Натурщица

Для Далии этот день выдался на славу. Мучения жертв, крики людей, в душе которых всё ещё теплилась надежда на спасение, агония на лицах жертв, лужи крови под ногами — всё это вызывало и наемницы самые приятные чувства. Сколько человек она лишила жизни за сегодня — совершенно не важно, главное, что перед кончиной они испытали максимум боли. Подол темно-пурпурного платья и кончик бежевого плаща были забрызганы алой кровью. Дворецкий, завидев на входе в Башню Медичи Чёрную Далию, поспешно подошёл к лифту и, дождавшись, пока женщина уверенным шагом приблизиться к нему, спросил: — Вам в пентхаус мистера Медичи? Коротко кивнув, наемница краем глаза покосилась на дворецкого, спешно нажимающего на кнопку нужного этажа. Через пару секунд двери разъехались в стороны, и Далия вошла в лифт. Добравшись до самого верхнего этажа башни, женщина покинула кабину и, не посчитав нужным позвонить в дверной звонок, открыла дверь в пентхаус. Пройдя внутрь, Далия, словно знала, что пентхаус не пустует, громко произнесла: — Сегодня я управилась быстрее, чем ожидалось. — Какое невероятное стечение обстоятельств! — Послышалось восклицание из соседней комнаты. Как только женщина перешла порог гостиной, её взгляду предстал Лоренцо, стоящий посреди комнаты… За мольбертом. Рядом, на тумбочке, стояли маленькие баночки с гуашью, палитра, пока ещё чистая, и стакан воды с парой кистей. Красный шарф и пиджак Лоренцо покоились на белом кожаном диване. Мужчина, повернув мольберт к окну, стоял в чёрной рубашке и белых штанах. Подперев бок рукой, он устремлял свой взгляд в окно, осматривая многочисленные небоскрёбы, в окнах которых отражался багряный закат. — Ха, — Далия приблизилась к любовнику и также взглянула в окно, — вот уж не думала, что ты умеешь рисовать. — Я живу в этом мире много лет, дорогая, поэтому, чтобы совсем не умереть от скуки и однообразия, я начал заниматься подобными вещами. Лепка из глины, игра на музыкальных инструментах, выжигание по дереву… Но больше всего мне нравится рисование. — Странно. Сошлись мы с тобой ещё давно, а о подобных хобби я слышу впервые, — в тоне женщины не слышалось ни малейшего упрёка. — Ты сама знаешь, как много у меня работы, поэтому времени на подобное у меня мало. К тому же, я стараюсь уделить всё свободное время тебе. Никак не отреагировав на эту фразу, Далия подошла к одному из множества шкафов и, достав из него протез руки, заменила им своё ружьё. Покончив с этим делом, женщина вновь вернулась к Лоренцо. Он всё также смотрел в окно. — А что ты обычно рисуешь? Пейзажи, натюрморты? — Задала вопрос женщина, осматривая пустой холст. — Всё, что придётся. Но чаще всего — портреты. К слову, все портреты членов семьи Медичи, что висят в кабинете, написаны моей рукой. Легко усмехнувшись, Далия спросила: — А что хочешь изобразить сейчас? Пейзаж за окном? — Ох, нет, только не его! — После этой фразы мужчина протяжно вздохнул. — Я уже много лет наблюдаю его из окна, он слишком мне приелся! Хотелось бы нарисовать что-то новое. Или… Кого-то нового. Взгляд его чёрных глаз скользнул по телу женщины, а после встретился с её глазами, спрятанными под вуалью. — Этот намёк нельзя назвать тонким, дорогой, — усмехнулась она. — Ну что ж, если ты так хочешь… Подняв один из стульев, стоявших около стены, Далия поставила его перед панорамным окном и, элегантно опустившись на него, закинула одну ногу на другую. Однако, через мгновения она вновь поднялась. Расстегнув застёжку на шее, она сбросила с себя плащ. За ним, на спинку кресла полетело и платье. Лоренцо, не отводя взгляд, наблюдал за развернувшейся перед его взором картиной. Вслед за платьем женщина сняла с тела нижнее бельё, украшенное старинными кружевами. С головы слетела тёмно-фиолетовая шапка, а с ног — белые туфли. Единственным предметом одежды, оставшимся на теле Далии, была вуаль, закрывающая её лицо. Оставшись почти полностью обнажённой, женщина вновь села на стул. Быстрыми движениями она распустила волосы, и белые локоны легли на её худые плечи. Положив одну ногу на другую, она развернулась полубоком к мольберту. Локоть правой руки она положила на спинку стула, левую же — опустила на бёдра. — Что же, уверена, ты никогда такого не рисовал. — Ты плохо меня знаешь, дорогая, — взяв в руки палитру, Лоренцо принялся смешивать в ней краски. — Но, признаюсь, написать подобную картину я хотел очень давно. Коротко усмехнувшись, Далия развернула голову в профиль, уставившись на шкаф с различными фигурами животных, людей и вещей, вылепленных из глины. — Послушай, тебе придётся просидеть так пару часов. — Предупредил мужчина. — Я могу просто сфотографировать тебя и написать твой портрет с этой фотографии. — Ну уж нет. Мне не составит труда просидеть в этой позе сколько угодно времени, а фотография не передаст всё моё обаяние, которое можно увидеть лишь в реальной жизни. Усмехнувшись самоуверенности любовницы, Лоренцо кивнул и принялся смешивать краски, чтобы создать тон, максимально подходящий к цвету её кожи и её протезов. — Может, расскажешь, как