Óрка

Его ручки дрожали от неприятного страха и приятного предвкушения чего-то нового. Забавная эта девочка Шичу. Она не человек, не призрак. Она действительно что-то настоящее, что-то иное, что-то совсем другое. В жизни Сенджуро не было никого, кроме семьи. Он встречал утро с ней, засыпал с ней, никто и никогда не мог подумать, что он встретит малышку шелки, косатку океана. Это его морской друг. Прежде чем отпустить Ренгоку-младшего на землю, она закружилась в воздухе, приземлилась мягко, ощутив холодный песок под ногами. Сенджуро был слегка растерян — он бывал здесь очень-очень редко, но сегодня был праздник, и всё казалось простым: надо просто идти на звуки шума и музыки. Шичу с восторгом смотрела на старые ирландские дома, её глазки светились любопытством и радостью. Она удивлялась каждому окну, каждому фонарю, хихикала, ощущая холод асфальта под босыми ногами, и с детской непосредственностью комментировала всё, что видела. Каждое здание, каждый камешек становились для неё открытием, она впервые попала в этот мир. Человеческий мир. — Смотри, какие странные дома! Они такие... квадратные! — сказала она и стала ручками изображать квадратик. — Да, это старая часть города... Здесь всё такое старинное, у каждого дома своя история... — А почему они такие низкие? — Шичу наклонила голову, разглядывая крыши, её взгляд был полон искреннего любопытства. — Так строили раньше. Эти дома стоят здесь сотни лет, — объяснил Ренгоку-младший, стараясь не сбивать её энтузиазм. — О! И почему дно такое холодное? — неожиданно спросила она, остановившись и оглядываясь на землю, будто не верила своим ощущениям. Забралась на камни около дороги, трогая их, смеясь. — Это нормально. Он всегда такой, особенно ночью... — улыбнулся он, наблюдая, как девочка снова продолжила свой путь, прыгнув с камня на камень. — Всё здесь такое интересное! — воскликнула она, её сапфировые глазки сияли. — Мы идём на праздник. Думаю, тебе понравится... — Праздник! — радостно вскрикнула она, побежав вперёд, увлекая за собой Ренгоку-младшего. — Давай поторопимся! На другом берегу, ближе к центру, люди кружились в танце, музыка переплеталась с их смехом, а огоньки от костров, мерцая, отражались в тёмной воде. Праздник Саунь раскрашивал ночное небо тёплыми оттенками, огни фонарей озаряли лица, полные радости и оживления. Всё вокруг наполнялось атмосферой древнего волшебства, сама природа пела в унисон с людскими голосами. Шичу застыла, зачарованная, будто под водой среди безмолвных течений. Она, обычно неутомима и подвижна, замерла в изумлении, её широко раскрытые глазки засветились, блестели от восторга, наблюдала за традиционными танцами. Всё вокруг будто исчезло, оставив её наедине с этим мгновением, которое пленило её настолько, что она не могла оторвать взгляд. Каждый взмах, каждый шаг этих людей был для неё не просто движением, а настоящей магией, олицетворением древних традиций, впитавших в себя дух времени. И только в такие ночи, как День Святого Патрика, Белтейн, Рождество, оживало истинное волшебство. Оно, быть может, и покинуло холодные острова, но не тёплые сердца ирландцев. Они хранили искру. Ренгоку-младший обожал эти ночи, особенно Рождество и Саунь, когда магия возвращалась, наполняя его мир чудесами и заставляя верить в нечто большее. И, глядя вдаль, он почувствовал легкое беспокойство. Там, далеко, на противоположном берегу, его родной маленький остров. Сердце учащенно забилось — а вдруг кто-то, отец или брат, заметят его исчезновение? Что если они найдут его?... Мелкие волны беспокойства касались его души, заставляя думать о том, что может случиться. Но вдруг его взгляд вернулся к двум сияющим сапфирам — глазки Шичу. Она словно зачарованная, не