День за днем. Эпизод 5.

На следующее утро, посвежевшая и отдохнувшая, собираясь на работу, особо не утруждаю себя выбором одежды – все равно после обеда у нас спартаковский фанатский клуб. Единственно, к темно-серому закрытому платью, оно чуть выше колен и с рукавами до локтя, надеваю вчерашний широкий пояс с блестками, а то уж больно уныло и аскетично. Чтобы не смотреться потом дико в красной футболке с вавилонами на башке, волосы просто расчесываю и оставляю распущенными. Еду на Анькиной машине, которую выклянчила, ссылаясь на кучу разъездов, а едва появляюсь в издательстве, как Люся объявляет общий сбор в зале заседаний - новая хозяйка собирается сделать объявление. Новая хозяйка? Оказывается, Каролина, перед отъездом за границу, отписала весь свой пакет акций издательства «Хай файф», любимой доченьке! Прихватив папку с утренними письмами, которые так и не успела просмотреть, занимаю привычное место у окна, где уже скучает Наумыч. Мы тихонько перешептываемся, прикрыв ладошкой рот - обсуждаем новое руководство. Вернее сказать, это Егоров ехидно и скептически отпускает реплики об умственных способностях Наташи, а я лишь киваю и поддерживаю. Заодно поджидаем, пока подтягиваются остальные сотрудники – Галя с Люсей и офисный планктон из разных отделов. Младшая Егорова заходит в зал решительно, жизнерадостно и начальственно, в красном платье и кудряшках: - Всем здрасьте. Она плывет мимо рядов к главному креслу и встает позади него, положив локти на спинку. В руках, видимо для солидности, крутит пустую синюю папку: - Я так поняла, что все уже в курсе, что с этого дня владелицей издательства являюсь я? Егоров опускает понуро голову, и я кидаю на него сочувственный взгляд - в курсе, в курсе, каждая муха в издательстве об этом жужжит. Мне тоже уже нажужжали. - Так вот, с этого дня все принимаемые решения должны проходить через меня и ни один документ без моей подписи исполнению не подлежит. Ни один? Тогда, я всем нам не завидую - до сих пор, часть подписывала я, а не Наумыч, а что-то вообще Зимовский. Егоров хмурится, уставившись в пол, но на моем лице не дрогнет ни один мускул - лишь чуть киваю, безмятежно глядя в пространство – с такими замашками новая владелица сдуется через неделю, а то и раньше. Наталья приподнимает бровь: - Всем все понятно? Наше сборище молчит, глазея, оставляя речь без комментариев, и Егорова заканчивает: - Благодарю за внимание. Работаем дальше. И это все? Опускаю глаза в пол: стоило ли городить огород и собирать такую толпень, чтобы пискнуть: «я начальница»? Слышится новый командный окрик: - Люся! И пусть телефон мне сюда проведут! Народ тянется к выходу, мы переглядываемся с шефом. Тот неуверенно топчется и, кажется, собирается остаться. Оставляю его на съедение доченьки и присоединяюсь к выходящим. Но удаляюсь недалеко - рабочий день продолжается и меня, буквально возле секретарской стойки, останавливает парень из отдела Калугина - начальник приедет на работу позже, а есть несколько вопросов, который лучше уточнить не откладывая, в частности, по письму в типографию о планируемой покупке новых печатных станков – лучше заранее знать производительность, цветовой набор, и как будет меняться давно отработанная технология нашего взаимодействия. Запрос я одобряю, возвращаю сотруднику бумаги, и тот отходит прочь с озабоченным видом. Неожиданно слышу свое имя из уст Людмилы – та что-то говорит обо мне в телефонную трубку: - Маргарита Александровна? Секретарша начинает крутить головой, и я направляюсь к ней. - Маргарита Александровна, вас по внутреннему. По внутреннему? Все основные виднеются на своих местах, не звонят