, который всегда пьянел чуть раньше демона, состроил смешную физиономию, изображая работу мысли: — Это такие большие рыбы? — Получив в ответ утвердительный кивок, он снова задумался, а потом выдал: — Только в «Атласе живых тварей» Гавриила. — У Гавриила есть атлас? — удивился Кроули и вытаращил глаза. — Да, — грустно признал Азирафель. По всему было видно, что он давно хотел заполучить хотя бы его копию в свою коллекцию. — Кажется, он работал над общей концепцией. — Яс-сно… Держу пари, это он создал голубого кита. И наверняка по своему образу и подобию, — ухмыльнулся Кроули. — Огро-омная тварь, совсем как он. Ангел сдавленно засмеялся, но быстро взял себя в руки: — Не нужно так шутить над… сам знаешь кем, — и ткнул пальцем в небо. Снаружи уже начало темнеть. Солнце опустилось за горы, окрасив их вершины в огненные цвета, и над землёй стремительно сгущались сумерки. Кроули поднялся на ноги, и, чуть пошатываясь, направился к выходу: — Ну, так мы идём? Азирафель засмотрелся на то, как грациозно он продефилировал на улицу. Это трезвому стороннему наблюдателю очевидно, что Кроули качает, как во время двенадцатибалльного шторма, ангел же видел лишь соблазнительную до неприличия походку. — К китам? Подожди. Подожди меня, — Азирафель еле-еле поднялся, поправил одежду и неуверенно перешагнул столик. Кроули остановился: — Жду. Ты мой гость, а желание гостя — закон. Ангел взял курс на Кроули и старался его держаться, не понимая, почему демон даже стоять прямо не может, почему его шатает в разные стороны, как вдруг… — Ой, — Азирафель споткнулся о завернувшийся край шкуры на полу и упал прямо в объятия своего собутыльника. Кроули крепко схватил его за плечи. Взгляды их встретились, и у демона весь хмель моментально выветрился из головы. Ангел столкнулся с ним нос к носу. Стушевался, неловко отстранился. И задал первый глупый вопрос, пришедший ему в голову: — И… и часто к вам приезжают гости посмотреть китов? — Э-э… нет. — А если приезжают, что вы делаете? — П-показываем, — Кроули не сразу уловил игривое настроение ангела, а потому совсем не понял его вопроса. — Непостижимо, — Азирафель надул губы и многозначительно посмотрел наверх, а потом рассмеялся: — Кажется, я совершенно пьян, ик. — Точно. Ангел, трезвей. А то своим икотным рыком ты всех китов распугаешь. Азирафель звонко рассмеялся. И Кроули, смотря на него, тоже не смог удержаться и залился смехом. Когда они всё-таки выбрались из хижины, снаружи стало совсем темно, и на небе зажглись первые звёзды. Холодный воздух согнал остатки алкогольной эйфории, и ангел, несмотря на то, что на нём были сапоги, а шкура прикрывала его до колен, зябко поёжился. Он обернулся к демону и только теперь заметил, что через локоть у того перекинуты меховые плащи, а в другой руке он держит невесть откуда взявшиеся шапки. Кроули молча протянул ему одежду и, кутаясь в плащ, быстро зашагал к воде. Теперь Азирафель мог рассмотреть эти «ворота в Преисподнюю» с другой стороны. Оказалось, что местные жители, желая согреться морозными ночами, вдоль всей береговой полосы жгли костры, собираясь вокруг них стайками. На вершинах скал, в долинах и расщелинах плясали огненные языки, даря индейцам свет и тепло и наводя священный ужас на испанцев. Но самое удивительное заключалось в том, что многие ямана устраивались на ночлег вовсе не на суше. Они разводили костры прямо в лодках, там же и спали. Оттого картина становилась ещё более торжественной и жуткой, будто души умерших переправлялись через Стикс во владения Аида. Конечно, ангел знал, что всё это выдумки греков и никакого Аида не существует, но всё равно не мог отогнать от себя эти мысли. К этому времени Кроули уже спустил лодку на воду и только и ждал Азирафеля, с любопытством и восторгом разглядывавшего всё вокруг. — Так что, ангел, едем? — Да, конечно, я сейчас, — ответил Азирафель и поспешил занять