петрикор

Казанэ видит этот кошмар довольно регулярно: как они с Шиюми стоят на каменной площадке вдали от бойни, ведь они не бойцы передовой, а все возня внизу, но, вдруг, все меняется. Одним прыжком Содзе, которого, казалось бы, капитан должен был лишить клинка и добить, вдруг забирается к ним с оружием наготове и, будто бы дикий зверь, бросается вперед. Казанэ слышит далекий окрик Хагивары, складывает руки в печать, зная, что он и есть последнее оружие из отряда, раз Кугара и Макото мертвы (боже, боже, это ведь не правда, боже, пожалуйста), но он не успевает сомкнуть пальцы. Воздух разрезает запах озона, сопровождающий грозу, Шиюми отклоняется в сторону, и, словно завороженный, Казанэ видит, как из ее шеи бьет фонтан алой крови, настолько неестественно яркой, что он теряется. И только потом он чувствует острую боль в плече, от которой сводит зубы, а когда опускает голову, то понимает, что там ничего нет, просто месиво из мяса и костей, что когда-то была его рукой. Кажется, в ту секунду он теряет сознание, ненадолго, но приходит в себя на пляже… Порой в этом кошмаре Казанэ видит их врага; Содзе двигается в бою быстро и грациозно, будто бы клинок — продолжение его самого, а когда он прыгает к ним с Шиюми на платформу, то их взгляды на секунду пересекаются, и Казанэ видит его лицо, искаженное безумной улыбкой, будто бы убить целый отряд за считанные секунды для него — всего лишь игра. Потому что он дикий зверь, потому что он ненормальный, как и все владельцы зачарованных клинков. Как Рокухиро Тихиро. Но… В последнем кошмаре все повторяется, но меняется одна деталь. Когда Казанэ поднимает голову, а тень Содзе возникает перед ним, то вместо его лица он видит будто бы смазанное пятно. Словно кто-то проковырял окурком дыру в бумаге — выжженная пустота, за которой ничего нет. От этого Казанэ на мгновение медлит, не понимая, а Содзе же вновь делает рывок вперед, и, вот, вновь долгожданная боль. Каждый раз после кошмара Казанэ распахивает глаза, чувствуя, как болит плечо. Каждый раз он видит над собой белый больничный потолок, а потом зовёт медсестру, прося принести обезболивающее, потому что ему очень плохо. Так нельзя, он понимает, понимает и медсестра, но она очевидно его жалеет, ведь он молодой, потому каждый раз помогает. Казанэ ей благодарен. Он так виноват, что не успевает. Это он подводит весь отряд. Из-за него Шиюми мертва. Но в этот раз все отличается. Когда он раскрывает глаза, над головой все тот же потолок, но боль в руке иная. Он не может это описать, это не режущее страшное ощущение, будто от него кусочек за кусочком отрывают плоть, скорее будто бы рука затекает. Когда Казанэ медленно садится, он опускает голову вниз и едва не вскрикивает, потому что вместо уже привычной культи видит руку, которая начинает дрожать, как только он ее видит. Сжимается в кулак, все ощущения — тут, настоящие, но… Что это такое?! Казанэ будто бы завороженно смотрит на новую конечность, которая вырастает за одну ночь. Кажется, будто эту руку собирают из фрагментов, но не из разных, будто бы просто складывают паззл. Скорее восстанавливают единое целое. Он видит ровные швы, множество их от плеча до ладони, а когда прижимает новую ладонь к своей собственной, то понимает, что та немного больше. Эта рука… Это рука взрослого человека, старше его, видно по мозолям, но явно умелого бойца. Но больше всего его удивляет странная татуировка на плече, черная, будто бы ирэдзуми… Он вздрагивает, когда дверь в палату открывается. Когда Казанэ поднимает голову, то видит в дверях Азами: тот в замешательстве смотрит на него несколько секунд, будто не ожидает увидеть бодрствующим, но потом подходит ближе и садится в кресло напротив. Несколько секунд он внимательно смотрит на то, как Казанэ продолжает осматривать новую руку, после чего вдруг хриплым голосом интересуется: — Как чувствительность? Казанэ сжимает покрывало, чувствуя под пальцами текстуру ткани. — Немного хуже, чем в родной, но хорошо, — он со слабой улыбкой смотрит на Азами. — Это взамен утраченной руки? Спасибо. — Не за что меня благодарить. Это был приказ руководство. Прекрасно ясно, что все дело