прошёл твой день? — Спросил мужчина. — Это не помешает моей работе. — С превеликим удовольствием! — Ответила Далия, ни шелохнувшись. — Сегодняшний день выдался на редкость хорошим… Слушая о новых невообразимых способах пыток и убийств, Лоренцо наносил на холст неровные линии, в которых угадывались очертания его возлюбленной. Мужчина очень давно не рисовал обнажённые женские тела, поэтому с этой картиной у него возникали трудности. Сложность вызывали и механические протезы с множеством маленьких деталей, которые Лоренцо хотел написать с максимальной подробностью. Но, будучи очень упёртым, мужчина решил, что этот портрет должен выйти самой лучшей его работой, поэтому с особым старанием вырисовывал каждый болтик, каждый стык, каждую неровность. Далия не замолкала. Рассказ об убийствах давно закончился, и женщина принялась рассказывать о сегодняшних тренировках с её личными помощницами, после — о новостях, что сегодня услышала. Однако столь интересный рассказ прервал неожиданный звонок в дверь. Далия сразу затихла, а Лоренцо, не отворачиваясь от холста с наполовину нарисованным портретом, громко произнёс: — Войдите! Только не проходите дальше парадной. Дверь сию же секунду открылась, и в пентхаусе послышался тихий стук каблуков по полу. — Мисс Далия, мне передали, что вы здесь, — из прихожей послышался тонкий напряжённый голос. Сразу поняв, кому он принадлежит, Далия ответила: — Ох, Буки, это ты? Проходи в гостиную. Краем глаза женщина заметила удивлённый взгляд любовника и тихо усмехнулась. Показавшись на пороге гостиной, девушка ахнула и прикрыла глаза записной книжкой. Её щеки покрылись ярко-красным румянцем. — Ох, мисс, Далия, простите, я… — Что ты хотела, дорогуша? — Прервала её женщина. Она совсем не стыдилась своей наготы, никак не прикрывалась. Лишь всё также гордо и уверенно восседала на стуле. — А-а-а-а-а… Нам только что поступил заказ на убийство, за него дают несколько миллионов кэнопи, — объявила Буки, разглядывая мебель, стены, вид из окна, стараясь лишний раз не смотреть на наёмницу. — Кого предстоит убить? — Так… Одного из бизнесменов. Он повздорил с заказчиком и… — Скучно! — Перебила Далия, не шелохнувшись. — Я обожаю видеть агонию, отчаяние на лицах людей, но сегодня я перебила их несколько десятков. Мне хотелось бы сразиться с кем-то интересным, способным дать отпор, а не с жирным куском мяса, не способном даже ножом орудовать. — Но, мисс… Заказчик приказал исполнить заказ как можно быс-… — Ха! — Громко усмехнулась Далия и впервые за долгое время двинулась. Закинув голову назад, она началась смеяться, и Лоренцо заметил, как изящно двинулась её грудь от этого жеста. Как только приступ смеха прошёл, женщина продолжила. — Приказал? Мне? Во всем мире есть только один человек, который может мне приказывать! Ну, что ж… На завтра у меня запланировано уже целых два убийства… Буки замерла в дверях, пристально разглядывая пол под своими ногами. — А что же мне сказать заказчику? — Неловко подала голос девушка. — Хм… — Протянула наёмница. — Скажи, что завтра его заказ будет выполнен в более, чем полном объёме. — Будет сделано, мисс Далия! — Ответила Буки и тут же покинула гостиную. Как только послышался хлопок дверью, Лоренцо произнёс, всё также продолжая писать портрет: — Я тебе поражаюсь, любимая. — Чему именно ты поразился на этот раз? — Женщина вернула голову в прежнее положение. — Ты не стесняешься своей наготы, — протянул он. — Да ладно, моё тело прекрасно, ты сам это знаешь. Ухмыльнувшись, Лоренцо молча продолжил работу. В гостиной повисла уютная тишина, прерываемая лишь тихим гудением моторов машин, проезжавших мимо башни Медичи. Каждый раз, глядя на любовницу, Лоренцо не переставал восхищаться её красотой, характером, харизмой. Он знал, что Далия — самое лучшее, что когда-либо было, есть и будет в его жизни. Этот портрет должен получиться лучшей его картиной. — Тебе ещё много осталось? — Через некоторое время спросила наёмница. — Пару мазков — и готово, — оповестил её любовник, не отрывая взгляда от полотна. — Что, уже устала? — Ни капли. Просто стало интересно. Через пару минут Лоренцо поднял гордый взгляд на женщину и произнёс: — Вот, полюбуйся. Далия поднялась со стула и, ничем не прикрываясь, подошла к мольберту. Взглянув на неё, она нежно улыбнулась, и Лоренцо засиял: так она улыбалась крайне редко. Рассматривая свой портрет, Далия заметила: — Какая точность в деталях, всё изображено до мельчайшей подробности. — Ну, я не профи в этом деле, но уж очень старался, — гордо ответил мужчина. Ещё пару минут порассматривав картину, Далия оторвала от неё взгляд и отошла к своим вещам. — Думаю, вещать её в твой кабинет не стоит. — Заметила наёмница. — Верно подмечено. Для неё есть место — в нашей спальне, над кроватью. Только надо дать ей высохнуть. Коротко кивнув, Далия небрежно надела на себя всю сброшенную одежду. — К слову, буду ждать тебя там. Отмойся от краски и приходи. Быстрым шагом она удалилась в указанную комнату, а Лоренцо — в душ. В гостиной осталась сохнуть лишь одна картина.