и в мою сторону не глазеют. Загадка напрягает: - Кто? Люся, сдерживая усмешку, кивает на зал заседаний, и пальцем показывает вверх - начальство. Значит Егорова. Забираю трубку. Не ожидаю ничего хорошего, и потому мой голос звучит сухо: - Я слушаю. - Марго. Я хочу, чтобы завтра утром у меня на столе лежал тематический проект следующего номера. О какие мы слова знаем! Тематический проект? Темы вообще еще не обсуждались, а ей уже результат подавай. - Завтра? - Да завтра, в десять утра. Облокотившись о стойку, наблюдаю, как Людмила обходит вокруг меня, чтобы упорхнуть куда-то. Пытаюсь вразумить неразумную начальницу: - Послушай, Наташ, тематический проект готовится, как минимум три дня. Надо всех собрать, наковырять идей. -Значит, собери и наковыряй. Чем ты там занимаешься? Ого! - Как, я чем занимаюсь? Я работаю! - Вот и работай! Завтра в десять. Блин, vip-манагер… Ни хрена не понимает, а туда же. В трубке слышатся гудки, и я поднимаю глаза к потолку, беззвучно чертыхаясь. Повесив трубку на секретарском телефоне, замечаю стоящего с другой стороны от стойки Егорова. Тот, сцепив пальцы у живота, интересуется, кидая в пространство: - Кто там? Наташа? Делаю к нему шаг, перебираясь поближе: - Мда. - Чего хочет? - Не знаю. Пока, по-моему, она просто бесится. Егоров косит глаз в мою сторону: - В смысле? - Ну, Борис Наумыч, я думаю, что она еще пару дней шашкой помашет, потом поймет, что журналом руководить это не кораблики в ручье пускать, и все вернется на круги своя. Егоров уныло возражает: - Да нет, Марго, ничего уже не вернется. Опять депрессия и в перспективе запой? Только возиться с ним и в квартиру к себе заселять я больше не намерена и на этот раз не уступлю. Если Сомовой так хочется, пусть снимает номер в гостинице, и кудахчет там над своим сокровищем. Сложив руки на груди, пытаюсь возразить: - Борис Наумыч! Но тот, оторвавшись от стойки и собираясь уйти, похлопывает меня по руке, укоряя убитым голосом: - Марго, не надо меня успокаивать, спасибо. Он уходит, стараясь держаться прямо, а я невольно провожаю спину начальника печальным сочувствующим взглядом - сначала дочка от него фактически отказалась как от родителя, а теперь еще и в грош не ставит как руководителя. *** Во второй половине дня, загрузив Людмилу отмазкой по поводу своего отсутствия, сматываюсь с работы окончательно и бесповоротно - сначала еду домой, быстренько переодеться в джинсы и красную футболку, и захватить купленные сувениры для детей, а затем отправляюсь в школу за Алисой. Не приходится даже Андрея подключать к процессу - меня уже хорошо знают, наверно считают будущей мачехой, и отдают девочку без разговоров. Сразу едем к ней домой, дел невпроворот - нужно переодеть новорожденную, накрасить щеки символикой, а когда начнут подходить дети, еще наряжать и разукрашивать и их. С меня достаточно домашнего наряда, а вот для Алисы подбираем шапку с рогами и белые спартаковские трусы с эмблемой. Еле успеваем развесить по квартире шарики, складные бумажные фигуры и плакаты, подготовленные заботливым отцом. В семнадцать ноль-ноль ребятни уже целая группа - наряжены в шляпы, майки и шарфы и буквально висят на мне с воплями и криками, пытаясь вырвать из рук флажки и сувениры. Вношу в анархию немного порядка: - Стоп - машина, тихо! Все, хватит! Бери флажок! Перекричав всех, сую атрибут самой маленькой по росту девочке, Алисиной подружке. На секунду гвалт стихает, но в промежуток врывается звонок во входную дверь. Алиса аж подскакивает: - Это, Юрка! Знаменитый Юрка Поздняков? Встрепенувшись, с загоревшимися глазами, хватаю с дивана колпак и зову девочку с собой в прихожую, встречать