могла оторваться. И почувствовал, как страх постепенно отпускает его. Видеть её в таком восторженном состоянии, с открытым ртом, наблюдающую за каждым движением, наполняло его сердце спокойствием и радостью. Такая красивая, маленькая волшебность, госпожа моря… и всё же она удивляется простым людям, видит в простоте что-то магическое, неведомое ей самой. — Пойдём... — тихо-тихо сказала она и потянулась к мизинцу Сенджуро, крепко схватив его. Легко толкнула его вперёд, а затем закружилась в танце. Она пыталась повторить движения, виденные у танцующих людей, но её шаги были неуверенными, порой забавными, и тем не менее чарующими. Песок под её ногами взлетал в воздух, подчиняясь её ритму, добавляя лёгкой пыли к этому импровизированному танцу. Он не мог отвести взгляда, наблюдая за тем, как она, с искренним румянцем на щеках, искренне и неумело танцует. В такие моменты Сенджуро хотелось спрятать её, как сокровище, положить в рюкзачок и убежать подальше от всех. Тревожные мысли не давали покоя мальчику, ведь девочка непостоянна — то она здесь, рядом, а в следующий миг может исчезнуть. Сердце замирало от одной только мысли, что она может уйти в свой мир навсегда. Он инстинктивно толкал её подальше от центра, где меньше злобных глаз могли бы её заметить. Кто знает, вдруг среди них затесался безумный учёный или охотник за магическими существами? Внезапно сама отступила назад, будто затаилась, и пристально стала наблюдать. Малыш Ренгоку почувствовал беспокойство, уже хотел её потрясти за плечо, но в этот миг ритм музыки неожиданно сменился... Группа собралась для танца Кэлли, став вчетвером в центр. Они начали двигаться плавно и синхронно, как волны, которые накатываются на берег одна за другой. Каждое движение их рук, каждое плавное изгибание тела отражало грацию и мощь огромного кита, скользящего по глубинам. Ноги их скользили по земле, будто по воде, а их круговые движения создавали иллюзию огромного морского существа. Шичу инстинктивно подала ножку вперёд, не отрывая взгляда от группы Кэлли. Никогда ранее не видя этого танца, этих людей... Она плавно подняла руки, рисуя в воздухе круги и опускаясь к ногам, в точности повторяя их движения. Её движения были безупречны, элегантны, как у балерины. Словно шестерёнки чудес в её голове начали вращаться в тот самый миг, когда начался танец... Это невозможно было объяснить, но она идеально знала каждый жест, каждое движение. Отблески костра отражались в её глазках, делая их ярче всего на свете. Впервые, возможно, она не улыбалась, была сосредоточена и серьёзна, отдавая всю себя танцу, без мимики. Сенджуро застыл в изумлении, приоткрыв рот. И только когда Шичу резко обернулась под громкие аплодисменты, он наконец пришёл в себя. Она внезапно засмеялась, звонко и тепло, повернувшись к нему с улыбкой, которая словно спрашивала: Как тебе? — Это синий кит! — крикнула она, и побежала к нему, схватив за руку, закружив изо всех сил. Такая радостная и счастливая. Такая живая и родная. Это был танец синего кита. Внезапно тишину ночи разорвал шум сирен, и яркий свет фонарей прорезал темноту. Полицейские ворвались на праздник, словно ураган, их шаги звучали громко и угрожающе. Они начали разгонять группу Кэлли, оттесняя людей прочь. Сенджуро среагировал мгновенно. Он быстро схватил Шичу за руку и увёл её в сторону, пока никто не заметил. Они прижались к старому бревну, укрывшись в его тени. Сердечко стучало в унисон, эхом отражалось в ушах. Оттуда, из своего укрытия, они наблюдали, как люди разбегались, спасаясь от полиции. Те, кто всего мгновение назад кружился в танце, теперь пытались укрыться от гнева властей.  — Почему? — спросила она, с искреннем интересом. Гнев подступал к нему, медленно, но ощутимо, как нарастающая волна. Кончики пальцев жгло, огонь полыхал в его жилах. Не впервые малыш Сенджуро слышал истории о том, как за традиции, за их историю и культуру, наказывали в Валентий. Как такое возможно? — Сенджуро? — повторила Шичу, её голос прорвался сквозь его мысли. Но он лишь молчал, погружённый в размышления. Как объяснить ей всё это? Придурки с Севера. Кто-то вдруг решил, что если была война или даже сейчас, значит веселиться запрещено. Но чем ещё заняться простым ирландцам? Голодать, если все голодуют? Не отдыхать, а только вкалывать на налоги? — Пойдём, — тихо сказал он, беря её за руку, и повел в сторону города. Сейчас на пляжах небезопасно. Они шли вдоль фонарей, мерцание которых бросало мягкий свет на их путь, отражаясь в мокром асфальте. Дорога уходила в даль, тихая и пустая, лишь их шаги нарушали спокойствие ночи. Шли, не сговариваясь, пока не оказались на безлюдном перекрестке. Шичу, словно повинуясь неведомому зову, потянула Сенджуро за собой, направляя его в самый центр перекрестка, где возвышался большой камень. Её движения были уверенными, она знала, что делает, хотя сама не понимала, откуда это знание. Что-то древнее и загадочное притягивало её туда, в самое сердце камня, как магнит. — Шичу? — говорил, пока та не остановилась. Это же просто камень... — думал он. Заметил, что камень, к которому она подошла, был не просто камнем. Скрытый люк, который она открыла, и перед ними оказался тёмный, круглой формы коридор. — Это что?... — удивленно произнёс он, глядя на внезапно открывшуюся тьму. Но Шичу не колебалась. С решимостью и удивительным доверием она спустилась в люк и исчезла в темноте. Сенджуро, охваченный смесью любопытства и тревоги, немедленно последовал за ней. Коридор оказался узким и мрачным. Воздух был насыщен запахом сырости и старой плесени, как будто тут не было солнечного света десятилетиями. Плотная темнота окутывала их, только шум их шагов нарушал тишину, создавая зловещее эхо в каменных стенах. И всё же, через некоторое время, темнота начала рассеиваться, и впереди появился проблеск света. Ренгоку-младший ускорился, и вскоре они оказались в огромном зале. Пространство было велико и величественно, осветленное мягким светом, исходящим от нескольких факелов, установленных вдоль стен. И огромное количество статуй. Нет… даже не понятно, как их назвать. Ряды, группы округлых лиц с низкими туловищами и скрещёнными руками. Их глаза закрыты. Одни улыбались, другие застыли в ужасе. Суровое, сырое пространство в самом сердце Валентии… Дети услышали стук, и Шичу, не раздумывая, смело двинулась на его звук. — Шичу!... — Сенджуро бросился за ней. Маленькая косатка порой была слишком безрассудна, действуя по непонятному зову. Звуки, которые они слышали, оказались импровизацией трёх стариков. Полу-каменные, словно вот-вот станут частью статуй, они пели громко, стучали по своим головам, пытаясь произвести мелодию. Шичу засмеялась, и старики, заметив её, испуганно замолкли. — Кто здесь? — раздался хриплый голос. Она, не смущаясь, захлопала в ладоши, подстраиваясь под ритм. Сенджуро не ожидал, что старики, увидев её, вдруг заплачут от радости и, покачиваясь, медленно стали приближаться. — Это шелки! Это шелки! — завопили они с дрожащими голосами. Он, охваченный тревогой, мгновенно попытался оттащить её подальше от незнакомцев. Но те втроем подняли её на камень, начав кружиться вокруг неё, как в каком-то древнем ритуале. — Спой, шелки! — закричали они, глаза их сверкали странным светом. В этот момент малыш Ренгоку окончательно перестал понимать, что происходит. Его охватил гнев. Он поднялся на камень, где стояла волшебность, размахивая руками, пытаясь защитить её. — Кто