Инквизиторские зашквары

Днем на третьем этаже здания Инквизиции царило оживление, которое удивило бы даже пасечника, наблюдающего пчел в период роения. Любой, кто ступал в просторное светлое помещение с обширными окнами во всю стену и рядами столов, отделенных друг от друга перегородками из непрозрачного матового стекла, окунался в броуновское движение. Сотрудники ИТ-отдела бегали друг к другу, выясняя, кто удалил чьи-то права, кто потер важный конфиг, а кто накосячил в базе данных, для которой не оказалось бэкапа. В их обязанности входило обслуживание внутренней сети Инквизиции и рабочей техники на местах. Последнее поручали преимущественно новичкам, поскольку айтишники, как и полагается айтишникам, не особо жаловали общение с технически безграмотными людьми, которым приходилось объяснять, что чтобы принтер начал печатать, его сначала нужно включить. Дежурившая в ночную смену Дезире приходила аккурат под окончание всего ажиотажа и, как правило, заставала коллег, мирно доделывавших свои задачи и затем отправлявшихся кто домой, кто в иное увеселительное заведение. Бесшумно, как привидение, она скользнула в опен-спейс и прошла к своему столу, коротко кивнув Седрику, который был ее непосредственным начальником, затем перевела взгляд на Дамиана. Руководитель всего ИТ-трайба сидел запустив руки в волосы и обреченно смотрел в монитор. На его лице читалось неприкрытое страдание. Бросив рюкзак, Дезире подошла к Седрику и кивнула на Дамиана. — Чего это с ним? — К Мартену ходил. Дезире понимающе кивнула. Визиты к Самому Главному были извечной головной болью Дамиана, который был вынужден из квартала в квартал обивать порог Приора и объяснять, почему его отделу мало выделяемых денег. Мартен неизменно отвечал, что средств выделяется достаточно, и если Дамиан не в состоянии оптимизировать работу так, чтобы укладываться в бюджет, то, возможно, он не самый эффективный руководитель, а что поставщики ПО задрали цены — так Дамиан сам позволил им сесть на шею. "Легко ему говорить", — негодовал руководитель всякий раз возвращаясь из кабинета главы Инквизиции, — "если бы меня так же боялись, мы бы не то что в бюджет укладывались, а работали бы в плюс". Обычно Дамиан уходил домой раньше, но в этот день сильно задержался, как и Седрик, который, в целом, был трудоголиком. Они с Дезире остались втроем в офисе, когда Дамиан, наконец, оторвался от монитора и заметил девушку. — О, Дез, привет. — Салют. — Че там, нет срочных задач? Сыграем во что-нибудь? С недавнего времени у троицы появилась привычка засиживаться в офисе допоздна, играя в настольные игры, к которым их приобщила Дезире. Изначально это был способ уберечь Дамиана от ежевечерней выпивки, к которой тот пристрастился после развода, но со временем стал едва ли не любимым развлечением. Спустя десять минут Дезире мяла в руках карточку из синтетического картона, сидя с двумя начальниками за небольшим круглым столом, предназначенным для перекусов. — Раз, два, три… — с этими словами они, не глядя, шлепнули себе на лоб куски картона. Игра была модифицированной версией "Угадай, кто я". В силу специфики их работы она преобразовалась в "Угадай, кто я из инквизиторов", а Седрик, как ярый чтец новостей, едва ли не ежедневно приходивший в офис с фразой "Прикиньте, что сделал такой-то", добавил нюанс — угадать не только инквизитора, но и его поступок. Разумеется, интереснее было угадывать самые нелицеприятные выходки, поэтому со временем игра превратилась в "Инквизиторские зашквары". Они по очереди задавали друг другу вопросы, на которые можно было отвечать "Да" или "Нет". Приклеив карточки, они посмотрели друг на друга. На карточке Дамиана, которую написала Дезире, значилось "Накачавший губы Юджин Шапелл". Это была очень смешная история, которую в свое время обсуждала, казалось, вся Инквизиция. Дезире и Седрик шли на перекур, когда им навстречу прошел дознаватель, чьи пухлые губы выглядели так, словно он пытался чмокнуть себя в кончик носа. Увидев это, Дезире рвано вдохнула, пытаясь сдержать смех. "Тихо-тихо-тихо", — зашептал идущий рядом Седрик. Когда они вышли на