Сатисфакция

Еще даже не до конца открыв глаза, Кайя понимает, что она смотрит на него. Сидит, будто сыч, сжавшись на диване: руки и ноги прижаты к телу, губы — тонкая напряженная линия, прямые волосы и этот неизменный душащий горло свитер. И смотрит. Тоже как-то сжато, вроде бы с гневом, но таким ничтожным, будто из него вытянули весь огонь. Если честно, ему плевать. Тело так потрясающе сладко расслаблено, подушка приятно холодит щеку, а внутри головы весело булькает потрясающая пустота. Облегчение, свобода, отсутствие рамок. Оказывается, он скучал по этому. Как раньше не понял? Кайя сладко потягивается, сбрасывая с себя одеяло. Даже не пытается прикрыть свою наготу, когда, игнорируя Суну, идет к комоду, чтобы достать вещи. Краем глаза замечает россыпь синеватых отметин на шее и красные полосы на плечах, слегка усмехается. Вчерашняя девчонка была просто класс. Умная, обаятельная красивая, с россыпью милых веснушек на острых ключицах и пахла сладкой жвачкой. Никакого обмана, никаких недомолвок, оба знали, на что идут, и из-за этого удовольствие было особенно ярким и неистовым. Абсолютно безбашенная и страстная, она цитировала ему Бодлера, пока он вытрахивал из нее весь дух, прижав к шершавой стенке закоулка рядом с одним из клубов. Вроде бы и не планировал, когда она подсаживалась к нему за столик, но сопротивляться проворным пальчикам, исследующим низ его живота, оказалось не так просто. Да и разве надо было? Лейла, так её звали. Четвертый курс мединститута. Умная, как черт, с острым и горячим языком, тонной энциклопедических знаний и юмором таким черным, что даже не постеснялась пошутить про то, что в мире не стареют две вещи: сарказм и невакцинированные дети. Кошмар, конечно, редкостный, но Кайя хохотал до икоты, пока она пересаживалась к нему на колени. Юбка короткая, кожа горячая, а глаза голубые-голубые. Сама потащила его прочь из бара, прижалась всем телом и попросила сделать так, чтобы ей было хорошо. Кайя уважил просьбу, и когда его член скользнул в её истекающее нутро, что сжало его в невыносимо сладких оковах жара, он понял, как же соскучился по этому обоюдному откровенному желанию. Кажется, она даже сквиртанула, вот и не сдержалась, вцепляясь в него из всех своих сил. Было хорошо. Просто охуительно. — Где ты был? — шипит Суна змеей. Она тоже замечает. И следы на его теле, и потемневший взгляд и то, как он прикусывает губу, пока натягивает штаны. Уж два плюс два сложить она может. Еле заметно дергается, крепче вцепляясь пальцами в полы своего жуткого свитера. Ждет объяснений или оправданий. Но с какого, спрашивается, хрена? — Курьер уже привез документы? — интересуется Кайя, роясь в ящике стола в поисках своего паспорта. Тратить время на выяснения отношений напоследок вообще не хочется. Суна ходит за ним тенью отца Гамлета уже неделю, но ему нечего ей сказать. Все, что было, он выложил перед ней на той набережной. Напророчил, попрощался, отпустил. — Ты хоть протрезвел? — она даже не двигается. Перепуганная до смерти. Опять. Странное дело, что же он такого сотворил, что Суна так его боится? Даже забавно как-то. Нежели на фоне всего того, что ей пришлось пережить, разнесенная вдребезги комната перекрыла воспоминания о первом муже и ебнутом отце? Если да, то Кайя извиняется тысячу раз. Сам не особо собой гордится. Бедная девочка, надо бы пожалеть, но и на это нет ни времени, ни особого желания. Кайя уверен, что её приголубят. Мысль не мстительная, даже не горькая, просто констатация факта, белым шумом оседающая в сознании. Он рад такому раскладу, вот честно. Было бы иначе, наверно, до сих пор бы цеплялся за собственные фантазии о деве в беде, не смог бы остановиться. А так… Ну вот она, эта придуманная дева с не менее придуманной бедой, а эмоций по этому поводу у него примерно нихуя. — Я и не пил, — Кайя весело подмигивает ей. Наверно, для Суны это — контрольный в голову. Она с треском ломается, и из трещин течет горький яд. Весь этот дом, вся эта спальня пропитана им. Ну действительно, как же так, трезвый и с кем-то поебался. Да еще так грязно, до меток на теле и блядской улыбки. — Тогда что это? — Она срывается, вскакивает с дивана и подлетает к нему. Бледная, трясущаяся и бескровная, как мошка в паутине. Тянется к нему своими холодными пальцами, тычет в россыпь засосов на