Новогодний утренник, или папа может

— Марина Владимировна, доброе утро! — слишком уж бодрый голос Катиной воспитательницы из детского сада врезался в едва успевший проснуться мозг Нарочинской, ввинчиваясь в черепную коробку раскалённым сверлом. — Тут такое дело… Разговор уже переставал Марине нравиться. — Доброе утро, Маргарита Николаевна. Катя в порядке? — Да, всё хорошо, играет с другими детьми. Но дело не в этом. — А в чём? — Нарочинская начинала заводиться — не любила, когда ходили вокруг да около. — Дело в том, что у нас заболела Маша Петрова, которая завтра на утреннике должна была играть ворону в «Снежной королеве». А ваша Катя прям на лету всё схватывает и текст чуть ли не за всех героев знает. Ну, исключая взрослых, наверное. Так вот: я её из снежинок до вороны повысила. Мы уже репетировали, она отлично справляется. Но нужен костюм. — Всего лишь? — Марина вздохнула с облегчением, ведь Катька не расшибла лоб, не плюнула в кашу Ваське Кричевскому и не дала в нос Гоше Боровскому, которые постоянно её задирали. А всего лишь вместо белого снежиночного костюма с учётом того, что Брагин будет на смене до вечера, у Ирины Фёдоровны сегодня выходной, а ей самой в ночную, нужен чёрный вороний. Завтра. — Ну да. Чёрная футболочка, чёрная юбочка, чёрные гольфики, чёрная беретка и плащик в перьях, — тоном «ничего сложного же» уточнила воспитательница. Нарочинская издала нервный смешок — к плащику в перьях жизнь её как-то не готовила. — Текст ещё с ней повторите вечером и не забудьте, что утренник завтра в одиннадцать. До свидания. — Угу, — только и смогла ответить Марина, размышляя, где ей в девять утра взять плащик в перьях. Интересно, а у Маши Петровой этот самый плащик был? Та-а-ак, где тут родительский чат? В короткой переписке с Машиной мамой выяснилось, что плащика у Маши не было, перьев на нём тоже и вообще, Маша ворону играть не хотела, а хотела быть снежинкой или, на худой конец, северным оленем. Короче, Маша была очень рада тому факту, что пропустит утренник, но очень недовольна тем, что её сладкий подарок достанется ей только после выхода с больничного. Марина поднялась наконец с кровати, радуясь, что Брагин гуляет с Лёвой и у неё есть время спокойно подумать, что делать со сложившейся ситуацией. И вообще, интересно, почему это Маргарита Николаевна с утра пораньше не напрягла этим Олега, а позвонила ей? Открыв дочкин шкаф, Нарочинская порадовалась хотя бы тому, что двумя проблемами уже явно меньше — чёрная юбка и чёрные гольфы у Катьки в гардеробе точно были (на крайняк можно было бы и носки у Брагина отжать — они как раз мелкой за гольфы сошли бы). Но вот однотонных чёрных футболок на полках как-то не наблюдалось. И это было проблемкой. Нет, футболку, конечно, как и носки, можно было стырить у Брагина — у него в гардеробе чёрных навалом, но Катька в ней утонет (когда твой муженька любимый немножко почти двухметровый шкаф). Ладно, «Детский мир», кажется, ещё ни разу не подводил. Иконка мобильного приложения тут же ожила под тонкими хирургическими пальцами. Чёрная футболка нужного размера полетела в корзину, а вместе с ней и ещё парочка вещей. Ну и, на удачу, «костюм вороны». Ага, щас, раскатала, МаринВладимирна, губу. Разномастные принцессы, пони, Кощей, ветеринар, гриб… Кто угодно, короче, но только не птица, стырившая у бедолаги Карла кларнет. На хрена вообще вороне кларнет? — Брагин, — закончив оформлять заказ, набрала Нарочинская мужу, — дело есть. Ты же всё равно за продуктами в торговый центр попёрся, да? Зайди в «Детский мир» ещё, забери заказ. Да, скину сейчас. Но Олег, — голос стал строже, — никаких игрушек! Они скоро нас из дома выживать начнут! Даже если Лёвка будет очень просить! Нет, Кате не нужен двухметровый медведь! Ей тебя хватает! И вообще, она все плюшевые игрушки ещё в Лёвкином возрасте выпотрошила к чёрту! Да твоя дочь, твоя, я не сомневаюсь — это ж тебе бы только резать и кромсать! Помидоры взять не забудь! И яблоки. Мандарины не бери — есть ещё. И никаких игрушек! Всё, пока. Завершив разговор, Марина только вздохнула и покачала головой. Наверняка Брагин припрёт какой-нибудь вертолёт на радиоуправлении потому, что «Лёва в него вцепился и не хотел отдавать, пришлось купить». Знает она, кто из них двоих на самом деле вцепился — под этим же соусом дома появились две радиоуправляемые машинки, железная дорога и огромный набор конструктора (который ну никак в Лёвины маленькие ручки не поместился бы, да и вообще мало его интересовал). Собственно, её опасения оправдались. В пакете с вещами красовались две Барби («Ну на Новый год мелкой, ну не бухти уже!»), Кен («Не мог я их без мужика оставить! И что, что один? Поделят как-нибудь!»), плюшевый львёнок («Ну милый же, ну Марин, ну чего ты? И Лёвке нравится!») и радиоуправляемый самолёт («А это мне на Новый год! Ты его спрячь, пожалуйста, чтобы я удивился, типа не знал, что мне его подарят!»). — А тебе Маргарита Николаевна про утренник ничего не говорила, когда ты Катьку в садик привёл? — пряча в холодильник молоко, спросила у Брагина Марина. — Нет. А должна была? — с набитым печеньем ртом, спросил тот в ответ. — Ну просто она мне позвонила, сказала, что Катька завтра вместо снежинки будет вороной и костюм нужен срочно. «Чёрная футболочка, чёрная юбочка, чёрные гольфики, чёрная беретка и плащик в перьях», — передразнила воспитательницу. — И если юбка, гольфы и футболка есть, то что делать с береткой и плащиком в, блин, перьях, я вообще не представляю! А я в ночную сегодня. — У меня шапочка чёрная есть, — тут же нашёлся Олег, протягивая Лёве печеньку-жирафа. — Это жираф, видишь, какая шея длинная у него? — но Льву Олеговичу плевать было и на жирафа, и на его шею — уж очень он был вкусный и хотелось его поскорее в рот запихнуть. — А с плащом… Возьму Куликова, Волошина и после смены придумаем что-нибудь. У них же дети есть — наверняка там тоже были заморочки с костюмами на утренники. — Только не напейтесь, пожалуйста, да? — Марина прикинула масштабы катастрофы. — И не забудь Катьку из сада забрать, домой поедешь. — Какое «не напейтесь», ты чё? — сделал Брагин круглые глаза. — У меня же дети! — Ты его сейчас печеньками накормишь и он кашу есть не будет! — Нарочинская помешала эту самую кашу в сотейнике. — Я бы твою кашу тоже не ел, — тихо пробурчал мужчина. — И вообще, я на работу опаздываю. Не балуйтесь тут, — поцеловав жену и сына, мужчина быстро собрался и скрылся за входной дверью.