ее кавалера: - Давай, пошли. Алиса оставляет на столике свои подарки, и мы торопимся в прихожую. - Открывай! Девочка открывает входную дверь, за которой обнаруживаем нарядного мальчишку в полосатом свитере, белой рубашке и с большой розовой коробкой в руках. - Юрка! Нас догоняют из комнаты дружные вопли: - Оле, оле, оле, оле! Мальчик не один, а с мамой, которая радушно здоровается, заходя внутрь прихожей: - Добрый день. - Здравствуйте. - Вот, принимайте. - С удовольствием. Сразу подключаю нового гостя к нашей фанатской команде: - Держи! И натягиваю ему на голову принесенный колпак: - Оп-па! Схватив Юрку за руку, Алиса решительно уводит его за собой в комнату, оставляя взрослых в прихожей. Родительница смеется: - Я смотрю у вас тут весело. Еще бы – через весь коридор протянулась бумажная гирлянда «Поздравляем» и это не считая шариков и мишуры. На Новый год столько не вешают. Довольная оценкой, весело переминаюсь с ноги на ногу и тычу рукой в сторону шумной гостиной: - Ну, это еще начало. Женщина смеется: - Ясно. А во сколько мне за ним зайти? Как пойдет. - А... Алиса же ваш домашний телефон знает? - Ну да, конечно, они же дружат. Тогда все просто и я пожимаю плечами: - Ну, тогда я вам и позвоню. - А, ну хорошо. Ну, удачно вам погулять. - Спасибо. Женщина выскальзывает за дверь, и я тянусь захлопнуть ее. А потом спешу в гостиную к маленьким гостям: - Значит так, Алис... Ты всем объяснила, кто мы? - Да, всем. Они скачут вокруг меня, а на столе тарелка с откусанными яблоками и очистки мандаринов - вот, молодцы, не скучают. Вскидываю руки вверх, управляя вопящей оравой: - И кто мы? "Спартак"! Оле, оле, оле... «Спартак» - чемпион! И дую в гуделку, обеспечивая фанатский фон. Далее у нас по расписанию просмотр голевых моментов – они у меня на DVD-диске и я запускаю калугинский плеер, подключив его к телевизору. Рассаживаю болельщиков на диване в два ряда, и они дружно скандируют: - В мире нет еще пока, клуба лучше «Спартака»! Алиса с Юркой устраиваются выше всех, на спинке дивана, прикрываясь развернутым российским флагом, внизу три девочки и мальчик, а мне достается место на столике, рядом с диваном, поджав под себя одну ногу. Здесь в гостиной даже торжественней, чем в Алисиной комнате и прихожей – ко всем тамошним прибамбасам, здесь над телевизором большая бумажная гирлянда «С днем рождения!», так что голы мы смотрим в максимально праздничной обстановке. После каждого момента дружно скандируем: - Московский «Спартак», московский «Спартак»! А еще дудим в гуделки и хлопаем в ладоши. С такой какофонией даже не слышим, как возвращается с работы Андрей. Замечаем его только тогда, когда в дверях гостиной возникает самый длинный в мире спартаковский фанат в красной майке, джинсах, высокохудожественной росписью щек, в шапке со множеством рожек и с бутылкой шампанского в руках. Когда он все это успел, причем так быстро, не представляю – лично я выводила красками такие же эмблему и флаг с полчаса, не меньше. Алиса радостно кричит: - Ура, папа тоже с нами! Шампанское явно не для детворы, но я призываю маленьких болельщиков и Калугина присоединиться к приветственному гимну: - Ура-а-а... Оле, оле, оле... «Спартак» чемпион… Оу! В завершение победно вскидываю вверх руку. Калугин смеется, мотая головой: - Да-а-а… Я смотрю, у вас тут очень весело. С улыбкой показываю на Алису с ее приятелем: - Ну, если даже Юрке Позднякову нравится... С намеком толкаю Андрея плечом и тот хмыкает: - Да, уж. Рада, что Андрюшка успел к разгару праздника, пока дети еще не устали. И ведь нарядиться придумал! Такой несуразный с этими рожками и такой родной: - Слушай, а тебе