бы вы ни были! Что вам нужно от неё? — его голос сорвался на крик. — Малец, это же шелки! — ответили они с удивлением, будто это объясняло всё. Их дрожащие руки, размахивающие в ритме древнего танца, казалось, создавали магическую атмосферу, а их слова становились всё более загадочными. — Спой, шелки! — кричали они вновь и вновь, но Шичу, улыбаясь, лишь покачала головой. Она не понимала, о чём они говорят, и ещё меньше понимал Сенджуро. Его тревога росла, как лавина, готовая вот-вот накрыть его с головой. — Спой, и мы сможем вернуться домой! — завопил один из стариков, с мольбой протянув руки к ней, она была их последней надеждой. — Облекись в свой волшебный плащ и шапку! Ты, шелки, сможешь вернуть нас на родину! — Какая ещё родина? О чём вы говорите? — встревоженно произнёс Ренгоку-младший, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля. Но старики продолжали: — Твоя песня — это ключ к нашему возвращению. Без неё мы навсегда останемся пленниками этого проклятого места. Маха, злая колдунья, охотится на нас. Она превращает нас в камень, высасывая наши чувства, наши души. Скоро мы все станем статуями, как те, что ты видишь вокруг! — произнёс один из стариков, указывая на ряды застывших фигур. Сенджуро посмотрел на каменные статуи, их лица, застывшие в выражении ужаса и боли. Его сердце сжалось от страха. Больше всего его тревожила мысль о том, что кто-то — Маха — уже обращает этих духов в камень, и что Шичу может стать её следующей жертвой. А она, казалось, ничего не понимала. Она смотрела на стариков широко распахнутыми глазками, полными удивления и непонимания. — Шичу, мы должны уходить отсюда, — шепнул Ренгоку-младший, хватая её за руку. — Это место... оно опасно. Но прежде чем они успели сделать и шаг, в укрытии послышался громкий шорох, словно сотни крыльев взмахнули одновременно. Сенджуро вздрогнул, а старики побледнели. В воздухе над ними появились огромные совы, их глаза горели яростью, а крылья заслоняли свет, погружая пространство в густую тьму. Совы нападали на духов, одним взмахом превращая их в камень. Те, кто ещё мог двигаться, пытались убежать, но их охватывал ужас, и они застывали на месте, будто парализованные страхом. — Бежим! — закричал Сенджуро, и Шичу, не раздумывая, последовала за ним. Они бросились в узкий проход, ведущий наружу, спотыкаясь в темноте. Позади них слышались крики стариков. Он оглянулся назад, но ничего не увидел — только тусклый свет. Дождь в Ирландии был не просто явлением природы, а чем-то волшебным, будто живым. Лес, через который они шли, казался впитывать этот дождь, каждая травинка, каждый листок наполнялся жизнью, источая свежий аромат зелени, смешанный с влажной землёй. Воздух стал мягче, холоднее. Они спаслись. Он схватил её так сильно, что след остался. Ноги несли себя сами... Подальше от города, подальше от всего. Шичу первой почувствовала приближение дождя. Она взволнованно остановилась, огляделась и потянулась к небу, каждый каприз природы был для неё подарком. Вдали виднелась хижина, одинокая, но уютная. Без раздумий они решили укрыться в ней. Дождь усиливался, небеса ожили и ринулись вниз, чтобы коснуться их лиц. Косатка, не теряя времени, вытащила ручку из проёма и, выйдя на порог, стала ловить капли дождя ладонями. Её глазки сияли, как капли воды на зелёных листьях, отражая свет, ускользающий от тусклого солнца. Капли стекали по её руке, соединяясь в маленькие ручейки, которые блестели на фоне серого неба. Она смеялась, тихо, но весело, наполняясь каждым мгновением этого чуда. Мелодия, которую слышит только она. Тем временем Ренгоку-младший стоял внутри, погружённый в свои мысли. Всё, что говорили старики, казалось нереальным, слишком далеким от его