сбежавшая невеста

I miss the way you say my name The way you bend, the way you break Your makeup running down your face The way you touch, the way you taste The death of piece of mind — Bad Omens

      когда колокольчик на входной двери бутика оповещает о чьём-то неожиданном прибытии, тиори только заканчивает собирать осколки с пола. ей совсем недавно заменили выбитое в очередной раз стекло на окне, «дом тиори» пришлось закрыть пораньше, так что она отпустила помощниц домой и осталась прибираться в гордом одиночестве. не то чтобы это плохо, наоборот, у неё выдалась возможность остаться наедине с собой, привести в порядок мысли и успокоиться после того, как её раздраконил до отвратительного наглый дебошир-покупатель. нахалу пришлось выйти в окно в буквальном смысле — вернее, хозяйка бутика с радостью ему помогла.       тиори, не оглядываясь на дверь, выбрасывает осколки в мусорное ведро и бурчит недовольно:       — табличка «закрыто» для кого висит?       но вместо слов извинений она слышит ужасно знакомый насмешливый голос:       — боюсь представить, сколько бы бумаги пришлось истратить на порванные сёдзи, если бы ты открыла магазин в инадзуме.       девушка оборачивается, сложив руки на груди и задрав подбородок, с прищуром уставившись на незваного гостя. она честно удивлена, но едва ли это показывает. и нельзя сказать, что она прямо-таки рада видеть его.       — я думала, вы уже покинули фонтейн.       аято улыбается снисходительно и делает несколько шагов вперёд. тиори хмурится, непрерывно наблюдая за ним. как и раньше, глава клана камисато создаёт впечатление приятного и доброжелательного человека, и лишь немногие знают, какой он на самом деле. ещё меньшему количеству людей удаётся разглядеть в его светло-фиолетовых глазах холодную расчётливость, а за фирменной притворной улыбкой — предупреждающий оскал, ждать от которого ничего хорошего не стоит. тиори, к счастью, с детства была проницательной, а потому никогда не обманывалась его безобидной внешностью и сладостью речей.       — аяка и ёимия сели на паром до сумеру несколько часов назад, а у меня остались здесь кое-какие дела.       камисато останавливается прямо напротив девушки, и той с неохотой приходится задрать голову, чтобы поддерживать зрительный контакт. тиори редко чувствует волнение, старается пореже думать о родине, но близость аято заставляет её испытывать первое и делать второе. однако девушка не позволяет себе показать слабость, а потому продолжает держать лицо, поджимая губы и одаривая собеседника острым взглядом.       разумеется, тиори никогда его не боялась и не ставила выше себя, но по какой-то причине сейчас у неё возникает желание показать и доказать, что она больше не маленькая сердитая девочка, которая тайком играла с аякой, а взрослая и самодостаточная законодательница моды.       — ясно, — сухо реагирует она. — ко мне зачем пришёл?       с губ аято слетает смешок, и девушка машинально кривится — потому что это тоже навевает непрошенные воспоминания.       — всё такая же грубая, — он качает головой и бесшумно выдыхает, отставив руку в сторону. в воздухе материализуется соломенная шляпка с явным недостатком в оформлении, и дизайнер узнаёт в ней часть костюма аяки. аято подаёт ей шляпку, а следом — искусственный цветок с персиковыми лепестками. — он оторвался случайно, аяка сильно расстроилась. можешь пришить?       тиори с недоумением выгибает бровь, уставившись на собеседника исподлобья.       — с этой задачей могла прекрасно справиться госпожа огуро. да и у вашего томы руки откуда надо растут, насколько я помню. зачем надо было нести это сюда?       аято улыбается шире, напрочь игнорируя её мнительный тон, продолжая разглядывать её сверху вниз. она стала старше и краше, но внутри совсем не изменилась. такая же отстранённая, прямолинейная, дерзкая. даже его родители в те времена шутили, что дочь торговцев «с характером». она сильная, уверенная себе, но совсем непослушная. под стать ему.       архонты знают, как сильно ещё в юности аято хотелось перевоспитать своенравную девицу; с годами его желание лишь окрепло.       — никто не сделает это лучше тебя, — просто отвечает он, сцепив руки замком и слегка наклонив голову набок. — и потом, аяке будет приятно знать, что ты по старой дружбе починила её шляпку. ты так не думаешь?       девушка сердито цокает языком, закатывая глаза. знает, на что надавить, как обычно. тиори резко разворачивается и отдаляется от аято, уходя в мастерскую в задней части помещения. она не приглашает гостя присоединиться, но, к её неудовольствию, как и ожидалось, тот следует за ней.       тиори подходит к раскройному столу, откладывает шляпку с цветком и начинает перебирать мотки ниток в глубоком ящике. вернуть украшение на место — дело пары минут, достаточно сделать два-три стежка иголкой, даже швейная машинка не понадобится. тут дело в другом — уж больно странные места разрыва у соединительных ниток на ленте, к которой был пришит цветок. они слишком ровные, будто бы кто-то… лезвием перерезал.       «случайно оторвался, да?» — дизайнер фыркает презрительно себе под нос и щёлкает выключателем небольшой настольной лампы. она по привычке слюнявит бледно-жёлтую нитку, а потом щурится, вдевая её в ушко иголки. не оглядываясь, девушка как бы невзначай замечает: — мне казалось, глава клана камисато весь такой занятой, вечно в делах, а тут вдруг снизошёл до бытовой проблемы, — она ощущает за своей спиной его присутствие, но не отвлекается, аккуратно распарывая ленту на шляпке. — а я уж грешным делом подумала, что ты отказался от участия в съёмках фильма, потому что я тебя чем-то обидела.       аято тихонько смеётся и вдруг кладёт руки ей на плечи, совсем легонько сжимая.       — обидела ты меня, когда из инадзумы сбежала, милая, — тиори дёргается, намереваясь скинуть его руки, но молодой мужчина не поддаётся. — я отдал свою роль госпоже шеврёз действительно из-за нехватки времени и в пользу моей младшей сестры. аяке нужны друзья. ты же её бросила.       ей не нравится, что он завёл об этом разговор. тиори предпочла забыть неприятные моменты из своего прошлого как дурной сон, предпочла забыть всё, что было связано и с кланом камисато, и с тем, что происходило в то время. но нет, конечно, этот человек просто не мог не ранить её. всегда так делал. мерзавец с годами ни капли не стал лучше.       девушка не глядя колит тыльную сторону его ладони острой иголкой, и тот всё-таки отпускает её, шикнув от вспышки боли, но не отстраняется.       — вообще-то аяка поддержала моё решение отправиться в путешествие и осесть в фонтейне, — нехотя реагирует тиори, ощущая себя так, словно он вынудил её оправдываться. отвратительно. она ведь даже не виновата ни в чём. — считай, я своей решимостью исполнила голубую мечту твоей сестрички. ей-то о кругосветном путешествии только и остаётся мечтать. до сих пор удивляюсь, как ты позволил ей прибыть сюда на съёмки, — голос дизайнера пропитан ядом.       — ну что же ты из меня монстра какого-то делаешь? — камисато звучит почти оскорблённо, но собеседница узнаёт эти фальшивые нотки. — я никогда не запрещал аяке покидать инадзуму. просто аяка разумная девочка и хорошо осознаёт свою обязанность как второго лица в комиссии ясиро. в отличие от тебя.       девушка машинально резко натягивает нитку, так что та трещит, едва не разорвав завязанный узелок. она раздражённо выдыхает и откладывает ленту с цветком на стол. повернувшись лицом к мужчине, смотрит на него как-то недобро, всем своим видом показывая, насколько ей не нравится то, к чему он клонит, но тот даже бровью не ведёт. аято стоит перед ней, нависая, и смотрит свысока в прямом и переносном смысле. весь такой из себя статный, собранный, сдержанный — настоящий оплот стойкости, надежда клана камисато, пример для подражания в сёгунате. дочь простых торговцев никогда не была четой ни ему, ни его младшей сестре, однако…       — я ненавижу загадки, аято, и ты это прекрасно знаешь, — тиори складывает руки на груди с серьёзным видом, делая шаг назад, и упирается поясницей в стол. бесстрашная громоподобная закройщица впервые за долгое время чувствует себя в ловушке. прямо как в юности. и как всегда тому виной камисато. — если есть что сказать, говори прямо. если нет, закрой рот и не мешай работать.       аято тянет губы шире, и его улыбка перерастает в какой-то самодовольный оскал. он чуть подаётся вперёд, склоняясь над девушкой, и ей в нос ударяет смесь из знакомых запахов. разряжённый воздух, как после грозы, лёгкая сладость сакуры, острота тэмпуры. аято пахнет инадзумой. аято пахнет домом.       — просто хочу сказать, что ты поступила очень некрасиво, сбежав сразу после моего сватовства. мои родители расстроились, и даже твои были по-настоящему изумлены. не говоря уже о том, как сильно ты задела чувства аяки.       маска серьёзности тиори даёт трещину. она щерится, и её терракотовые глаза вспыхивают пламенем, будто кто-то ударил кресалом о кремень, высекая искры. изящные руки, умело управляющиеся как с ножницами, так и с парой мечей, сжимаются в кулаки до белых костяшек. девушка хочет не сдержаться и накинуться на нахала, чтобы стереть с его лица эту гадкую ухмылку, которая после этой встречи наверняка будет долго преследовать её во снах.       — я не сбежала, — цедит дизайнер. — просто ускорила процесс переправы из инадзумы в ли юэ. а если ты ещё хоть раз поднимешь тему с браком, я…       но она не договаривает — аято вдруг хватает её за подбородок и давит пальцами на щёки, вжимаясь в неё так, что почти опрокидывает на стол. тиори рычит, точно дикая кошка в охотничьей ловушке, и тут же хватается за портновский нож, замахиваясь, но он перехватывает её свободной рукой, лишая возможности двигаться. тиори никогда не считала себя слабой, но в противостоянии с таким, как аято, она невольно вспоминает, что так или иначе является хрупкой девушкой.       — и всё же ты сбежала, милая, — камисато не меняется в лице, понизив голос. — сбежала от гражданской войны. бросила нас, когда клан пришёл в упадок. предала доверие моей сестры… и моё.       тиори отчаянно дёргается в его хватке, пытаясь вырваться. не желает слушать его бредни, не намерена терпеть его наглость. и всё же, глубоко-глубоко внутри своего каменного сердца, она не может не осознавать: аято действительно кое в чём прав. да, тиори получила свой глаз бога накануне отъезда, потому что тогда поняла, что, узнай кто-нибудь о её благословении гео архонтом, тут же сдал бы её сёгунату. да, отъезд тиори пришёлся на кризис в клане камисато, когда отец и мать аято и аяки слегли. но она никогда не предавала аяку.       хотя отношения между ней и аято — другой случай.       мужчина хмурит тонкие брови, и уголки его губ опускаются. он смотрит на неё с какой-то тоской и горечью. не обращая внимание на яростное сопротивление, он притягивает девушку вплотную к себе и сжимает в крепких объятиях. дизайнер дёргается, рычит, чувствуя, как сила переполняет её от гнева. кажется, ещё чуть-чуть, и от них обоих начнут отскакивать осколки с элементом гидро.       камисато смотрит ей глаза в глаза, так пристально, мягко выдыхая ей в лицо. тиори чувствует себя почти под гипнозом, пока у неё в голове проносятся десятки кажущихся всё ещё свежими воспоминаний о жизни в инадзуме, бок о бок с камисато. она перестаёт вырываться, затихает, но продолжает кривиться. никогда не любила эту дурную реакцию своего тела на аято. как будто она инстинктивно чувствовала, что при всей своей силе и твёрдости она слаба перед ним.       — я мог дать тебе всё, — голос собеседника звучит тише и спокойнее. он почти невесомо касается холодной подушечкой большого пальца её скулы. — мора, защита, власть. я бы открыл для тебя по бутику на каждом острове, если бы ты только попросила. я бы никогда не осудил тебя за своенравие, если бы ты просто разрешила мне назвать тебя своей женой.       тиори морщится, напрягаясь, пока он продолжает водить пальцем по её щеке, обводит линию челюсти и поднимается к пухлым губам. изучает так, словно никогда не видел, не чувствовал, не пробовал.       аято действительно мог дать ей всё. считал, что если положит всю инадзуму к её ногам, она растает. думал, что сможет приручить путём излюбленных манипуляций.       когда-то тиори правда ценила аято, уважала… может, даже любила, но не по-детски, а серьёзно, по-взрослому. он нравился ей тем, что не был похож на остальных представителей трикомиссии. он нравился ей своим упорством, зрелостью и смекалкой. хитрый, расчётливый, грациозный — если так посмотреть, он противоположен прямолинейной девушке. и всё же она не могла не восхищаться им в какой-то степени. и всё же его желание подчинить её не могло не веселить. и раздражать. ещё одна причина, по которой она спешила покинуть инадзуму.       потому что понимала, что родители навряд ли посмеют отказать клану камисато, возжелавшему по никому неведомой причине связать их детей узами нелепого брака.       — ты мог дать мне всё, кроме самого главного — свободы, аято, — наконец отвечает ему тиори, отведя взгляд в сторону. она выдерживает паузу и продолжает, снова посмотрев на него: — чего ты хочешь от меня? чтобы я извинилась перед тобой? признала, что была не права?       — нет, — тут же отвечает мужчина, обхватив её щёку своей широкой ладонью. — хочу, чтобы ты вернулась в инадзуму. место моей невесты всё ещё закреплено за тобой.       девушка фыркает почти презрительно и закатывает глаза.       — инадзума теперь открыта для въезда и выезда, — продолжает аято. — тебе никто не запретит творить и дальше и выставлять свои наряды в фонтейне. но ты должна вернуться домой, милая. к своим родителям, к аяке, ко мне.       он всё-таки отпускает её и отстраняется. тиори медленно выпрямляется, продолжая недоверчиво коситься на собеседника. она прикрывает глаза и с шумом выдыхает, пытаясь вернуть себе самообладание.       ничего и никому она не должна.       — дурак ты, аято, — она отворачивается и снова хватается за ленту с цветком и иголку с ниткой, с неудовольствием отмечая, как подрагивают её руки, — так ничего и не понял.       камисато снова снисходительно улыбается и отходит назад, давая ей желаемое пространство и позволяя вдохнуть полной грудью.       — ты знаешь, я сообщил комиссии, что мне придётся задержаться в фонтейне по одному важному делу. догадаешься, о чём речь?       тиори намеренно равнодушно ведёт плечом, мол, ей всё равно, хотя сама всё понимает.       — только попробуй ещё хоть раз применить ко мне силу, — бурчит она, продолжая пришивать цветок. — мигом вылетишь в окно.       аято искренне смеётся.       — с удовольствием на это посмотрю.