***

— Катьку забрал? — строго спросила Марина у телефонной трубки. — Шапку надел на неё? И что, что до машины?! Брагин! У неё недавно сопли были! Будешь сам с ней на больничном сидеть, если она опять простынет! Я тебя прошу, не напейтесь! Котлеты в холодильнике, макароны сам сваришь. И да, не забудь с Катькой текст повторить и, пожалуйста, Лёве мандаринов много не давай, а то его опять обсыплет! Я позвоню попозже! Угу. Тоже вас люблю. Пока. — Что, мадам Брагина, — будто из-под земли вырос Шейнман, — детей с мужем оставила и переживаешь? — Да у Катьки утренник завтра, а её из снежинки до вороны «повысили», — Нарочинская изобразила пальцами в воздухе кавычки. — Срочно нужен плащик в перьях, прости Господи! Брагин пообещал, что сошьёт самый лучший. Вот боюсь. — Чего? Что не справится? — Нет, что они с Куликовым и Волошиным квартиру разнесут в процессе пошива. — А эти-то двое тут причём? — у Юрия Михайловича глаза на лоб полезли. — Моральная поддержка, — развела Марина руками. — Я бы сказал «аморальная», — фыркнул заведующий. — Ладно, пошли оперировать уже.

***

А пока Марина Владимировна оперировала какого-то несчастного с опухолью в голове, Брагин дома развивал бурную деятельность. Сначала он запряг Куликова варить макароны на всех («Ты дурак, Серёг? Ну кто макароны в холодную воду бросает?!»), потом заставил Волошина собирать с детьми конструктор («Ну ты следи главное, чтобы Лёвка детальки в рот не тянул, а то Маринка нам всем головы без анестезии отрежет!»), а сам скрылся в недрах гардеробной, принимаясь там что-то искать. — Во-о-о, — появился наконец, держа в руках что-то тёмное. — Так, Катюх, ну-ка, иди сюда, прикинем, простынь на тебя переводить или с твоим ростом и наволочки хватит. Куликов, чё там с макаронами? — спросил, оборачивая дочь в простынь. — Ещё минуты две, но чего-то они слиплись, — помешивая ложкой в кастрюле, отрапортовал травматолог. — Ничё доверить нельзя, — закатил глаза Брагин. — И всё-таки простынь. Тут дырку для головы сделаем, — потянулся за маркером, отмечая что-то крестиком прямо на ткани. — А Марина тебе ничего за простынь не скажет? — отбирая у Лёвы детальку, которую тот потянул в рот, спросил у Олега Волошин. — Не думаю. Это тётя Зоя нам на новоселье подарила, а оно и по качеству — дерьмо, и красится, как оказалось. Мы как шахтёры были и после первой же ночи нахрен его убрали в шкаф от греха подальше! А чё горелым запахло? Серёга! — А? — отвлёкся тот от собирания башенки из конструктора. — Блин, макароны!!! На ужин в итоге ели разогретые в микроволновке котлеты. И если Катька уписывала их за обе щёки, то Лёва решил, что самое время покапризничать и отказаться от причитающейся исключительно ему в дополнение к котлете порции тушёной брокколи. Пришлось, в общем, всем слушать вопли, а Брагину играть с наследником в «самолёт» — только так хоть какая-то часть ужина оказалась у него в желудке. — Посуду моет Куликов! — скинул с себя домашние обязанности хозяин. — В наказание за сожжённые макароны. Ниче не знаю, малому спать пора! — предупредил возмущение друга. — Пойду укладывать. Волошин, тебе задание: повторить текст! Катюх, расскажешь дяде Андрею, что с Маргаритой Николаевной учила? — Угу, — с довольным видом кивнула Катя. — Здравствуй, Карл! — тут же вошла в образ.