место в лодке. Ангел сразу предложил свои услуги гребца, мотивировав это тем, что из них двоих моряк он. Надо сказать, что Кроули не особенно возражал. Разве что приличия ради. Когда они отплыли чуть дальше от берега, казалось, лодок на воде стало значительно больше. В каждой из них горел огонь, но людей не было видно: скорее всего, они прятались от ветра и холода на дне под звериными шкурами. Несмотря на то, что ночь была безлунной, освещения было достаточно. Да и Кроули прекрасно ориентировался в этих краях, так что ангел назначил его рулевым и поручил следить за водной гладью — не появится ли на горизонте морской великан. Тишина, мягкий свет от костров и мерный плеск волн настраивали на романтический лад. Кроули сначала всматривался в темноту перед ними, а потом поднял голову к небу и указал пальцем на одну из звёзд: — Видишь? — спросил он почему-то шёпотом, словно боялся разбудить индейцев. — Это альфа Центавра. Однажды я покажу тебе, какие там бывают закаты. В глазах Кроули на мгновение блеснуло что-то, похожее на радость пополам с тоской. И Азирафель внезапно осознал — он скучает, грустит по своим творениям и ждёт с ними встречи. И ему стало так жаль, что он не может ничего сделать, чтобы приблизить эту мечту Кроули, что он настолько бессилен, что не в состоянии вернуть ему белые крылья и прежнюю работу, истинное призвание. Его размышления прервал пронёсшийся над водой тихий глухой звук, будто кто-то заиграл на деревянной флейте. Звук мало-помалу нарастал и становился всё отчётливее слышен. И вот уже можно было различить не только свист флейты, но и чей-то мягкий голос, который напевал песню на незнакомом языке.Он прекрасен, Посмотри в его глаза — В них желание сказать, Что ты медлишь напрасно, Ведь все шесть тысяч лет Он получить в ответ Мечтал лишь поцелуй.
— Ты что-нибудь слышал? — спросил Азирафель. Он выглядел таким растерянным, что Кроули стушевался сам. Щёки его запылали и, мотнув головой, он поспешил отвести взгляд в сторону. Ангел продолжал неспешно грести. Удивительно, но именно сейчас это его совершенно не утомляло. Он украдкой посмотрел на Кроули и заметил, что тот бездумно наматывает длинную прядь на палец — в полумраке, когда всё становится немного сказочным, казалось, словно рыжая змея обвила тонкий стебель. В эту минуту демон совершенно не был похож на исчадие Ада и выглядел восхитительно милым. Азирафель улыбнулся своим мыслям, но заметивший его настроение Кроули только ещё больше смешался.Этой ночью Будь смелее, не робей — Для тебя открыта дверь, Oн, конечно же, хочет, Ведь все шесть тысяч лет Он получить в ответ Мечтал лишь поцелуй. Мами-хлапи-на-та-пай, давай, Зря время не теряй, Скорей целуй его. Мами-хлапи-на-та-пай, и в рай Душа летит, признай, От взгляда одного.
— Кроули, ты… Извини, если это прозвучит неуместно, но ты мне не представился… тогда. — Когда? — Кроули поднял на него глаза, но, не выдержав смущённой улыбки в ответ, снова отвернулся. Вся эта романтика начинала действовать ему на нервы. Очевидно же, что это гиблая затея и ничего хорошего из неё не выйдет по определению. Конечно, Кроули понимал, что обычно Азирафель не ведёт себя так странно, обычно он сдержан и подчёркнуто вежлив, не более. Но сам Кроули впервые краснел, как девица на выданье, и это пугало похлеще любого наказания. — Когда мы познакомились. Кроули лишь отмахнулся: — Какая разница… — А если я угадаю? Дай-ка подумать… Рафаэль? Кроули скривился, будто щедро хлебнул кислого неразбавленного вина. Азирафель сделался виноватым: — Хорошо. Может быть, Бешамель? — Что-о? — Действительно, — глупо хихикнул Азирафель. — В таком случае… «Ариэль, Ариэль», — услышал он чей-то шёпот. Возможно, это был внутренний голос, но не исключено, что кто-то искренне желал, чтобы загадка была разгадана. — Ариэль? — повторил ангел. — Ариэль — «лев божий»? Я прав? Кроули стал мрачнее