в способности, а не в ценности самого Казанэ, он это хорошо понимает, и потому не обижается. Просто еще раз сжимает новую руку, чувствуя странное облегчение от того, что будто бы отсутствующий кусочек возвращается на место. — Где же только нашли донора? — Его не спрашивали. Азами теперь и вовсе не смотрит ему в глаза, отчего в душу Казанэ закрадываются подозрения. Но он ждет, потому что тот наверняка расскажет, а Азами явно просто ищет нужные слова. Его голос звучит еще тише. Казанэ же вдруг понимает, что, кажется, начальник уже давно не спит — видок у него потрепанный. — Я зачитаю тебе приказ, который получил от руководства. Постарайся принять его спокойно. По решению совета во избежание использования «Пронзающего Облака», забранного Рокухиро Тихиро, его бывший носитель был доставлен к нам и реанимирован… Было слишком поздно для полного восстановления функций мозга, но мы смогли заставить сердце забиться вновь. Мы не уверены, сделало ли это пожизненный контракт активным вновь, но, в момент, пока носитель был все еще жив, а его духовная энергия текла по телу, его рука была пересажена тебе, выбранному новым владельцем «Пронзающего Облака». Казанэ кажется, что он слышит что-то не то. Он опускает взгляд на руку вновь. Эта рука лишила Шиюми жизни. Эта рука… Рука Содзе Гэнити. — По приказу руководства ты становишься новым владельцем магического клинка, — голос Азами звучит глухо, будто из-под воды. Взгляд его приобретает равнодушные нотки, и он смотрит на Казанэ с величавым равнодушием, как и любой человек, зачитывающий смертельный приговор. — Прими эту обязанность с честью. В первые несколько дней Казанэ хочется оторвать руку. Отгрызть ее. Он многое может понять. Принял бы, если бы ему сказали, что пересадили руку одного из товарищей, даже Шиюми. Но Содзе!.. Этот ублюдок, что всех убил! И теперь их кровь смешивается, теперь Казанэ несет в себе частичку человека, что так жестоко расправляется со всеми его друзьями! Он хочет плакать, он хочет выть, он хочет задушить себя ночью одеялом, но все, на что хватает сил — просто проливать горькие слезы в подушку. Даже Азами, кажется, переживает за него. Казанэ не знает, впрочем, стоит ли действительно расстраиваться. Содзе мертв, а ему доверяют крайне ценное задание. Магический клинок — орудие смерти, а теперь хотя бы один из них не будет использован во зло, потому что он повязан кровным контрактом с Казанэ. Но это лишь попытка обмануть пожизненный контракт, он не уверен, что она в принципе срабатывает. Разве клинки не связаны с душами? Или то, что теперь духовная сила Содзе и Казанэ перемешивается, вырождаясь в химеру, может сработать? Главная задача, чтобы клинок не был использован. Остальное его не волнует. После Казанэ идет на поправку. В отличие от Хагивары, он лишается только руки, а рана на глазу не так страшна. Новая рука подчиняется без особых проблем, и, несмотря на то, кому она принадлежит, Казанэ постепенно начинает забывать про то, что было сделано ею, сколько жизней принесено в жертву больным идеалом. Он начинает задумываться о том, чтобы свести остатки татуировки, но… Одной ночью ему снится сон. Это одна из последних ночей в больнице. Во сне Казанэ чувствует, как куда-то идет, а чуть ниже ребер отчего-то немного больно, и каждое дыхание отдается неприятным покалыванием. Вокруг небольшая тропа, окруженная соснами, а потом впереди виднеются старинные ворота, за которыми возвышаются руины замка. Казанэ никогда здесь не бывает, а потому мешкает на входе, но потом он опускает взгляд вниз, где впереди него стоит странное черное пятно. При виде него, внутри будто бы что-то расцветает, странное опьянение вместе с будоражащей яростью, чувство, которое Казанэ не испытывает до этого никогда. Инстинктивно он подается вперед, делая шаг, а потом чувствует, как невольно сжимает руку крепче, а в ней… Когда он опускает глаза вниз, то пьянящая радость мгновенно сменяется ужасом, ведь в правой руке у него зажато «Пронзающее Облако». По лезвию клинка бегут маленькие молнии. Казанэ чувствует, как бросается вперед, а в следующее мгновение звенит сталь, потому что он скрещивает клинки с Рокухиро