***

И пока Волошин слушал отрывок из сказки о Снежной Королеве, в котором Катька исполняла сразу все роли, а Куликов отдирал от кастрюли пригоревшие макароны, Олег укладывал спать Лёву, укачивая его на руках и напевая: — Баю-баюшки-баю, не ложися на краю! Придёт серенький волчок — ням! — укусит за бочок! А потом придёт медведь и отхватит ножки треть… Колыбельная была довольно длинной, но вдруг Брагина осенило — идея, из чего сделать перья, пришедшая ещё утром, во время операции, так и не была реализована. Именно поэтому текст песни для засыпающего наследника стал следующим: — Я перчатки не купил, потому что я забыл! Щас тебя спать уложу и в аптеку я схожу! Баю-баю-баю-бай, поскорее засыпай! Я устал тебя качать, уложу тебя в кровать! Спустя ещё три несвязных куплета, Лëва уснул наконец. Катька всё ещё в лицах рассказывала сказку, а к числу зрителей присоединился и Куликов, обнаруживший наконец, где в этом доме посудомойка и утрамбовавший всю посуду в неё. — Так, мужики, я в аптеку быстро, — вышел из детской Олег. — Перчатки на перья купить забыл! Катюх, за старшую! — поцеловал дочь в макушку. И стоило ему скрыться за входной дверью, как на столе зазвонил оставленный им телефон. — Маринка звонит, — Куликов, схвативший лежащий рядом аппарат, от страха чуть на пол его не уронил. — Катюш, поговоришь с мамой? — Да, — кивнул ребёнок, напрочь забывая о том, что только что рассказывала дяде Андрею сказку. Сергей протянул девочке телефон и та, со знанием приняв вызов, тут же затараторила: — Мамочка, привет! Папа в аптеку ушёл, со мной дядю Куликова и дядю Волошина оставил. На ужин? Котлетки. Макароны дядя Куликов в угольки превратил. Лёва спит, да. Нет, мандаринки папа ему не давал. Зачем в аптеку? За перьями. Мы простыню чёрную порезали. Папа сказал, что не очень ровно, но сойдёт. Ладно, мне некогда разговаривать, я репетирую. Пока. Вызов был сброшен, папин телефон отброшен куда-то на диван, а представление продолжилось — Катя ж до самого интересного дошла — до сцены с принцем! Куликов тем временем откопал где-то в верхнем шкафчике бутылку коньяка (будто знал, куда Нарочинская прячет) и одними глазами предложил порядком уставшему от сказки Волошину немного выпить. Тот кивком головы дал своё согласие. — Катюх, а спать не пора? — спросил Сергей Анатольевич у девочки. — Я же ещё не закончила! Поклона не было! — отозвалась та, продолжая при этом изображать то Герду, то маленькую разбойницу. Волошин тяжело вздохнул (Катька заставила его изображать северного оленя и катать её на спине), а Куликов молча выудил из шкафа рюмки и открыл холодильник в поисках лимона. — Брагин, ты чё так долго?! — едва в замке повернулся ключ и послышался звук открывающейся двери, в два голоса спросили мужчины. — Да тише вы! — шикнул на них Олег, снимая куртку. — Малого мне разбудите — сами пойдёте его обратно укладывать! В аптеке очередь была. Катюш, слезь с дяди Андрея! Куликов, лимон в контейнере специальном, — разглядел на столе бутылку. — И вообще, ну не при детях же! А Катя тем временем уже доехала верхом на Волошине до Лапландки, оттуда — до Финки, а от неё уже и до дворца Снежной Королевы. Правда, за время этой прекрасной «экскурсии» Андрей успел