тучи. Он нахохлился, совсем как воробей в морозный день, и поджал губы. — Извини, наверное, я снова ошибся... — Нет. — Нет — не ошибся? — осторожно уточнил ангел. — Это всё из-за цвета волос, ясно? — скороговоркой выпалил Кроули. — Ясно, — согласился Азирафель и тихонько добавил: — тебе очень идёт… Что именно идёт: имя или цвет, или всё сразу — уточнять он не стал. Кроули вспыхнул до корней волос — и оттенок его лица стал удачно гармонировать с медным блеском его шевелюры. Разумеется, Кроули слышал песню. Более того, в отличие от Азирафеля, он понимал каждое слово на яганском языке и знал, кто здесь заказывает музыку. Это был он сам. А его верные ямана сделали всё, о чём он их просил. Нет, не просил, конечно, приказал, он же Ламаку, сын Солнца, брат Луны и кто только не, верно? Только, как обычно, всё пошло не по плану. И вместо поцелуя он получил вечер воспоминаний. И теперь в нём смешались все чувства и переживания прошедших веков. А песня всё лилась, и её исполнял уже целый хор подбадривающих голосов:Мами-хлапи-на-та-пай, давай, Зря время не теряй, Скорей целуй его, уо-уо. Мами-хлапи-на-та-пай, и в рай Душа летит, признай, От взгляда одного, уо-уо.
И тут произошло неожиданное. Совсем рядом с лодками из воды показалась огромная спина хозяина океанов. Кит всплыл на поверхность, чтобы выпустить лишний воздух — и вверх устремился фонтан пара и воды. Азирафель засмотрелся на это завораживающее зрелище и, неверно оценив опасность, подплыл к киту слишком близко. — Это великолепно! Это потрясающе, — повторял он полушёпотом. А Кроули мог любоваться только ангелом, который так искренне восхищался неповоротливой громадиной. Вдруг вверх взмыл гигантский хвостовой плавник и ударил по поверхности с такой силой, что поднявшаяся волна закачала лодки, в части из них потушив огни и окатив прятавшихся в них индейцев ледяной водой. Среди певцов и музыкантов поднялся переполох, так что Азирафель не сразу обратил внимание на окрик Кроули. Когда же он повернулся в ту сторону, куда указывал демон, он увидел, что хвост кита опускается прямо на них. Тогда ангел схватил Кроули за руку и выпрыгнул за борт. Через мгновение лодка была разбита в щепки. Азирафель стоял с демоном на руках посреди бухты. Он сделал на пробу пару шагов — нет, ещё не разучился, волны перед ним затихали и расступались. — Что ты говорил про огро-омную тварь? Так вот, я согласен. Кроули, у которого зуб на зуб не попадал, через силу усмехнулся и ответил: — Слушай, у нас есть крылья, тебе не обязательно ходить по воде и таскать меня. Идиот, какой же ты идиот, Кроули! Тебе выпал такой шанс, а ты из себя недотрогу строишь. Что, гордость дороже мечты? — Отпустить? Азирафель попытался убрать руку, и нога демона соскользнула вниз. Вода намочила его башмак, и Кроули, вцепившись в ангела, быстро ответил: — Нет-нет! Я тут подумал, мои наверняка намокли, а ходить по воде я не умею. — Ты же не бабочка, дорогой, — нежно засмеялся ангел, но всё равно крепко прижал его к себе и пошёл к берегу. Пригревшись у его тёплого бока, Кроули разомлел. Его сердце радостно подпрыгивало в такт шагам ангела. Он боялся поднять взгляд и посмотреть на Азирафеля. Его глаза сейчас как на духу расскажут ему всё, и даже больше. Поэтому Кроули внимательно прислушивался к дыханию ангела и старался запомнить как можно больше деталей. Он знал, что воспоминаний об этом мгновении ему хватит ещё на пару сотен лет одиноких вечеров. Уже на берегу, когда все пострадавшие индейцы выбрались из воды, Кроули разжёг большой костёр, чтобы каждый мог согреться и высушить пожитки. У ямана так заведено, что живут они большими семьями, вместе делят радости и невзгоды и после особенных событий собираются у огня, чтобы без слов передать друг другу, насколько каждый из них важен для остальных. Это момент медитации и единения с предками. Чужак не имеет права подойти к костру