улицу, оба едва не сложились пополам от хохота. "Сука, я щас умру!" — взвизгнула Дезире между спазмами смеха. На карточке Седрика, написанной Дамианом, было "Подравшийся с директором оперного театра Ганс Гюлер". Подробностей этой истории они не знали, но сам факт, о котором раструбили в сети очевидцы, их крайне позабавил. Что было на ее карточке, Дезире не знала, но заметила, как Дамиан, посмотрев на нее, округлил глаза. — Реально? — он удивленно взглянул на Седрика. — Ты считаешь, что это зашквар? Седрик многозначительно пожал плечами, после чего все трое скинулись на камень-ножницы-бумагу, чтобы выяснить, кто первым задает вопросы. Повезло Дамиану, и он, потягивая кофе, начал. — Я дознаватель? — Да, — одновременно отозвались Седрик и Дезире. — Я действующий дознаватель? — Да. — Так… — Дамиан задумался, поскольку мог задавать вопросы до первого "Нет", после чего ход переходил к Седрику. — Я работаю в Нью-Пари? — Нет. Седрик задумчиво постучал пальцами по столу, выбирая, что спросить. — Я много зарабатываю? — наконец, выдал он. — Смотря с кем сравнивать, — хмыкнула Дезире. — Ну… с нами. — По сравнению с нами они все много зарабатывают. Получается, ответ да. — Ты столько зарабатываешь, что мы охренели, как такой человек мог сделать такую хуйню, — добавил Дамиан. — Ага… Я был в "Топ-5" инквизиторов в "Джеме"? — Да. — Так, это точно не Мартен, потому что у него не может быть зашкваров, остаются Лейбман, Корбель, Шапелл и Гюлер. Пойдем по порядку: я Ришар Лейбман? — Нет. Дальше была очередь Дезире. Ей не повезло практически сразу. — Я дознаватель? — Да. — Действующий? — Нет. Пожав плечами, девушка перевела взгляд на Дамиана. — А я был в "Топ-5" в "Джеме"? — Да. — Я Гюлер? — Нет, но бесишь так же, — поделился мнением Седрик. — А я Гюлер? — Да. — Бля, я ебанный Гюлер. Мой зашквар связан с сексуальным подтекстом? — Нет. — Получается, это не тот случай, когда он спалился с проститутками? — Получается, нет. Так, я закончивший карьеру дознаватель, — стала рассуждать Дезире. — Ммм… я встречалась с ним лично? — Вроде бы да, — кивнул Дамиан. — То есть ушел в последние восемь лет. Из тех, кого я знаю: Тибо Лагард, Жак Моретт, Лазар Дирак, Жирард Фурье… Крэп, на хер им столько дознавателей?! Коллеги рассмеялись. — Пусть будет Лагард. Я Тибо Лагард? — Нет. — Я Юджин Шапелл? — спросил Дамиан. — Да. — Ебать… У него список зашкваров длиннее, чем лента машины Тьюринга. Инквизитор с рыжими волосами и выдающейся внешностью, и впрямь, был фигурой заметной, отчего с завидной регулярностью блистал в хрониках: то он кого-то оскорбил, то избил, то пошли слухи о том, что он употребляет что-то запрещенное. При этом всякий раз после очередного скандала Шапелл умудрялся выходить сухим из воды. — Ладно, я Юджин Шапелл, который с кем-то поссорился? — Нет. Дезире посмотрела на Седрика, у которого был крайне задумчивый вид. — Какие я помню зашквары Гюлера, не связанные с сексуальным подтекстом… — коллега почесал подбородок. — Он шантажировал полицейского аудиозаписью, с кем-то подрался, набухался и уснул на приеме… Что-то до хрена всего. — Интересная жизнь у человека, — с усмешкой кивнул Дамиан. — Ладно, в этом зашкваре присутствует алкоголь? — Вполне вероятно, но судя по тому, как написано, ответ нет. — Я Дирак? — продолжила гадать Дезире. — Нет. — Да пошли вы… — Мой зашквар связан с нарушением закона? — уточнил Дамиан. Седрик отрицательно покачал головой. — В целом, мы его за это не осуждаем — кто мы такие? Так, я Гюлер, который с кем-то вступил в конфликт? — Да. — Я с кем-то подрался? — Да. — Это кто-то из КС? — Нет, — ответила Дезире и вздохнула, выбирая одного из двух оставшихся инквизиторов, которые завершили карьеру на ее памяти. — Я Жак Моретт? — Бинго. — Ага… — Дезире принялась задумчиво накручивать прядь волос на палец. — Я помню, что его отстранили, но вот из-за чего… Он что-то отчебучил? — Ебать как отчебучил, — фыркнул Дамиан. — Если честно, это больше пиздец, а не зашквар. — Это какое-то уголовное дело? — Нуу… — замялся Седрик. — Конечно да! — возмутился Дамиан. — Чего тут думать? — Я кого-то ограбил? Коллеги не успели