удариться мизинцем левой ноги об диван. — Тебе сильно больно? — спросила у него Катя, тут же слезая. Волошин только кивнул — перспектива укладывать спать Брагина-младшего ему не улыбалась. А орать хотелось будь здоров. — Не сможешь больше меня катать? — задала девочка следующий вопрос. Мужчина отрицательно помотал головой. — Жаль, — вздохнула Катя. — Придётся пристрелить. После этой фразы все трое мужчин неприлично громко заржали. Но вовремя спохватились — орущий разбуженный хищник — страшное дело. — Доча, ну что за садистские наклонности? — спросил у девочки Олег, подхватывая её на руки. — Не надо никого стрелять — Ирина Алексеевна ругаться будет, если отделение без хирурга останется. А ещё у нас травматолог, — кивнул на Куликова, — есть. И вообще, кому-то спать уже пора. — Ну короче, Кай собрал слово «вечность», Герда увела его из замка Снежной Королевы и розы снова расцвели. Конец, — выпалила Катька, сползая с отцовских рук и принимаясь затем кланяться — ну как это, уйти спать, не закончив своё повествование? — Браво! — поаплодировали ей хирурги. — А теперь купаться и в кроватку, — отправил дочь Брагин. — А сказку на ночь? — лукаво прищурилась Катя. — А сказку на ночь тебе… — обвёл взглядом комнату, останавливаясь на выпивающем уже не первую товарище. — Дядя Куликов расскажет, — Сергей Анатольевич аж лимоном подавился. — Он у нас тот ещё сказочник. Иди зубки чистить. — Чё всё на меня?! — едва Катька скрылась из поля зрения, пробухтел травматолог. — Макароны я варил, посуду я мыл, сказку Катьке тоже мне читать… — Не читать, а рассказывать, Серёг, — сказал Брагин. — Все сказки из книг она наизусть знает. Поэтому приходится что-то выдумывать всё время. — Ещё и придумывать, — Куликов уже трижды пожалел, что согласился Брагину помочь. — Ну извини, так получилось, — развёл Олег руками. — Прям фразами жены своей разговариваешь, — фыркнул Сергей. — Она звонила, кстати. — И что вы наговорили ей там? — Не мы, — опрокинув рюмку, сказал Волошин, — Катька. Сказала, что ты в аптеку пошёл за перьями, что Лёва спит и что ты простынь порезал. — Надеюсь, она не сказала, что вы коньяк обнаружили? — Она не заметила, — отрапортовал Куликов, снова разливая. — Вроде как… — Папочка, я искупалась! — донеслось из ванной комнаты. — Ну, Серёга, настал твой звёздный час! — фыркнул Олег, поднимаясь. — Только давай не мухлевать и не читать ей протоколы операций или статьи по травматологии. — Звучит как план! — потянулся Сергей за телефоном, пока Брагин ходил вылавливать Катьку из ванны и относил её в кроватку. — Я тебе говорю: даже не вздумай! — увидев на пороге детской Куликова со смартфоном в руках, сказал Брагин, затем поправляя дочери одеяло и целуя её в лоб. — Спокойной ночи, Катюх. — Спокойной ночи, папочка! — девочка крепче прижала к себе плюшевого мишку. — Ну что, Катюх, тебе про что сказку рассказывать? — устраиваясь в уютном кресле, переставленном в детскую после того, как Марина закончила кормить Лёву грудью, спросил у девочки мужчина. — Дядя Куликов, а расскажи про Красную Шапочку. Но только чтобы интересно было! — Про Красную Шапочку? Ну хорошо, — согласился травматолог. — Давным-давно жила была девочка. И звали её все Красная Шапочка…