идет. - Ты, думаешь? - Ну, я думаю, если ты в таком виде придешь на стадион, то ОМОН тебя даже обыскивать не будет. - Хэ, это почему? Флажок в моей руке упирается Калугину в грудь: - Ну, сразу же видно - самый интеллигентный болельщик. Мы смеемся, и Андрей демонстрирует бутылку, видимо намекая, что пора ее открыть: - Я думаю, все так и будет. Оглянувшись, хохоча, на ребятню, прикрываю от маленьких фанатов Андрюшкины манипуляции с пробкой: - Андрей, дети же, ха-ха… Он кивает в сторону кухни: - А мы им не нальем, пойдем, пойдем... Выходя из комнаты, Калугин подбадривает ребятишек: - Занимайтесь. Со смехом спешу следом за ним и тут же слышу Алисин голос, который затягивает кричалку, правда без былого воодушевления: - Оле, оле... «Спартак» чемпион. Минут десять у нас есть – не только выпить по бокалу шипучки, но и немножко поворковать на кухне о нас любимых - с поцелуями и разными приятными словами. Подзарядившись, возвращаемся к приунывшим болельщикам – пора их немножко встряхнуть и заставить подвигаться. Решение самое примитивное, но действенное – праздничный хоровод. Я вожу детей по кругу, ухватившись одной рукой за Андрея, а в другой держа ладонь Алисиной подружки, а Калугин нестройно запевает: - Как на Алисины именины испекли мы каравай… Виновница стоит в центре, и наши сцепленные руки взлетают вверх: - Вот такой вышины! А потом мы все приседаем: - Вот такой нижины! В дверь звонит запоздалый гость, хотя вроде все уже на месте. Наверно, кто-то из родителей пришел пораньше забрать домой ребенка. Мы продолжаем распевать: - Вот такой ширины, вот такой глубины! Звонки становятся настойчивей, прорываясь сквозь наш ор, и Андрей оставляет веселье: - Кто это там, я сейчас. Он торопится в прихожую, а хоровод продолжается, не заметив потери бойца: - Каравай, каравай, кого хочешь, выбирай! Но мы же фанаты, и наш хоровод заканчивается неизбежным всеобщим воплем: - В мире нет еще пока клуба лучше «Спартака! Московский «Спартак», московский «Спартак»! После хоровода моя развлекательная фантазия иссякает, а значит, самое время занять Алисиных гостей чаепитием и тортом. Андрей задерживается в прихожей, с кем-то беседуя, и я спешу к нему со своей замечательной идеей, заодно желая поторопить вернуться к празднику. Но когда врываюсь в прихожую и вижу вытянутую физиономию Калугина, мое радостное возбуждение быстро убывает, наполняя сердце тревогой — похоже, с пришедшей дамой в широкой шляпе у него весьма неприятный разговор. Кто она? Тем более что тетка неприятно и неотрывно смотрит в мою сторону, как только я появляюсь на пороге. Улыбка сама сползает с лица, и я осторожно прерываю их беседу, поглядывая на визитершу: - Я извиняюсь, Андрей..., э-э-э... Оглядываюсь на галдящих детей: - Мне кажется, пора выносить торт. Калугин растерянно бормочет: - Да, я... Я сейчас. Такое ощущение, что я лишняя в этом междусобойчике и им мешаю. Женщина с наигранной улыбкой вдруг заявляет: - Может, представишь? Калугин, как деревянный, смотрит на гостью: - Марго, это Катя. Кажется, так зовут его сбежавшую жену? Внутренне напрягшись, разглядываю калугинскую бывшую пассию. И что ей тут понадобилось? Вернулась из Америки? Судя по широкой шляпе, прямо из Южной, но на бизнес — леди в дешевом наряде явно не тянет. И вообще она мне не нравится, особенно взгляд: что-то в нем неприятное и неадекватное. Андрей, как зомби, продолжает: - Катя, это Марго. Посетительница, широко раскрыв глаза, приподнимает ухо, слушая Калугина, и язвительно качает головой, хмыкая и протягивая руку для рукопожатия: - Красноречиво, хэ. Жму протянутую руку и хочу оставить Андрея самому разбираться со