ответить, когда со стороны входа в опен-спейс послышался знакомый голос: — Я даже не сомневался, что вы опять превратили офис в игорный дом. Обернувшись в сторону говорившего троица увидела идущего к ним Марка Жонсьера, на его лице была снисходительная улыбка, а в руках планшет и какой-то недлинный кабель. — О, какие люди и без охраны, — поприветствовал Дамиан, после чего они обменялись рукопожатием. — Привет. Спасибо, — с этими словами Марк положил кабель на стол рядом с ним и перевел взгляд на Седрика и Дезире. — Добрый вечер, месье Куле, мадемуазель Дюран. Те вежливо поздоровались. Панибратство с Жонсьером мог позволить себе только Дамиан, с которым у них уже много лет были приятельские отношения. Дезире про себя с завистью именовала это как "связи", поскольку Марк был уважаемым инквизитором. Благодаря Дамиану он уже несколько раз присоединялся к ним за играми. "Наверное, надоедает быть серьезным на службе", — размышляла Дезире, глядя, как обычно угрюмый и сосредоточенный инквизитор, который, по слухам, своими руками закручивал неприятелей в свиное ухо, становился дружелюбным, словно пожилой лабрадор. В какой-то момент девушка осознала, что немного влюблена в Жонсьера, но, разумеется, вида не подавала, поскольку совесть не позволяла ей оказывать знаки внимания женатому мужчине, так что она лишь исподтишка разглядывала инквизитора и смущенно отводила глаза, если встречалась с ним взглядом. Еще Дамиан утверждал, что Марк очень поддержал его после развода, хотя, по мнению Дезире, фраза "Да сука она, забей" была так себе поддержкой. Впрочем, к двадцати девяти годам девушка уяснила, что слова "мужчины" и "вербальная поддержка" могут употребляться в одном предложении только в качестве иронии. Возможно, начальнику помогали их с Жонсьером регулярные спарринги в спортзале, после одного из которых Дамиан вернулся с вывихом фаланги пальца, зато жутко довольный тем, что сумел нанести сопернику сокрушительный нокдаун. "Надеюсь, не бывшую представил", поежилась тогда Дезире от посетившей ее мысли. — Что это у тебя? — спросил Марк и, вчитавшись в надпись на карточке Дамиана, удивленно вскинул брови. Глянув на лоб Седрика, инквизитор едва не прыснул. — Не знаю, что вы тут делаете, но мне, определенно, нравится. — Это типа "Кто я?" только с небольшими дополнениями, — пояснил Дамиан. — Называется "Инквизиторские зашквары". Марк перевел взгляд на Дезире и тут же нахмурился. — Вы вообще не в себе? — фыркнул он и посмотрел на Дамиана. — За то, что у нее написано, обычно идут под трибунал, а вы называете это зашкваром? — Да что у меня там такое? — забеспокоилась девушка. — Лучше уберите это и напишите что-то другое. — Она сто процентов знает про этот случай, — отмахнулся Дамиан, — к тому же Моретта уже угадала. Давай лучше с нами, дадим тебе небольшую фору. После недолгих уговоров Марк сел на свободный стул, привычным жестом поправляя уложенные волосы. Дезире заметила, что он делал это довольно часто, и гадала, то ли это нервное, то ли инквизитор так беспокоится о своем внешнем виде. — Че б тебе такого написать… — задумался было начальник, но девушка тут же выпалила: — Я знаю что. Она взяла карточку, подняла ее так, чтобы Марк не видел, что она пишет, и, сняв зубами колпачок с маркера, вывела "Оторвавший искусственные волосы жене Марк Жонсьер". В процессе Дезире хихикала так, что колпачок едва не выпал изо рта. Эту историю Марк когда-то рассказал Дамиану, не по секрету, а так, между делом. Последний был от нее в таком восторге, что пересказал Дезире, после чего они ухахатывались вдвоем. Дело было на одном из светских приемов, на котором Марк от скуки переключил внимание на жену, и его вдруг потянуло на нежности. Пока та с кем-то разговаривала, а он стоял рядом, инквизитор незаметно провел рукой по спине супруги, поднялся к шее и решил поиграть с ее волосами, совершенно забыв, что мадемуазель Жонсьер, не слишком довольная длиной и густотой собственных волос, часто использовала различные трессы и шиньоны. Так было и в тот раз. Марк, совершенно упустивший из внимания этот факт, запустил пальцы в собранные волосы