***

А пока Куликов лихорадочно размышлял, как сделать сказку про глупую девочку в дурацкой шапке интересной, Брагин с Волошиным выпили ещё немного и принялись в четыре руки пришивать к огрызку простыни латексные чёрные перчатки. И не просто так, а простым узловым швом (хоть нитки чёрные взять догадались). — Я даже боюсь спросить, как тебе это в голову пришло, — закончив пришивать очередную перчатку, сказал Андрей. — И не спрашивай, — фыркнул Олег. — Папочка, всё! — в гостиной появилась Катя с мишкой в руках. — Что «всё»? — не понял Брагин, удивлённо глядя на дочь. — Дядя Куликов уснул. Олег только вздохнул — ну ничего этому Куликову доверить нельзя! — Папочка, — забралась девочка на колени к отцу, — а кто такой Юрий Гагарин? А то мне дядя Куликов про Красную Шапочку рассказывал и там такой герой появился. Кто это? Волошин затрясся от беззвучного смеха. Брагин лишь злобно зыркнул на него, поднимаясь со стула с дочкой на руках. — Юрий Гагарин, Катюш, это космонавт. Я тебе завтра про него расскажу, ладно? А сейчас уже спать пора, — понёс дочку в спальню. Придётся ему сегодня с ней кровать делить, кажется, ведь Куликова будить — себе дороже. — Спи давай. — А сказку? — насупилась Катя. — Мне мама твоя такую сказку устроит, если я тебе костюм на завтра не сделаю, что мало никому не покажется, — пробурчал Брагин. — Ты же не хочешь завтра некрасивая невыспавшаяся выступать? — Не-е-ет! — Тогда закрывай глаза и бери с брата пример — спит, как убитый! — Ла-а-адно, — Катька послушно сложила руки под щёку. — Папочка! — окликнула закрывающего дверь мужчину. — Чего? — А полиция в сказке про Красную Шапочку откуда? — Утром у дяди Куликова спросишь, — «Аж самому интересно теперь, чего там за сказку Серёга Катьке рассказывал!». — Спа-а-а-ать! — Угу! — Катюха зажмурилась. Брагин только головой покачал. Зашёл в детскую, накрыл храпящего в кресле Куликова пледом. Вернулся в гостиную. — Отряд не заметил потери бойца, — усмехнулся Волошин, заканчивая пришивать очередную перчатку. — Спит? — Спит. Тебе, если что, тут на диване постелю. Коробка с перчатками стремительно пустела, равно как и бутылка коньяка. И, конечно же, страдающая от безделья на дежурстве Марина Владимировна, именно в этот момент решила набрать любимого мужа. — О, Маринка звонит. Да, Марин, привет. Ну чего сразу «пьяный»? Мы всего-то по пятьдесят. Ну подумаешь, не один раз. Чего начинаешь-то? Простынь? Ну та, которую нам тётка твоя подарила. Да, чёрная эта дурацкая! Всё равно не спим на ней, а так хоть польза от неё какая-то. Лёвка? Спит. Катька тоже. И Куликов. Он очень старался сказку мелкой рассказывать про Красную шапочку, вот и уснул. Костюм делаем с Волошиным, нормально всё! Сказал, что у дочери будет самый лучший костюм — он у неё будет! И вообще, если там кирпичи на голову не падают никому, спи давай иди, пока возможность есть! Не геройствуй! Обязательно. Да, я помню, что Лёвкины йогурты в нижнем ящике. Давай. Я тебя тоже люблю. Пока. — Вы такие милые, аж тошно, — изобразил приступ этой самой тошноты Волошин. — Не завидуй, — фыркнул Олег. — И шов ровнее клади, хирург! Как оперируешь вообще? — Да уж получше некоторых! — фыркнул Андрей в ответ. — Чë как у тебя с Инной-то? — включил Брагин главного сплетника отделения, вытаскивая из коробки очередную перчатку. — Да нормально, съехались недавно. Вот, учусь носки не разбрасывать по своему новому жилищу. — Сложная наука, да, — вздохнул Брагин. — До сих пор её не до конца освоил, хотя сколько лет женат. — А почему именно Марина? — полюбопытствовал Андрей. — Ну я ж тебя не спрашиваю, почему ты на Фаину не запал. Так исторически сложилось. Участи быть моей женой была достойна только Нарочинская. Люблю я её, короче.

***

Коробка с перчатками, как и бутылка коньяка, наконец опустела. Плащик был готов. Часы показывали два ночи. — Ну не перья, конечно, но и так сойдёт, — оценил работу Олег, вешая творение на вешалку с заботливо подготовленными Мариной остальными деталями костюма. Брагин, как и обещал, постелил Волошину на диване в гостиной, а сам отправился в спальню. Поправил одеяло мирно сопящему в кроватке Лëве, поднял с пола плюшевого мишку, сдвинул с середины постели развалившуюся Катю и наконец улёгся, тут же проваливаясь в сон. Ему приснился Волошин с оленьими рогами, на спине у которого восседала Катька и Марина в образе Снежной Королевы из советского мультфильма.