своей американкой. Неуверенно смотрю на него, поправляя волосы: - Ну что, я, пожалуй, пойду? Я не очень понимаю растерянности Андрея, но чувствую себя в присутствии парочки неуютно и неуклюже оправдываюсь, тыча пальцем себе за спину: - Они там уже подарки разгребают. С торопливой улыбкой, киваю: - Подтягивайся. - Я сейчас, ага. *** Передвинув стол ближе к центру, и постелив скатерть, отправляюсь на кухню за тортом, а заодно поразмышлять о Калугине и его женушке. Выставляю на стол чистые чашки с блюдцами, блюдо с плюшками, усыпанными пудрой, а для нежелающих чая, бутылки с газировкой. Пока режу торт на куски и втыкаю восемь свечек, у меня есть немного времени посидеть и подумать. Было время, Андрей много твердил про свою бывшую - и какая она плохая, и как он переживал, что их с дочкой бросили, и что они совершенно разные люди. Но ведь ничего конкретного про развод я так и не услышала? Как-то особо не придавала значения деталям, а вот теперь… То, что эта Катя наконец захотела увидеть ребенка и вернулась - вполне понятно для матери и наверно похвально, но… Но, если их развели и суд оставил ребенка отцу, значит, она отказалась от него? Ведь логично же? Если она сбежала, как твердит Калугин, значит, не было обговорено, где Алисе жить, кто и как будет ее содержать и прочее и прочее. Конечно, суд принял это во внимание. Или она не сбежала, а дала письменное согласие на развод и обязалась платить алименты? Или они вообще не разводились и «бывшая», только потому, что так решил Калугин? Вот, чего сейчас так напрягло, Андрея? Чем его напугала злостная алиментщица? Он же, как полено с глазками - стоял и губами шлепал. Тревожные мысли прерывает появление Алисы, и я пытаюсь ей улыбнуться, хотя и выходит грустно. Еще неизвестно как ребенку обернется возвращение блудной мамаши. - Марго, а торт скоро будет? Вставляю последнюю свечку: - Терпение красотка, последние штрихи. - А когда свечки задувать? - А я тебе просигналю. - А папа где? Судя по вопросу, в прихожей его нет, видимо увел южноамериканскую даму для разговора на улицу. И сколько это выяснение отношений продлиться одному богу известно. Помнится, с Егоровой, чтобы сформулировать простую мысль разбежаться, Калугину потребовалась неделя. Остается надеяться, что это не тот случай. - А-а-а, папа... Ему срочно пришлось уехать. - Куда? Терпеть не могу врать детям и отвожу глаза: - На работу. Рабочий день еще не кончился, вот он, прямо в колпаке, и сорвался. - А почему мне ничего не сказал? Мне он тоже оказывается, много чего не говорит – и я вздыхаю: - Ну, просто его очень срочно вызвали в издательство. - А у вас что, сдача номера? Ага, была, вчера и я киваю: - Ну, вот молодец, все сама прекрасно понимаешь. Ты не волнуйся, он ненадолго - одна нога здесь, другая там. Алиса сосредоточенно о чем-то думает, потом заявляет: - Марго. - Что, моя красавица? - Можно тебе кое-что сказать? Согласно прикрываю глаза: - Ну, конечно. Мы смотрим, друг на друга, и девочка признается: - Я тебя очень люблю. - Я тоже тебя очень люблю. И мне ее очень жалко – столько лет без матери, да еще в таком маленьком возрасте. Взяв за плечи, прижимаю ее к себе: - Очень, очень тебя люблю. Слышишь? Правда! А потом мы возвращаемся к гостям - вместе таскаем и расставляем на столе чашки, блюдца, конфеты, лимон, бутылки с газировкой и, конечно, блюдо с тортом и горящими свечками. Когда все готово, собираемся вокруг - ну что, пора дуть? - Та-а-а-ак.... В гостиную входит Андрей, все взоры обращаются на него, и я обрадовано добавляю: - А вот и папа! Алиса довольна: - Папа, ты как всегда, вовремя. Калугин, чуть всплеснув руками, проходит к