шее. Нихуя же себе, как быстро принцесса может стать драконом. Лязгает зубами, дышит огнем, да еще грозно так, аж дух захватывает. Почти. — Где документы? — Кайя поднимает брови и почти с жалостью смотрит на без минуты и две подписи бывшую жену. Суна громко всасывает в себя воздух через плотно сжатые губы. Ей не хватает кислорода, не хватает его реакции, его эмоций. Маленький вампиреныш, подсела ведь, да? Тяжело, когда тебе не любят и не ждут? Когда другому не стыдно за то, что тебе хреново? Кайя очень понимает, правда, почти сочувствует. Жизнь такая блядски нечестная штука, Суна. Ты же так верила в это? Ну так зачем расстраиваться из-за очередного подтверждения своей умной теории? Она пытается не разрывать зрительный контакт, выдержать и выцедить из него все, что может, по капли. Но одного затравленного взгляда в сторону дивана хватает, чтобы папка с бумагами на развод оказалась в руках Кайи. Тонкая такая, кричащее красная, ну прямо квинтэссенция их брака. Ноги у Суны подкашиваются, когда ручка скрипит по бумаге, перечеркивая все то, чего между ними не было. — Вот так просто, да? — с ненавистью цедит она. — Ну да, — рассеянно отвечает Кайя, запуская пятерню в растрепанные волосы. Все ли он забрал? Паспорт, ноутбук, папку с эскизами… Мозги, сердце, душа? Вроде все при нем. Он протягивает Суне документы, но она не берет. Пялится на него, как на главного врага, сосредоточение всего зла этого мира. Утомляет, если честно. Ну что он опять сделал не так? — Ладно, подпишешь, как будешь готова, — пожимает плечами он. Наверно, надо ей немного успокоиться. Чтобы Ферит обнял, или Сейран отвлекла своей непрекращающейся драмой. Кайя бы предложил ей выпить, Суну это всегда бодрило. Но что уж он будет лезть со своими умными советами? Они ей никогда особо не были нужны. — Я готова, — слабенько так, но рычит Суна. — Я давно была готова. Это была моя идея развестись. Моя. И теперь, когда я увидела всю эту грязь… У тебя нет стыда. Приходишь под утро в наш дом, весь пропахший шлюхами и даже не пытаешься это скрыть… Ого. Вот это здорово. Наш дом. Кайя искренне смеется, запрокидывая голову, и Суна будто вмиг становится еще меньше. Уже даже не сжимается, а будто истончается. Держится за ручку, как за последние опору, даже лунки ногтей белеют от напряжения. И трясется, как осиновый лист, отчего-то не решаясь поставить последнюю точку. Конечно, ему не стоит этого делать. Зачем давать крючок, за который она непременно попытается зацепиться? Чтобы в последний момент выдернуть его и дать ей упасть? Некрасиво, не по-мужски, не по-рыцарски. С другой стороны, она сама говорила, что и рыцарь и мужик из него вышел хреновый. Так за чем дело стало? Кайя подходит ближе, обхватывая её дрожащую руку своей, вжимает наконечник ручки в бумагу. Суна сопротивляется, тяжело дышит, неосознанно поддается к нему, упираясь спиной в широкую грудь. Пахнет она, как и раньше, восхитительно. Только теперь у Кайи не ёкает, не сжимается и даже не встает. — Ты перестала быть моей женой на той набережной, Суна, — вкрадчиво шепчет он в её маленькое ушко. Его рука начинает двигаться, выводя за неё закорючки подписи. В последний раз он превращает её неуверенность в решение. Напоследок, чтобы запомнила, как это делается, когда его не будет рядом. — Вчера мне было так хорошо, как не было давно. Я трахал девушку, которая хотела меня. Прекрасную, кстати, девушку. Умную, красивую, яркую. Я не платил ей. Ни деньгами, ни поступками, она не нуждалась в этом. И да, мне не стыдно. Я свободен и могу делать все, что захочу, — соленая капля падает на бумагу, слегка размазывая последнюю букву в фамилии «Сонмез». А дальше…. Дальше аэропорт, безвкусный сэндвич из «Старбакс», самолет и удобное сидение в первом классе у окна. Симпатичная стюардесса, которая искренне улыбается ему, интересуясь, желает ли он почитать газету. Непрекращающаяся вибрация телефона: Латиф, Халис, Асуман, Ферит, Суна, снова и Ферит и опять Суна. Кайя с азартным предвкушением смотрит на табло «пристегните ремни» и вытаскивает из телефона сим-карту, а затем бросает её в бокал игристого, наблюдая, как его бесполезное прошлое тонет с тихим шипением в окружении золотистых пузырьков. Финальный аккорд, и Кайя позволяет ему звучать красиво, долго, неизбежно. В абсолютной тишине и без аплодисментов.