***

Будильник звонкой трелью возвестил о том, что время 7:30 утра, а значит, пора вставать. Денёк предстоял весёлый, конечно. Сначала нужно было разбудить и отправить кого на смену, а кого досыпать домой, а потом заняться детьми. Олег поднялся с кровати и потопал в ванную. От открывшихся перспектив хотелось выть. Первым под раздачу попал Куликов, который, видимо, проснувшись ночью, умудрился перебраться на Катюхину кровать и свернуться каким-то невообразимым калачиком. — Гутен морген! Гутен морген! — загрохотал Брагин, распахнув дверь. — Как спалось? Кроватка не маловата, Серёг? — спросил, заметив, что товарищ открыл правый глаз. — Отвали, Брагин! — огрызнувшись, попытался Сергей Анатольевич перевернуться на другой бок и, не рассчитав габариты, приземлился на пол. Спасибо мягкому ковру за то, что это было не очень громко. — Вставай, лётчик, — усмехнулся Олег, — тебе ещё на работу ехать! На метро и автобусе. — Я такси вызову, — буркнул Куликов, потирая ушибленное место. Волошину досталось чуть меньше — до него Брагин со своими побудками добраться не успел. Зато успела Инна. По телефону. — И вот чего ей в выходной, блин, не спится? — проворчал Андрей, снова заворачиваясь в одеяльный рулетик. Однако сон уже не приходил. — Чë, уже мозги вынесли с утра пораньше? — фыркнул Олег, принимаясь варить кофе. — Типа того, — зевая, откликнулся Волошин. — «Почему дома не ночевал?», «Почему всё раскидано?». Сама всё вчера раскидала, на работу собиралась. — Именно поэтому я и не собираюсь жениться в третий раз! — довольно бодро для недавно упавшего с кровати, отозвался Куликов. — Какая тебе свадьба, ты скоро внуков нянчить будешь, — заржал Брагин, выключая огонь под туркой. — Но если такие же сказки, как Катьке вчера, рассказывать им будешь, то, боюсь, Ханина тебя быстро от них изолирует. — А чë такого я рассказал-то? — забеспокоился Сергей. — Ну у тебя в сказке про Красную шапочку откуда-то взялись милиция и Юрий Гагарин, — пожал плечами Олег. — Блин, это ж что за сказка такая… — почесал в затылке Куликов. — Аж самому интересно теперь… — У Катьки спроси, она тебе расскажет, — фыркнул Волошин. — В красках. — Вы это, давайте, — Брагин поставил на стол тарелку с бутербродами и чашки с кофе, — завтракайте и выметайтесь кто на работу, а кто домой. А то мне детей скоро будить, кормить, гулять и в сад собирать. И вы тут вообще не в тему сидите. — Вот так и помогай ему, — буркнул травматолог. — Ни «спасибо», ни «приятного аппетита», а «выметайтесь, вы тут не в тему сидите». Олег только глаза закатил.

***

Выпроводив наконец гостей, Брагин отправился будить детей. — Алиса, — обратился негромко к стоящей в комнате умной колонке, — включи песенку маленького мышонка. Сделай громче. Помимо снятия стресса после долгого рабочего дня, эта песня была ещё и фантастическим будильником — вскочить с кровати, пока этот самый мышонок не заорал дурниной, было задачкой со звёздочкой. Но сегодня что-то пошло не так — Лёва, обычно начинающий хныкать, едва заслышав припев, как ни в чём ни бывало продолжал спать, а Катька, обычно вскакивающая ещё на третьей строчке куплета, и вовсе покрепче закуталась в одеяло. — Интере-е-есно девки пляшут… — протянул Олег. — Дети, вы вставать собираетесь вообще? Ответом ему послужило только сопение двух маленьких носов. И звучащее как издевательство:

ЛА-ЛА! ЛА-ЛА! ЛА-ЛА! ЛА-ЛА! ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА-ЛА!

В общем, спустя минут десять ритуальных танцев с бубнами, уговоров и обещаний не варить кашу, дети были-таки разбужены и даже умыты. — Мать ваша убьёт меня, конечно, за то, что я вас не кашей накормил, — бурчал Брагин, вытряхивая из холодильника все доступные йогурты и доставая из шкафчика печенье, — но мы ей не скажем. Не скажем же? Дети дружно помотали головами. Но зная Катьку, у которой язык без костей… Кажется, надо меняться с Костиком на сегодняшнее дежурство…

***

Стрелки часов стремительно двигались к цифре девять, а Марина Владимировна, зашедшая в пятую операционную в четыре утра, всё ещё стояла у стола, зашивая очередную буйную головушку, на этот самый стол попавшую. — Ещё домой надо успеть заехать, — размышляла она вслух, — принять душ, переодеться… Про поспать я, конечно, молчу. А там уже везде пробки эти дурацкие, а в метро я не хочу… И кто придумал утренники в одиннадцать утра? — закончила накладывать последний шов. — Спасибо, коллеги, мы закончили. Брагин тем временем успешно выгулял детей (точнее, Катька выгуливалась самостоятельно, а Лёву мужчине пришлось качать на качелях и катать с горки), а потом и вовсе сдал младшего на попечение пришедшей Ирине Фёдоровне и повёл Катьку в садик. Вороний плащ, который Олег с Волошиным делали со всей любовью, был оценён ребёнком многозначительным «мдааа…». «Вся в мать!», — подумал мужчина, но вслух ничего не сказал. Эта самая Катюхина мать, со скоростью света бежавшая из Склифа, застряла в пробке кварталах в двух от детского сада и потому обрывала Брагину телефон. — Надел. Взял. Сделал. Сварил. Покормил. Помыл. Да. Нет. Фёдоровна заплела её, да. Всё, Марин, мы в группу поднимаемся уже. Сама оденется. Займу тебе место, да. Всё. Давай. Олег сунул телефон в карман куртки и распахнул дверь в группу: — Заползай, Катюх.