семьи. Ламаку и Тифоли Кинан сидели рядом со всеми и молча смотрели, как огонь облизывает чурбачки и ветки, которые периодически в него кто-нибудь подбрасывал. Сначала тишину ночи нарушал лишь треск костра и редкие вздохи кого-то из женщин. А потом старейшины племени затянули длинную песню о том, как их предки пришли на эти земли, и боги благословили её. В ней говорилось, что Солнце, слишком занятое, чтобы светить и согревать ямана каждый день, послало им своего сына, и он научил их укрощать огонь. А после явился дьявольский попугай и научил ямана новым песням, потому что сердце сына Солнца было отдано ему, а сердца ямана — сыну Солнца. Под тягучее пение обсохшие и привычные к холоду индейцы легли спать тут же, на земле, завернувшись в тёплые шкуры. Азирафель с лёгкой грустью наблюдал за людьми, не знавшими ни благ цивилизации, ни удобств и не имевшими ни малейшего шанса на комфортную и сытую жизнь, но сохранившими по-детски чистые души и добрые сердца. Он послал каждому из них маленькое благословение. И в эту ночь всей семье снились чудесные сны. Только одна девочка лет пяти никак не могла улечься, всё ворочалась под боком у матери и повторяла в полудрёме: «Мамихлапинатапай, мамихлапинатапай». — Что это значит? — обратился к Кроули ангел. — А, — демон махнул рукой, неслышно благословил малышку, и та окончательно успокоилась и заснула. — Есть хочет…***
Наверное, многим знакомо это чувство, когда отчаянно не хочется расставаться и ты пытаешься найти любой повод, чтобы остановить мгновение и продлить встречу. — Счастливого пути, ангел! — Ты точно не поедешь со мной? — Нет, пока я нужен здесь. Ещё увидимся, — сказал Кроули на прощание дрогнувшим голосом. — Что ж… — Азирафель погрустнел, но потом собрался и с напускной весёлостью сказал: — Вообще-то моряков провожают не так. И это правда. Больше года назад, стоя в порту Санлукар-де-Баррамеда, Азирафель с нежностью и лёгкой грустью наблюдал за тем, как его будущие товарищи прощаются со своими семьями. Грядущая неизвестность делала этот момент особенно острым. И ангел даже тайком смахивал слёзы, потому что знал наперёд, что многим не суждено вернуться обратно. Дон Азирафель де Фелиз был чужеземцем в тех краях, поэтому не вызвало подозрений то, что ему некому было подарить последних объятий и раздать наставления на случай внезапной гибели. И только одной Всевышней было известно, о ком в тот момент вспоминал ангел. — А как? — Им желают… — Азирафель силился вспомнить это меткое человеческое выражение. Что-то про футы. — Им желают… семь футов под килтом, — сообщил он радостно. Кроули попытался сдержать смех. Он честно боролся с лицевыми мышцами, запрещая им расползаться в идиотской улыбке. Силы были неравны. Его хватило ровно на пять секунд противостояния. Видя его веселье, Азирафель уточнил: — Я опять что-то перепутал? Семь дюймов? Кроули уже не стесняясь ржал в голос, утирая слёзы: — Нет-нет, всё верно, ангел. Только под килем. Азирафель опустил глаза. И не было понятно, то ли он на самом деле смутился, то ли хотел скрыть хитрющую ухмылку. — Хотя под килтом тоже не помешает, — заключил демон, икая от смеха. — В таком случае мне — под килем, а тебе... Ангел посмотрел на Кроули, и у демона подломились колени. Он перестал смеяться и теперь стоял как вкопанный, не находя нужных слов. — Мне пора, — нарушил молчание Азирафель. Он несмело улыбнулся и уже почти развернулся, чтобы уйти, но в последний момент передумал, снова взглянул на Кроули и, быстро поцеловав его в щёку, почти бегом пустился к своей лодке. Кроули ошарашенно прижал ладонь к тому месту, куда всего секунду назад пришлось невесомое прикосновение губ ангела. Щека горела. Горела так, словно её обожгло жарким пламенем посреди пронизывающего холода и сырости. И он ещё долго стоял и всматривался в неспокойные воды пролива, пока лодка Азирафеля совсем не исчезла из виду.