жены и, как ему показалось, игриво потянул. Видимо, с игривостью он переборщил, потому что через секунду накладной хвост безжизненно болтался в его ладони, а супруга медленно, будто ледокол, повернулась к мужу. Ее разгневанный вид и абсурдность ситуации развеселили инквизитора. Как он ни пытался сдержаться, смех все равно вырывался наружу, и ему оставалось лишь прикрывать улыбку рукой. "Тебе смешно?! Жонсьер, ты нормальный вообще?!", возмущенно зашипела супруга, отбирая волосы и отправляясь в поисках укромного места, где можно было незаметно поправить прическу. Он пошел за ней, по-прежнему не в силах перестать смеяться. "Лети, извини, давай я помогу…". "Ты уже помог! Больше никогда в жизни ко мне не подходи, а то еще платье сдернешь у всех на глазах!" Хитро глядя на сидящего напротив инквизитора, Дезире положила карточку надписью вниз и подвинула к нему. Марк, не глядя, приклеил себе на лоб. Когда коллеги прочитали, то восторженно посмотрели на Дезире, а Дамиан даже отбил "пять". — По правилам мы задаем вопросы до первого "Нет", но ты спрашивай, пока не угадаешь своего персонажа. — Я правильно понимаю, что это может быть только инквизитор? — уточнил Марк. — Да. — Я жив? — Сегодня да. Жонсьер задумался, откинувшись на спинку кресла, и задумчиво оглядел карточки айтишников. — А я приятный человек? — Ну как тебе сказать… — усмехнулся Дамиан. — В целом приятный. — Так, я приятный человек из Инквизиции… Я младше сорока лет? — Нет, — это сказали все трое одновременно. — Жаль, я думал, что я Иво. — Ты что, какие у него зашквары?! — подмигнул приятелю Дамиан. — Тоже верно, — с ухмылкой кивнул Марк. — Я дознаватель? — Да. — Ну что, я я? — Да, — радостно объявили все трое. — А у меня какие зашквары?! — возмутился Марк. — Да никаких, всего лишь пару раз чуть не попал под статью о превышении полномочий. — Ну так это когда было… Когда Дамиан отгадал накачавшего губы Шапелла, то под общий хохот снял карточку со лба. — Самое смешное, что когда Юджин понял, какую глупость сделал, то стал утверждать, что в него просто стрельнули шприцом с гиалуронкой и случайно попали в губу, — ввернул Марк, вызвав новую волну смеха. Угадали уже все, кроме Дезире, которая за это время выяснила, что Жак Моретт кого-то убил в рамках инквизиционной деятельности, но не могла понять, почему это считается зашкваром. Если так судить, то мало у кого язык повернется сказать, что у Мартена нет зашкваров. — Ну все, не хочу больше об этом думать. Я, в любом случае, уже проиграла, — с этими словами девушка сорвала со лба карточку и обомлела, прочитав, что на ней написано. "Приговоривший к смерти невиновного Жак Моретт". — Чего? — слабым голосом проговорила она, но уже через секунду взвилась фурией. — Чегооо?! Вы все это время делали вид, что это зашквар? Дезире беспомощно посмотрела на Марка. — Такое, в самом деле, было? — Я думал, ты знаешь, — смущенно вставил Седрик, но девушка продолжала смотреть на инквизитора в надежде, что он скажет, что это всего лишь слухи. — Все совершают ошибки, мадемуазель Дюран, — осторожно произнес Жонсьер, — инквизиторы тоже люди. В голове Дезире хаотично заметались мысли, о которых она раньше не задумывалась. Вбитая в нее, как свая в мягкую землю, уверенность в том, что Церковь и Инквизиция являются истиной в последней инстанции, пошатнулась и рухнула, подняв столб пыли. Она не допускала и малейших сомнений, что казнят лишь настоящих преступников. — Тот человек был псиоником? По крайней мере, это многое бы объяснило. — Чистым, — вздохнул Марк. Дезире поежилась, сминая карточку. — Тогда почему мы спокойно тут сидим? Это же безумие, почему мы не орем и не паникуем? Так ошибиться могут на ком угодно, включая нас! — Мадемуазель Дюран, вероятность такой ошибки крайне мала, — внушительно произнес инквизитор. — Это все равно что паниковать из-за того, что вы когда-нибудь умрете. — Так то когда-нибудь, а тут прямо сейчас может ворваться отряд КС и отконвоировать для закрытого расстрела без объяснения причин. — Не хочу вас расстраивать, мадемуазель, но вы и без этого можете умереть в любой момент: тромб оторвется