***

В прихожей царил привычный для сборов на утренник хаос. Правда, мужчине это больше напоминало приёмное отделение Склифа в день аврала. Да и вообще, на подобные мероприятия Катю всегда собирала Марина, а сам Брагин приходил к началу «вакханалии» и спокойно размещался в зале, сплетничая с другими папашами и отгоняя от с заботой занятого для любимой жены кусочка лавочки, принесённой из спортзала, желающих разместить там своё мягкое место. Сейчас же пришлось пробраться через кордон воркующих над чадами мамашек и добраться до дочкиного шкафчика с угрюмой почему-то пандой на дверце. — Доброе утро, Олег Михалыч! — Брагин аж дёрнулся от неожиданности появления рядом воспитательницы. — Доброе, — буркнул в ответ, попутно вытряхивая Катьку из куртки. — А я думала, Катю сегодня Марина Владимировна приведёт. — Но вы не угадали, — Брагин запихнул дочкины уличные вещи в шкаф и свою куртку умудрился утрамбовать туда тоже. — Марина Владимировна с дежурства и поэтому только к началу вакханалии, ой, утренника приедет. Одевайся давай, Катюх, — снял заботливо надетый Ириной Фёдоровной на вешалку с плодами ночных хирургических трудов пакет. Катька с тяжёлым вздохом принялась стягивать тёплые штаны. — Катюш, как переоденешься, ко мне подойди, пожалуйста. Клюв тебе нарисуем, — Олег от переизбытка энтузиазма в голосе Маргариты Николаевны аж глаза закатил. — Нет, Маркуша, солнышко, не «Клава», а «Клара»! — дрессировала мамашка какого-то мальчика во всём чёрном. — Р-р-р-р! «О, а вот и коралловый похититель! — подумал Брагин. — И почему на такие роли самых картавых мальчиков берут? Вон, в прошлый раз этот же, вроде, волка в «Трёх поросятах» играл и кроме «Ы-ы-ы-ы!» никак по-другому рычать не мог. Ну зачем так издеваться-то, ну? Ещё и Марком назвала! Жуть!». Но у этого самого похитителя Клава в Клару превращаться никак не хотела. Олег обречённо вздохнул — ну и партнёр же у дочери. — Мама, а почему Марк — ворон, а я — какой-то дурацкий разбойник? — вопрошал, шмыгая носом, другой Катькин «сокамерник», одетый в костюм пирата (почему-то). — Ну потому что так Маргарита Николаевна решила, Кирюша, — развела руками его мама, которая почему-то казалась Брагину какой-то смутно знакомой. — Ни-ха-чу-у-у-у-у быть разбо-о-о-ойнико-о-ом! –завыл как пароходная сирена Кирюша. «Господи, как же хорошо, что моей дочери пофиг, снежинка она или ворона!». — Папочка, я оделась! — Катька с довольным видом подтянула гольфы. — Ага, — Олег вспомнил, где же он видел маму мотающего на кулак сопли Кирюши — у себя на операционном столе с аппендицитом пару месяцев назад. — Давай плащ тебе помогу надеть и пойдёшь к Маргарите Николаевне, а я нам с мамой твоей места занимать. — Угу, — кивнула девочка, с опаской поглядывая на то, что папа называл «плащом». Покрутилась довольная, когда все детали костюма оказались на месте. — Папочка, а я красивая? — Очень! — кивнул Брагин, поправляя на дочке свою хирургическую шапочку и целуя её в нос. — Беги к Маргарите Николаевне. Довольный ребёнок скрылся в группе, а мужчина с чистой совестью отправился занимать места, на ходу набирая жене. — Ну чё ты где? Идёшь? Ну хорошо. Сдал, ага. Оделась. Клюв рисуют. Займу, ага. Давай. Жду. Сжав аппарат в руке, Брагин уселся по центру второго ряда и застолбил место рядом с собой. Нарочинская прилетела минут через пять, на ходу напяливая бахилы, пробралась через сидящих мам и пап и, немного дежурно чмокнув мужа в щёку, приземлилась рядом с ним и наконец выдохнула. — На метле летела? — не удержался от шутки Олег. — Не смешно. Нарочинской страшно хотелось спать — кажется, кто-то из молодых и неопытных коллег пожелал всей смене спокойной ночи, не зная ещё, что так поступать нельзя категорически. В итоге, приехали нетрезвое падение с высоты и такой же нетрезвый прилёт затылком об батарею. — Ужас был, а не дежурство. Плановую Шейнман на вечер воткнул зачем-то, потом я поспала немного, а потом из неотложки вытащили и на две операции подряд запихнули. И чего не спится по ночам, блин?! Пробки эти дурацкие ещё, а таксист Шнура слушал и подпевал. Ему медведь не то, что уши, ему медведь и горло, по ходу, оттоптал. Домой зашла — Лёвка чего-то распсиховался, еле успокоили с ИринФёдоровной на пару. Бегом в душ, бегом сюда. Даже кофе не выпила! — Бедная ты моя, бедная, — покачал головой Олег. — Как же ты без кофе-то выживешь? — Брагин! –ткнула Марина мужа локтем под рёбра. — Ты только это, не храпи и как зебра не пинайся, — фыркнул мужчина. Ответить ему что-то столь же едкое Нарочинская не успела — зазвучала минусовка песенки «В лесу родилась ёлочка» и в зал принялись заходить построенные парами дети. — Ма-а-ама! — замахала Катька, идущая, конечно же, первой и, конечно же, за ручку с тем самым картавым Марком. — Брагин, что это?! — разглядывая то, во что была одета дочь, прошипела Марина. Нет, юбка и футболка на дочке были те, которые она собственноручно постирала, погладила и повесила на вешалку. На голове у ребёнка красовалась отцовская хирургическая шапочка с черепами, лихо заломленная на ухо, типа она берет, а на ногах, вместо обычных чёрных, были гольфы с куриными, прости Господи, ножками (и откуда Брагин их выкопал только?). Довершал всё это великолепие надетый через голову «плащ», изображавший, судя по задумке дизайнера, два (не совсем одинаковых, правда) крыла, больше похожих на крылья какого-то жука, чем птицы. К ткани (и снаружи, и изнутри) были пришиты чёрные латексные перчатки. Да не просто, а хирургическим узловым швом! Точно тем же швом к концу «крыльев» были пришиты надетые на Катькины руки жёлтые перчатки (спасибо, что не хозяйственные!) с обрезанными пальцами (ну надо ж было этой конструкции на чём-то ещё, кроме Катькиной шеи, держаться). Брагина распирало от гордости — и за то, что на фоне всех этих дурацких принцесс, радужных пони, пиратов и прочих представителей различных профессий, а также флоры и фауны, его дочь выглядела оригинальнее всех, и за то, что часть костюма на ней была сделана его руками. Родители других детей гордости ОлегМихалыча не разделяли и тихонько хихикали в кулачок, пытаясь откровенно не ржать. Марина была на их стороне, хоть и не хихикала. Ей хотелось рыдать. Но Катьке в её образе было вполне себе комфортно, кажется. Её не смущало ровным счётом ничего. Ну кроме картавого Марка, наверное.