Тихиро, что смотрит на него пронзительным волчьим взглядом, в котором читается лишь одно желание — убить. Ведь, в конце концов, все они, владельцы клинков, тронутые на голову психопаты. После этого сна Казанэ просыпается с криком. Однако, днем все спокойно. Никаких болей, рука послушна, ничего не происходит. Возможно, просто утечка воспоминания? В конце концов Азами же говорил, что они вынудили духовную силу пробудиться вновь даже после смерти Содзе, и теперь Казанэ просто увидел след этого. Ничего страшного, наверное… Наконец-то его отпускают домой, и Казанэ возвращается в свою маленькую комнату в служебном общежитии. Тут слегка не прибрано, много пыли, но ничего особо не меняется, хотя Казанэ кажется, что проходит целая жизнь. Он тоскливо смотрит на фотографию отряда, стоящую на книжной полке, где все еще улыбаются, после чего переворачивает фоторамку картинкой вниз. Ночью ему опять снятся чужие сны: услужливые гейши, запах крови, болезненное ощущение электричества, пронизывающего тело. Момент, как Рокухиро Тихиро проносится мимо, а левое плечо отдается жуткой болью. Казанэ не знает, принадлежала ли эта боль Содзе, но больно ему, и он хочет выть, но не может, потому что в этом безумном театре он лишь зритель из чужих глаз. Но в какой-то момент его собственные эмоции перекрываются, и он, кажется, будто бы действительно окунается в тот самый момент, когда Рокухиро Тихиро мстит за их отряд. Казанэ не знает, что чувствует, ведь в тот момент он — лишь тень Содзе Гэнити. Эти сны начинают преследовать его и наяву, но в каких-то мелких деталях. Порой Казанэ чувствует запах, будто после дождя. Иногда ему кажется, будто он видит маленькие молнии вокруг его собственных (нет, не его, это рука другого человека, это…) пальцев. Порой он замечает за собой, как подолгу смотрит на своих товарищей, но отчего-то чувствует страстное желание убить их всех, взять в руки клинок и порешать каждого. Подсознание будто шепчет ему: убей, убей их всех. Со временем этот голос становится громче, приобретает характер, и вот Казанэ слышит уже не собственный шепот в подсознании, а тот, что смеется в лицо их отряду, когда убивает каждого. Иногда ему видятся тени на краю зрения, высокая фигура с черными неряшливыми волосами, но, когда он озирается, то не видит никого. Это утомляет. Казанэ чувствует, будто постепенно сходит с ума. Он рад лишь в те секунды, когда погружается в сон, а там пускается в кровавую распрю, где убивает всех и каждого, где нет спасения никому. Это он, а не Содзе, чувствует восторг от силы, текущей в магическом клинке, когда убивает друзей. Это именно он разрезает тонкую шею Шиюми и лишает ее жизни. Только он. И, когда он делает последний рывок в таких снах, он всегда видит себя, замешкавшегося, и заносит меч с необычайной радостью. Потому что Мати Казанэ должен умереть. Он отгоняет от себя эту мысль в больнице, но после гибели товарищей он не чувствует радости в жизни. Хагивара в коме, остальные — мертвы. А он выживает, но получает взамен бремя и руку человека, что лишает его друзей жизни. Азами замечает, что ему плохо, но он не может ничем помочь, и Казанэ ни о чем ему не рассказывает. Он призраком бродит по коридорам, не чувствуя желания ничего делать, но выполняет поставленные задачки без каких-либо проблем. Новая рука дает ему доступ не только к магическому клинку и дурным снам, но и большей духовной силе, отчего Казанэ начинают уважать больше. Но какой ценой? Вечером он вновь вваливается в квартиру и бредет в ванную, где его тошнит в раковину. А когда Казанэ поднимает взгляд, то видит за спиной человека, что ломает ему жизнь. Содзе Гэнити смотрит на него с кривой мерзкой улыбкой, но, когда Казанэ вскрикивает и оборачивается, он не видит позади никого. Этот фантом возвращается вновь и вновь. Порой Казанэ кажется, что его желания больше не только его. Ранее ненавидевший алкоголь, он начинает различать привкусы сакэ, когда его зовут на официальное мероприятие. Ему начинает нравиться сладкое. Когда Азами отправляет его на уроки фехтования, ведь теперь он один из владельцев священных клинков, Канаэ чувствует, будто бы все уже давно