Письма

      Камера на плече телеоператора зафиксировала, как чёрный микроавтобус подъехал к пристани, и из него вышла группа мужчин и женщин в военной форме. Затем картинка немного дёрнулась — оператор, следуя за корреспондентом, приблизился к только что прибывшим.       — Здравствуйте, местное телевидение, — прозвучал молодой голос. — Можно с вами поговорить о капитане второго ранга Тарасове? Пожалуйста, несколько слов… — на экране промелькнули хмурые лица офицеров. Они ничего не ответили, лишь одна из женщин, судя по погонам, капитан первого ранга, ненадолго остановилась и с грустью в голосе обратилась:       — Ребята, правда, давайте попозже. Сейчас подъедет наш командир. Он ответит на все ваши вопросы, — с этими словами она повернулась и последовала за остальными по трапу, ведущему к плавучему ресторану, стилизованному под корабль.       Однако корреспондент не намеревался отступать, поэтому, едва заметив прибывшего обещанного командира, кинулся к нему, в надежде всё-таки сделать репортаж.       — Иван Михайлович, здравствуйте! Региональное телевидение. Пара вопросов, что касается капитана второго ранга Тарасова…       Но контр-адмирал Булатов не дал ему договорить:       — Сейчас не могу… — он остановился у ступеней. — И не готов, — решительно произнёс Булатов. — Опаздываю на поминки, сами понимаете…       — … бойцы спецподразделения прощаются с товарищем, капитаном второго ранга Борисом Тарасовым… — произнёс в камеру молодой журналист, стоя на фоне плавучего ресторана, но закончить фразу не успел: за его спиной, как раз в той части судна, где находились собравшиеся помянуть погибшего офицера сослуживцы, яркой вспышкой расцвёл мощный взрыв. Ударной волной журналиста и оператора сбило с ног, отчего объектив камеры ушёл в сторону, и картинка потерялась.

***

      — НЕТ!!! — лейтенант Мурашова с криком села на кровати, судорожно комкая простыню потными ладонями и чувствуя, как неистово колотится в груди сердце. Лицо молодой женщины было мокрым от слёз.       Этот кошмар ей снился уже несколько месяцев. Почти каждую ночь она видела, как они все гибнут, снова и снова. Видела плавающие в воде изувеченные взрывом тела боевых товарищей. Она не могла разглядеть их лиц. Кроме одного, всегда одного и того же — мёртвого, покрытого кровью и копотью лица Кота.

***

      После перевода большей части группы специального назначения «Смерч» из Питера куда-то в северный регион и пополнения самого «Смерча» новыми людьми, Мурашова вскоре поняла, что не может ужиться с новенькими, которые между собой были знакомы, и среди которых она чувствовала себя пятым колесом в телеге. Они просто были чужими. Физику оказалось проще влиться в новый состав группы, а вот она не сумела. Но и покидать, уже ставший родным, питерский КТЦ ей не хотелось. Поэтому лейтенант приняла соломоново решение: она останется здесь, но перейдёт в информационно-вычислительный центр, тем более что опыт работы там у неё уже имелся. Новое начальство возражать не стало. Была правда ещё мысль подать рапорт о переводе в «Нерпу» к контр-адмиралу Булатову, но после долгих раздумий лейтенант отвергла её. Причина была простой и носила позывной «Кот».       Страшная весть о гибели спецподразделения «Нерпа» застала лейтенанта Мурашову в ИВЦ, где она с Дакаром работала над оперативной информацией по текущим делам. Если бы не молодой компьютерщик, успевший подхватить потерявшую сознание женщину, Мурашова рухнула бы на пол. Очнулась она уже в лазарете. Рядом на стуле сидел, сгорбившись, единственный, кроме неё самой, оставшийся от прежнего «Смерча» Серёга Мыцик. И судя по чёрным теням, залёгшим под глазами мужчины, кошмарная новость была правдой. Весь остаток дня Мурашова проревела на плече Мыцика, единственной живой души, кто по-настоящему понимал её боль.       Со временем, она сумела осознать и принять смерть товарищей, хотя по-прежнему было очень больно понимать, что она больше никогда никого из них не увидит. Не услышит выговор от Бизона, не посплетничает с Умкой, не поймает на себе тёплый и нежный взгляд Кота.       А потом ей начал сниться этот сон, мучая её сначала изредка, а потом всё чаще. Заставляя вновь и вновь переживать потерю, будучи не в силах что-то изменить. Рассказать об этом она никому не решилась. Даже Мыцику. И чтобы хоть как-то унять боль, рвущую на куски душу, Мурашова начала писать письма, которые уже никогда не дойдут до адресата.

***

      «Здравствуй! Я снова пишу тебе, хотя разумом понимаю, что ты уже никогда не прочтёшь эти строки. Знаешь, Вася, сейчас даже больно дышать, зная, что тебя больше нет. Не просто нет рядом, а нет вообще. Не проходит и дня, чтобы я не думала о тебе, о том, сколько всего не успела тебе сказать, потому что… Да потому что просто струсила! Боялась рискнуть, боялась, что ничего не выйдет, боялась дать нам шанс, отступая каждый раз, когда ты делал шаг навстречу.       Перед тем, как ты уехал на Север, мы так толком и не поговорили. Потом я всё откладывала, думала, что вот соберусь с мыслями, разберусь в себе и позвоню тебе. Или напишу. И даже раздобыла через Дакара номер твоего телефона. И даже звонила несколько раз, но так и не смогла выдавить из себя хоть слово. А ты, наверное, думал, что кто-то ошибся номером или просто хулиганит… Втайне я надеялась, что ты и сам решишь однажды позвонить. Ты ведь никогда не отступал окончательно, даже когда злился, как после «второго дня рождения».       А теперь… теперь уже ничего не изменить. Чувствую, как от боли рвётся сердце. Иногда, иду по улице, и мне кажется, что я вижу тебя в толпе, кидаюсь следом и понимаю, что ошиблась. Оглядываюсь и вижу твой образ, медленно растворяющийся в воздухе.       Я очень скучаю по тебе, твоим глазам, прикосновениям рук, улыбке. Всё ещё помню нашу первую встречу, словно это было вчера. Помню абсолютно всё: твои слова, твои жесты, как ты недовольно фыркнул: «Тоже мне спецназовка!». Тогда это задело, но сейчас я вспоминаю об этом с улыбкой.       Теперь я по большей части работаю с Центре, но иногда выезжаю с новым «Смерчем» на задания. И порой мне кажется, что я чувствую тебя за спиной, будто ты прикрываешь меня, предостерегаешь об опасности. И знаешь, я ведь больше не срываю растяжки. Но стоит мне поднять голову, и ты отступаешь в неизвестность, туда, где теперь твой мир.

(слегка размытые влагой строки)

***

      Мурашова несколько минут молча смотрела в никуда, а затем бережно сложила недописанное письмо и убрала его в коробку, где уже хранились десятки таких же…

1 июля 2021 г.