столу, протискиваясь за детьми к дочери: - Ну, на то я и папа, чтобы всегда быть вовремя. Мне не терпится прояснить ситуацию, но я лишь бросаю на Андрея настороженный взгляд, пытаясь понять его настроение. Алиса ждет, и я, все еще держа торт в руках, командую: - Ну что, с днем рождения? И, набрав воздуха, запеваю первой, давая пример остальным, которые дружно подхватывают: - С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя, с днем рожденья Алиса, с днем рожденья тебя! Наклонившись, Андрей целует дочь в голову, и я киваю на горящие свечки: - Ну что, красавица? Давай загадывай желание. Девочка смотрит на отца: - А я уже давно загадала. У меня екает сердце – мне кажется, я догадываюсь какое. Все еще склонившийся над дочкой Калугин косится на меня и чуть кивает. Командую: - А, ну тогда дуй! С одного раза не получается и Алиса виновато смотрит на нас: - Ой, а мне воздуха не хватило. Мы с Андрюшкой смеемся, он снова целует девочку в висок, и я ее подбадриваю: - Главное, чтобы тебе пороху хватало. - А зачем мне порох? Тема глубокая, но вижу, другие дети уже скучают, нетерпеливо поглядывая на торт. Так что, оставляю вопрос без ответа: - А это тебе папа потом объяснит. Ну что, налетайте, угощаемся! Калугин призыв поддерживает: - Да… Давайте, давайте, лопайте! На его лице вновь проступает озабоченность и это служит мне сигналом - слизывая крем с пальца, выбираюсь из-за стола. Мы отходим подальше в сторону, и меня интересуют три вопроса - почему бывшая жена, сбежавшая семь лет назад, преспокойно появляется в его доме, что ей надо, и как Андрей собирается поступать дальше; - Ну, что, может, объяснишь? Он не смотрит в мою сторону: - Да чего тут объяснять - я сам в шоке. Это и без микроскопа видно и я недовольно трясу головой: - Андрей, давай без прелюдий! Он чешет затылок: - Ну, в общем, короче. Это... Он машет рукой в сторону двери: - Это мама Алисы. Понятно, что не тетя с улицы. Сосредоточенно покусывая губы и опустив глаза в пол, тороплю: - Я так и поняла. Дальше. Взгляд Калугина устремляется в сторону детей: - Ты знаешь, я не знаю, как ей все это объяснять... Я ума не приложу просто. Значит, она действительно приехала увидеться с дочерью? - Она что, даже не предупредила? Калугин пожимает плечами: - Да нет, восемь лет ни слов, ни духу как говорится и тут на тебе, как снег на голову. Яснее не становится. Более того, семь лет разлуки уже превращаются в восемь, а Алисе, на минуточку, сегодня день рождения. Она что, прямо из роддома в Америку сбежала? И что, никакой финансовой поддержки со стороны бизнесменши не предусматривалось и погоняло «алиментщица» подходит ей идеально? По крайней мере, если так, требовать дочь она не посмеет, а видеться…. Кто же запретит… А вот если они не разведены, то вариантов больше и они хуже - еще неизвестно, как сам Андрей отнесется к возвращению заблудшей овцы – может он по ней сохнет до сих пор и врет, что они чужие… Нервно потирая переносицу пальцем, виновато усмехаюсь: - Андрей, извини, ну тут я тебе вряд ли чем смогу помочь. - Да, я понимаю. Он столько говорил о несовместимости с бывшей женой и тут вдруг здрасьте, гости понаехали. По-моему, эта Катя об их несовместимости даже не догадывается. Помявшись, неопределенно пожимаю плечами: - Ну что, я, пожалуй, пойду? У меня нет желания слушать охи и ахи про шок, а пытать Калугина, добиваясь конкретики про суд и развод, почему-то тоже не хочется - пожелает, сам расскажет. К тому же обзвонить мамаш и раздать детей Андрей прекрасно сможет и без меня. Не глядя на него, прохожу мимо в прихожую - мне нужно хорошенько все обдумать, разобраться и посоветоваться с