Солнечный свет

Наверное, Аякс был слишком озабочен своим телом. Когда он смотрел на остальных, скрывающих свои шрамы, в особенности старшие предвестники, казалось, что показывать то, чем он гордиться неправильно. Совсем нехорошо. Редкие люди говорили об ошибках, которые отражались на коже, со смехом. Хотя каждый понимал, что это просто новое воспоминание. Всё наводило Аякса на мысль, что о боли не рассказывают. И чем быстрее ты взрослеешь, тем сильнее это заметно. Твекр практически никогда не видел его шрамов. Их видели всего несколько человек, из-за чего хотелось посильнее перетянуть бинты и сжаться. Ужас на лице матери, а затем слезы вызывали отвращение. Доктора только скучающим видом говорили, что это сыграет с ним злую шутку в будущем. И женщины, что предлагали разгоряченному мальчику, добравшемуся до власти, свои услуги. Они были больше всего эмоциональны и больше всего наиграны. Смотрели на него сквозь пустые глаза в ответ на такие же бездушные. Сразу в кошелек молодого господина. Рассматривали его ошибки, трогали словно проникая ногтями через зажившие рубцы. Их голоса были такими сладкими, что сводило челюсть. И когда пальцы останавливались на шрамах бездны, становилось слишком мерзко. Аякс отскакивал словно ошпаренный, будто совсем юнец, не видевший женщин. После совсем ничего не хотелось. Нагота была слишком откровенной, и струпная корочка словно сдиралась с невиданной болью. Да, он молод, но со своими шрамами, которые постыдно спрятаны под закрытой одеждой. У нее не было ноги. И Йоимия часто об этом шутила. Неосознанно, особенно когда слетали нитки, что поддерживали ее протез, зачастую больно сжимая остаток коленки. Но она смотрела на это с улыбкой, словно ошибаться это нормально. Она навсегда запомнит его удивление вперемешку с беспокойством, когда в очередной раз у нее слетел протез, отчего Йоми едва не упала. На это она лишь тихо смеялась говоря, что на этот раз надо было завязать до посинения, демонстрируя следы от веревки на коленке. Тогда и без того безжизненные глаза ее нового друга словно окончательно покинула душа. Ее руки были в маленьких шрамах от неудачного использования пороха и слегка был сломан зуб из-за случайного падения. Последнее замечалось, когда она смеялась во весь рот, ярко и громко. И отчего-то Тарталье казалось, что все это неправильно. Широкие плечи становились уже, а фигура уменьшалась. Аякс надевал перчатки сильнее, чуть ли не разрывая их на кисти. Да, он был открыт, как положено дипломату. Был также улыбчив, как положено Тарталье. Но никогда не мог ответить на вопрос откуда шрамы. И тогда у Йомии падала улыбка, ощущая стеснение ее рыжего друга. Поначалу ей казалось это особенностью культуры, хотя она и не видела других предвестников, люди из снежной восхищались инадзумским солнцем. Оно не кололо от мороза, смеялась девушка, которая покупала фейерверки недавно. Она казалась такой раздетой, словно приглашая к себе в объятия. Которые Йоми сразу приняла от него. Аякс обнимался словно неохотно, изворачиваясь от прикосновений. Она долго думала это черта характера, которая просто существует вместе с ним. Но Аякс был тактильным человеком. И это в соединение с его отторжением создавало странный парадокс. И в таком легком непонимании они начали встречаться. Йоимия всегда была раскрытой душой, неважно кто оказывался рядом. И ее старое поношенное хаори, немного мятое, но все еще яркого оранжевого цвета, неверно завязанное, оголяющее девичьи плечи полностью дополняло ее образ. Аяксу нравилась в ней все. Как и ее открытость в шрамах и даже в одежде. Она никогда не казалась ему распутной, скорее просто немного неряшливой. По-своему восхитительной, как и ее тайяки, от которых у него каждый раз текли слюни. И бинты на теле Йомии соответствовали ее образу. Обычно их не было видно под хаори. Но в суете дел и работы из-под ткани то и дело выскальзывала грудь. Путешествуя по континенту, Аякс видел множество женских бюстгальтеров разной формы и размеров. Но такую особенность он видел впервые, не думая о чем-то пошлом. В меру своих способностей. Однажды, оставшись наедине, они оба были не против провести этот вечер приятно. И целуя ее потрескавшиеся губы он медленно помогал Йоми освободиться от одежды. Пока же он не увидел под бинтами синяки, которые явно не были однодневные. С удивлением Аякс решил начать помогать ей освобождаться от импровизированного лифчика, замечая бюст не первого размера, которым он казался на первый взгляд. Но не это привлекло его внимание сильнее. Остановившись Аякс даже не понял, что Йоми не может до него достучаться. И словно боль от всех ее травм прошла сквозь его тело. Аякс касается ее ниже ключиц мягко, выпуская теплую гидроэнергию на место нового покраснения, где точно будет новый синяк. Он не был лекарем, но слышал одно заклинание. Хотя бы облегчить боль должно. Перепуганная Йоми берет его пустое лицо в свои руки с беспокойством. Не понимая причины перемены настроения и настроя. Она была голая, полностью голая перед Аяксом. Он смотрел на нее без доли пошлости, что была секунду назад. Он был молод, но теперь казался совсем юным. Когда Йоми вернула связь с Аяксом, он был ужасно напуган, тем, что внутри приносило ему страх. И как человек с отрытыми рубцами, как тот, кто не боялся своей неаккуратности и своих шрамов Йоми честно спросила его. — Что случилось? И он, ведомый ее словами рассказал. Не то чтобы таил это, просто почему-то на глаза выступли слезы. Никто не любит чужую боль. И Тарталья никому не хотел ее показывать. — Тебе не обязательно сматывать грудь бинтами до посинения, Йоми — Тебе не обязательно скрывать свое красивое тело, Аякс