Любовь не пожар, а загорится - не потушишь

Свеча дрожала от сквозняка, появившегося из щели ветхой двери. Ветерок посвистывал в многочисленные дырочки, проеденные короедами. Липка дерганно отжал тряпку и приложил к раненной руке. Фамочка тихо зашипела. — Как же… Как же так? Прости меня, прости, Фамочка… Он неловко бормотал извинения, внутренне сжимаясь от своей беспомощности. — Просто царапина, — отрезала Фамка. Юноша взволнованно поглядел на нее, силясь уловить признаки недомогания, но все было хорошо, и цвет лица у нее стал даже розовее обычного… А вдруг температура? — Фамочка, можно я тебе руку на лоб положу? — Зачем? — Надо… Очень надо, вдруг ты заболела? Фамочка вздохнула, но руку не выдернула. Наклонила голову поближе, чтобы Липка смог провести по лбу тыльной стороной ладони. Липка же застыл от трепетного прикосновения, которого так жаждал, но в то же время боялся, что надежда и вседозволенность улетучатся с первым всполохом огонька, словно мотылек в свече. Фамкин лоб был горячим, но, казалось не от температуры, а от чего-то нового, незнакомого, но до невозможности приятного. Липка давно научился различать болезни преимущественно от Варки, а ещё малость от господина Луня, когда он соизволял почтить их своим присутствием. Лихорадка значила холодный пот и жар на коже, недомогание — горячие виски и лобная часть, в большинстве случаев — сухие. Но эта болезнь была ни на что не похожа. Было даже ощущение, Липка посмел предположить, что Фамочке это не доставляло никаких неудобств, даже наоборот, оставляло свою живительную силу вокруг. Эмоции он всегда различал хорошо. — Ф-фамочка, — от волнения он даже начал заикаться, — ты как себя сама чувствуешь? Девушка нахмурилась, голову наклонила, словно обдумывая всё. — Все хорошо, говорю же, в порядке я. Липке надо было бы кивнуть, да удалиться восвояси, чтобы Фамочку не раздражать, но своеволие в этот раз взяло верх, и он так и остался, наклонясь, разглядывать ее темные тяжёлые волосы, ложащиеся в длинную косу, ниспадающую до самого пояса, её подрагивающие реснички, бровки, сдвинутые к переносице, поджатые губы. И в один момент ему почудилось, что румянец на щеках был не болезненным, а смущенным… Нельзя так о Фамочке думать, она же не может такого как я… Фамочка же подняла свои черные огромные глаза, в беспокойстве заглядывая ему в душу. И что бы Липка не делал, не мог оторваться, не мог думать, только тонуть — бесконечно тонуть в ее глазах, захлёбываться недостатком подаренной нежности и наслаждаться каждым моментом, когда она замечает его. Он даже не думал, что делает сейчас. Поцелуй горячий, и очень нежный, полный трепета, коснулся ее лица. Фамочка была объята таким жарким пламенем, что щеки вспыхнули, как порох из-за внезапной искры. Филипп коснулся уголка ее губ лишь на миг, но для него казалось, что делал это слишком долго. Непозволительно долго. Пресвятые, как же сейчас Фамочка будет смотреть на него? С презрением? Отвращением? Живот скрутило от переживаний, но Липка все же отважился посмотреть в ее сторону. Фамочка, распахнув глаза, в немом шоке уставилась на него. Пол лица ее залила краска, такая красная как клюква. — Фамочка, я… Я не это… я… Липка завозился, взял дрожащими руками тряпку с чаном, намереваясь уйти, и до завтра ей на глаза не попадаться. Но крепкая маленькая ручка остановила его, неловко цепляясь за рукав. — Ты… ты перевязку не закончил. — Тихо прошептала Фамочка, смотря на доски под ногами. Он с неким облегчением подумал, что девушка не сторонится его из-за такого опрометчивого возмутительного поступка. Подумать только, что он только что сделал! Очернил своими губами прекраснейшую из крайн! Каков наглец! Хорошо, что она хотя бы проклятье на него не наслала за такое. Да что там, проклятья на него мало! Так, размышляя, он и сам не заметил, как закончил бинтовать рану, а Фамочка все сидела задумчивая. — Фамочка, — тихо начал Липка, — ты прости, я… Не успел он договорить, как девушка с завидной прыткостью подскочила к нему, чмокнула его в губы и убежала наверх по лестнице в свою комнату. Липка этим вечером не спал, да и не хотелось. Такое счастье он забывать никогда не хотел. Думал только, есть ли хоть одна маленькая надежда, что Фамочка его и вправду полюбит, ну хоть на чуточку больше, чем Варку. Фамочка тем временем думала, что губы у Липки просто страсть какие красивые.