Анькой. Калугин пытается задержать, но веселиться уже нет желания: - Подожди, как уже, но... - Ну, а что? Мы речевки все отчитали, с торта вон свечки задули, пора и честь знать. - Ну, Маргарит. Невольно морщусь: - Андрей, давай, пожалуйста… Пожалуйста, не надо. Я все понимаю. Калугин поднимает глаза: - Я просто хотел тебе сказать, что … Он сглатывает: - Спасибо тебе большое. Большое, пожалуйста… Лучше бы рассказал, что происходит. Выложил бы как на духу, и все. С кислой улыбкой выхожу из квартиры. *** Раздосадованная новой проблемой и взвинченная скрытностью Калугина буквально слетаю вниз по ступенькам лестницы и, толкнув рукой дверь, выскакиваю из подъезда во двор. Во мне все бурлит и я, не глядя по сторонам, решительным шагом направляюсь к Анькиной машине - с меня хватит загадок, уже то новое, что вылезло с визитом этой Катерины, заставляет пухнуть голову от всяких предположений. Главное неясны ее притязания, а Калуга молчит, словно партизан и только охает. Если они разведены, значит, все точки над i поставлены? Или нет? Не знаю, к чему они пришли, столь долго беседуя, но пусть он быстрей разбирается со своей зазнобой. Когда подхожу к авто и протягиваю к ней электронный ключ, озадаченно замираю - на боковом стекле помадой выведено «Вали домой!». Это мне? Ошарашено смотрю на надпись, с трудом соображая, кто так мог схулиганить. Дети? Но почему помадой? Подростки? Тогда бы тут красовалась иная надпись да еще с художественными изображениями. Есть только одна личность, которой я перешла дорогу и, похоже, это ее творчество. Оглядываюсь на подъезд – возвратиться и позвать Калугина? Но уж больно это похоже на бабьи разборки – неужели не разберусь c этой дурой сама? - Капец. Неужели взрослая тетка может заниматься подобной ерундой? Калугин меня на смех поднимет. Задрав голову вверх, смотрю на окна Андрея: нет, никто не выглядывает и на меня не смотрит – открыв машину, лезу в бардачок за салфеткой и стираю надпись - не буду же ехать через весь город с таким позорным посланием. *** Через двадцать пять минут я уже на Ломоносовском и поднимаюсь на четвертый этаж. Зайдя в квартиру, несколько секунд раздраженно вожусь с замком, запирая за собой дверь, а потом бросаю ключи на полку - настроение отвратительное и все валится из рук. Не переобуваясь, отправляюсь в гостиную к Сомовой, которая экзотично устроилась на диване, уперев задранную ногу в стол и положив перед собой книжку. Сбоку развалилась Фиона, и на мое появление не реагирует. Анька поднимает голову: - Привет. Мой голос звучит тихо и устало: - Привет. Плюхнувшись на боковой модуль, все еще продолжаю переваривать последние события, так что следующий вопрос Сомовой сбивает с мысли, и я не сразу понимаю, о чем она: - Ну чего, какой счет? - Ты о чем? - Ну как о чем, о футболе. Или ты в таком виде в филармонию ходила? Анька смеется, а я опускаю голову вниз, посмотреть в каком-таком виде - я уже и забыла про свой спартаковский прикид. - А это… У Алисы просто день рождения было, поприкалывались чуть — чуть. Только для взрослых праздник закончился не по-детски, потому и на душе хреново. Протянув руку, треплю Фиону по голове и холке, и она сочувственно смотрит в ответ. Анька продолжает допытываться, хмуря брови: - А-а-а.. . Что-то ты невеселая для дня рождения-то. Какое уж тут веселье. С этим Калугиным то понос, то золотуха. Даже не знаю, чего теперь и ждать. Отвернувшись, отмахиваюсь: - Да там, вообще... Сомова ерничает: - Что, дети напились? Глупая шутка. Тяжко вздыхаю: - Ой, лучше бы напились. - Хэ... Ну что случилось-то? Даже не знаю, как преподнести известие. Ясно одно – Калуга что-то недоговаривает, и