знает. Жажда крови преследует его каждый день, ведь «Камунаби» — враги!.. Но это не его мысль. Дома он вновь опирается о раковину и смотрит в зеркало. Чувствует, как чужая рука ложится ему на плечо, а затем — прикосновение волос к коже, когда Содзе перегибается и наклоняется к его уху. Когда Казанэ поднимает взгляд, то видит, как Содзе смотрит ему прямо в глаза, продолжая насмешливо улыбаться. — Ты можешь сколько угодно бегать от правды, но истина такова, что ты выживаешь. Да, думает Казанэ. Лучше бы я умер в тот день. — В отличие даже от своего капитана, ты почти ничего не утратил. Вернул себе руку, разве это не чудесно? — когда Содзе вскидывает свою и сжимает кулак, то невольно, копируя его, пальцы Казанэ сильнее впиваются ногтями в ладонь. — И теперь у тебя даже есть цель! Возможность! Ведь теперь тебе принадлежит самое страшное оружие в мире, некогда остановившее войну, а теперь грозящее развязать новую!.. Сердце бешено бьется в груди. Это не так. Казанэ так не поступит. Он не будет использовать клинок во зло, он… — Как Рокухиро Тихиро? Широко распахивает глаза. — Неважно, что ты называешь справедливостью, истина всегда одна. Порядок можно привнести лишь кровью, и ты это знаешь. Нет-нет-нет… — Эти люди пришивают тебе руку твоего злейшего врага, потому что им это выгодно. Потому что им наплевать на тебя, их интересуют лишь их высшие цели. Смирись, для них ты — не более, чем расходный материал. Послушная кукла, танцующая под дудочку крысолова, который ведет тебя к гибели. В эту секунду Казанэ кажется, будто голос Содзе меняется на его собственный. — И знаешь, кто в этом виноват? — Рокухиро Кунисигэ, — одними губами произносит он. — Он создает эти шедевры, верно. Он дает орудию кровавой бойни появиться на свет. А последнее его творение вовсе не седьмой магический клинок, о не-е-ет, поверь мне, ты видишь его в больничной палате. Слушаешь его, когда он рассказывает тебе, как лучше всего меня убить. Пальцы Содзе пробегаются по подбородку Казанэ, и тот чувствует, как не может даже вдохнуть. Отчего-то угроза в голосе его злейшего врага исчезает, и остается лишь жалостливое снисхождение. — Разве не он во всем виноват? — Да. Рокухиро Тихиро… во всем виноват. Это он… — Надо убить его, — произносят они одновременно. После этого Казанэ чувствует яркую вспышку боли в голове и вскрикивает, следом за чем с размаху бьет кулаком в зеркало. По пальцам начинает течь кровь, пачкая белоснежную плитку алым, и, когда он поднимает взгляд вновь, в осколках видит уже лишь себя, одного. Нужно убить Рокухиро Тихиро. Да, верно. Это все из-за него. Но он не станет сидеть на месте ровно, он наверняка забирает «Пронзающее Облако» с собой (нужно вернуть его, вновь ощутить бегущий по пальцам ток, холод и влагу)… Наверняка пытается активировать его, не зная, получится ли… Пожизненный контракт — забавная штука, в самом-то деле. Казанэ будто бы чувствует это прикосновение. Словно чья-то рука крепко вцепляется ему в запястье, словно по правой руке проходит электрический разряд, и, когда он моргает, то понимает, что распахивает глаза в совершенно незнакомом месте. Неизвестная левая рука лежит на рукояти сломанного пополам «Пронзающего Облака», а перед Казанэ стоит тень, в которой он без труда узнает старого приятеля Азами, того, что сопровождает Рокухиро Тихиро. А потом, моргнув вновь, видит уже нормальное окружение. Остаточная синхронизация? Скорее всего Рокухиро Тихиро тоже видел его глазами в эту секунду! Это был ответ клинка, это был знак!.. Что пожизненный контракт все еще активен, что клинок не признает нового хозяина, ведь… Его старый владелец еще жив. Где-то внутри Казанэ… Их разумы перемешиваются, и он не знает, чувствует ли ужас от этого, или же ему становится наплевать. Но одно он вдруг осознает четко и ясно — ему хочется поскорее добраться до Рокухиро Тихиро, поскорее получить в руки пусть даже фрагмент, но вернуть себе «Пронзающее Облако». Чтобы вновь взглянуть в эти багряные глаза, чтобы вновь растянуть губы в улыбке, чтобы… Казанэ не уверен, ради чего. И точно также не знает, кто сильнее хочет убить Рокухиро Тихиро: он сам или же Содзе Гэнити.