понимания. Что они имели в виду? Почему Шичу, его хрупкая, оказалась ключом к освобождению? Он не знал, что за судьба ждёт её, и этот страх разъедал его изнутри. Ему хотелось уберечь её, спрятать подальше от опасности, но как это сделать, если он даже не понимал, с чем они столкнулись? Шум дождя отвлекал его, но в то же время успокаивал. Тяжёлые капли барабанили по крыше, создавая ритм, который сливался с дыханием природы. Лес вокруг хижины жил своей жизнью — ветер танцевал с листьями, вода стекала по корням деревьев. Всё было в порядке для природы, но не для людей. Малыш сидел на полу, прислонившись к стене, глядя на неё. Он молчал, но что-то в этот момент в нём тронулось. Тишина между ними, звуки природы, эти моменты... Всё будто подталкивало его поговорить. — Шичу... — произнёс он наконец, его голос был тихим, почти неразличимым среди звуков дождя. Она обернулась к нему, и в её взгляде была такая безмятежность. Он вздохнул и продолжил, пытаясь найти слова. — А... Ты знаешь этих стариков? — Нет. — кратко ответила она. И что теперь ему говорить? Даже неловко как-то. — Они умирали… — тихо, почти про себя, сказал он. Но малышка услышала. — Они давно мертвы, — серьёзно ответила она. Сенджуро вздрогнул. Пугает такое слышать от нелюдей. Пугает, когда ты невольно вспоминаешь… — Мне жаль их, — сказал он. — Почему? — спросила Шичу, не скрывая удивления. Словно смерть — это что-то обычное. Что-то, что не забирает близких навсегда... — Потому что их больше не будет в этом мире… — Почему ты так думаешь? — её губы тронула лёгкая улыбка. — Будут, — и она продолжила ловить капли дождя. Сердце дрогнуло. О чём она? Почему так уверена? С одной стороны — верить магическому созданию… Насколько это хорошая идея? Она ведь точно знает больше, чем люди. — Но их не будет с нами. — Почему? Ренгоку-младший не знал, что ответить. Шичу говорила с такой уверенностью, знала что-то, что для людей оставалось за гранью понимания. Смерть для неё не была финалом, не была утратой... Что-то в этом пугало и одновременно вызывало острый, почти болезненный интерес. Она видит то, что я не могу видеть… Знает то, чего я не знаю, — думал он, глядя на её маленькие ручки, ловящие дождевые капли. Как будто даже эти капли, холодные и тяжёлые, ей что-то говорили. Но мысли эти казались наивными, почти детскими. Верить в то, что мёртвые не уходят навсегда? Это был странный утешительный яд, который медленно проникал в сознание. — Моя мама... Она умерла. Давно. Иногда мне очень её не хватает... Что-то важное потеряно навсегда. Шичу медленно подошла к нему, её глазки смотрели прямо в его, полные внимания и какого-то детского понимания. Она села рядом и тихо, почти шёпотом, сказала: — Тебе нечего переживать. Он поднял на неё удивленный взгляд. Её слова прозвучали неожиданно, но в них не было ни холодности, ни утешения ради утешения — они были сказаны с такой уверенностью, что его сердечко на мгновение замерло. — Как это... нечего? — спросил, пытаясь понять её. — Потому что она всегда рядом. Слова Шичу врезались в его сознание, словно раскат грома, который подкрадывается к тебе тихо и неожиданно оглушает. Она всегда рядом… — её голос звучал так просто, так уверенно, что это было одновременно пугающе и невероятно. Как можно говорить такое с такой лёгкостью? Ведь мама умерла. Это факт, с которым он жил столько лет. И вот сейчас, перед ним, это маленькое, почти наивное создание говорит ему, что ничего не потеряно. Он ощутил, как его сердце на мгновение замерло. Гулкая пустота внутри, которая до этого была полна боли, вдруг колыхнулась. Но как? Что она имеет в виду? — мысли клубились, как туман над морем, где истинный ответ скрыт за пеленой. Шичу… ты видишь мёртвых?