сказка про американскую жену - бизнесменшу, которой не нужна дочка, дала основательную трещину. Я чувствую во всем происходящем фальш, но в чем она, пока понять не могу. Если матери нужен ребенок, то она и из Америки будет за ним следить и напоминать о себе, хоть изредка. А если этого нет, и не было, ни открытки, ни подарочка, то с чего вдруг лететь из-за океана и являться в день рождения? Не понимаю! И эта дурацкая помада на стекле… Прикрыв глаза и сморщившись, снова отворачиваюсь отмахиваясь. Сомова обиженно утыкается в книжку: - Ну, не хочешь, не рассказывай. Да хочу я, хочу, просто пока не могу разобраться и сформулировать. Кошусь на подругу: - Да ты, даже не представляешь, кто там объявился. Детский юмор продолжается: - Кто? Баба Яга, что ли? Хэ. Анькины потуги ерничать начинают раздражать: - Мне сейчас не до шуток. - Так скажи тогда, как-то нормально, по-русски. С небольшой паузой, многозначительно поглядывая на подругу, выдыхаю: - Бывшая Калугина нарисовалась! Сомова легкомысленно отмахивается, хмуря брови: - А эта?! Эта меня вообще даже не интересует. Я про эту Егорову, даже слышать не хочу! Блин, глухая что ли? Я же сказала - Калугина! Удивленно фыркнув и пожав плечами, недовольно повышаю голос: - Причем здесь Егорова?! Я тебе про бывшую его жену говорю. Или настоящую, даже не знаю, развелись они или нет! По крайней мере, со свадьбой с Наташей Калугин не торопился, несмотря на беременность невесты. Фиг его знает, может, испугался быть двоеженцем! Сомова непонимающе хмурится, вопросительно глядя на меня: - Пхэ… Ничего себе. - Вот, представь себе! - Вот это да… Так, подожди, ты же говорила, что она куда-то уехала или улетела? - А ты что думаешь, что самолеты только в одну сторону летают? Сомова ошарашено бормочет: - Капец. - Причем полный. Тычу в Аньку пальцем: - Вот, с языка сняла! - Хэ….Так... А что, что ж ты теперь собираешься делать? Хороший вопрос. Для начала выяснить семейное положение нашего любвеобильного. Может в личном деле что-то есть? Но не это главное. Приподняв бровь, пожимаю плечами: - Я не знаю... Меня теперь больше интересует, что Калугин собирается делать. Анюта качает головой: - Мда-а-а... Хорошая новость. Кошусь в сторону подруги – пора сделать контрольный выстрел: - Ну, хорошие новости по одной не летают… Анюта настороженно смотрит на меня: - Это ты о чем? Как бы это ей помягче сказать-то. А то ведь машину перестанет давать. Помолчав секунду, признаюсь:. - Да эта дура, тебе еще машину расписала. Известие заставляет Сомову взвиться: - Чего-о-о? Сочувственно киваю: - Не под хохлому конечно, помадой. Анюта, разнервничавшись, уже готова сорваться с места и мне приходится успокаивающе поднять руку: - Ты не переживай, я все стерла. Хотя не гарантирую, что эта убогая не записала номер авто для своих будущих арт-креативов. Сомова елозит по дивану, чуть ли не подпрыгивая: - Нормально. Она неадекватная что ли? Ишь, как зацепило за живое. - Я не знаю, Ань. Мы с ней на брудершафт не пили. Сомова откладывает книгу и нервно хватает со столика стакан с грейпфрутовым соком: - Блин, ну вообще! Она присасывается к бокалу, делая несколько глотков, и я полностью соглашаюсь с ее вердиктом: - Капец вообще, то понос, то золотуха. Вечером, когда страсти успокаиваются, и мы с Анькой, успеваем, перетереть все варианты, появляется острое желание позвонить Калугину и устроить ему допрос с пристрастием. Но сдерживаю себя - во-первых, утро вечера мудренее, а во-вторых, я уже перевыполнила норму по «давлению» на Андрея, уговорив провести совместный праздник с Алисой. Раз сам не звонит, значит, не считает нужным. Конец 1-ой части.