***

Вакханалия, которую назвали утренником, закончилась торжественным воплем «Раз-два-три, ёлочка, гори!», фотографированием на фоне этой самой горящей ёлочки и раздачей слонов, то есть, сладких подарков. Довольная Катюха на ходу пыталась распотрошить полученный мешок в поисках самых вкусных конфет, а потому чуть не свалилась с лестницы (благо, была подхвачена бдительным отцом за капюшон куртки). — Чтобы я ещё раз тебе доверила малую на утренник собирать! — прошипела Нарочинская, в очередной раз пихая мужа локтем в бок. — Откуда ты гольфы эти дебильные выкопал?! — В торговом центре на островке с носками купил, не удержался! После того, как ты позвонила и попросила футболку из «Детского мира» забрать. Тебе на Новый год, между прочим, планировал такие же купить! — Я тебя вместе с ними из дома выгоню! Будешь у меня в них на работу сам ходить! — Боюсь, под пижамой никто не заметит такой красоты! — А с глазомером что, хирург? Так коряво крылья вырезать надо было постараться ещё! — Ну это ж тебе не операционная! — Зато анестезии вы приняли, я смотрю! Вообще-то, Ирина Фёдоровна тортик хотела испечь, коржи пропитывать собиралась. А вы всё выжрали, граждане хирурги! — А я думал, ты спрятала. И вообще, это Куликов нашёл. — Ну да, вали всё на Куликова! — Марина только глаза закатила. — В следующий раз сама будешь костюм в последнюю ночь шить! — буркнул Брагин, подхватывая на руки дочь и отнимая у неё надкушенную конфету. — А я дежурить пойду! — Надеюсь, следующего раза не будет! — буркнула Нарочинская. — И вообще, пошли домой уже! Я спать хочу!