или кровоизлияние в мозг. Осознав справедливость его слов, девушка сникла, задумавшись о том, какой смысл тратить время на тот же курс по продвинутому французскому, если можно умереть в любую секунду. Au diable, как говорится, этот французский, лучше прямо сейчас устроить оргию, но, увы, Марк женат, Дамиан родственник, а Седрик не привлекал ее как мужчина. — Только большая просьба, Дез, не умри во время дежурства, — попросил Дамиан, в ответ на что девушка закатила глаза. Когда все разошлись, оставшаяся в офисе Дезире задумчиво прошла к своему рабочему месту. В целом, она не узнала ничего нового, но взглянула на то, что ей было известно, под совершенно другим углом. Теперь инквизиторы не казались ей рыцарями, стоящими на страже спокойствия мирных граждан Нью-Пари. А Марк? Он ошибался так же, как Моретт? Поняв, что хочет оказаться как можно дальше от места, где ей предстояло провести всю ночь, девушка накинула куртку, спустилась на лифте и вышла из здания Инквизиции в ночную прохладу. Отойдя шагов на десять, она обернулась и пошла спиной вперед, словно опасаясь, что небоскреб последует за ней. Запрокинув голову, Дезире посмотрела на самую верхушку этого небывалого сочетания хрупкости и силы. Стены сверкали в лучах наружной иллюминации, и казалось, что здание построено из драгоценного хрусталя, а не железа и очень прочного стекла. Внезапно девушка почувствовала чьи-то руки на своих плечах. От неожиданности она вскрикнула и, обернувшись, увидела Марка. — Простите, мадемуазель Дюран, не хотел напугать. — Все в порядке, месье Жонсьер, — соврала она, пытаясь придать лицу безмятежность. — Как вы? — Все в порядке. А что было еще сказать? Желания излить душу по поводу того, что один из столпов, на котором держался ее мир, внезапно рухнул, отчего все внутри перекосилось, не было абсолютно. Тем более не хотелось откровенничать с инквизитором. На языке вертелся вопрос "А вам случалось убивать невинных, месье Жонсьер?", ведь он не сказал, что случай Моретта был единичным, лишь то, что вероятность мала. — Пройдемся? — мягко спросил Марк. По правде говоря, Дезире предпочла бы побыть одна, но единственный вариант вежливого отказа — сослаться на занятость, а возвращаться в офис пока еще не хотелось. Девушка обреченно кивнула и зашагала рядом с инквизитором. — Мадемуазель Дюран… — начал Марк и, чуть заметно качнув головой, посмотрел на собеседницу. — Дезире… Могу я к тебе так обращаться? Девушка слегка опешила от такого внезапного сокращения дистанции, но в ответ лишь рассеянно кивнула. — Дезире, я понимаю твою тревогу, но не переживай по поводу возможной ошибки. Если тебя приговорят к смерти, я лично все перепроверю и казню тебя сам, если ты будешь, действительно, виновна. Это было многообещающее начало, благодаря которому данный разговор занял почетное место в списке самых неудачных душеспасительных бесед всех времен. — Хм… Спасибо, наверное. — Без объяснения причин никто никого не уводит на казнь. В случае Моретта сошлось очень много факторов, и такие совпадения случаются редко. — Раз вероятность ошибки не исключена, то зачем вообще убивать? — Дезире… Это решать не тебе и не мне. Все так, как есть, а нам остается лишь принять. Дезире хмыкнула. "Принять"? Слышать подобное от инквизитора было столь же нелепо, как увещевания богачей, которые утверждали, что не в деньгах счастье. "Ах, какая печаль, что я вынужден вершить людские судьбы". — Вы умело изображаете добродетель, месье, — осторожно заметила Дезире, на всякий случай оглядывая фасад здания в поисках того, чем можно будет отбиваться. — Добродетель… — Марк горько усмехнулся. — Ни в коем случае не претендую на звание добродетеля. Видишь ли, добродетель и мораль — не всегда одно и то же. Дезире нахмурилась. Вероятно, увидев ее замешательство, Марк пояснил. — Вот тебе пример — эвтаназия. Когда врач вводит смертельную инъекцию больному раком на последней стадии, является ли его поступок добродетелью? Абсолютно точно нет, потому что это убийство. Но поступил ли врач аморально, прекратив страдания человека? Ответ содержится в самом вопросе, не так ли? Девушка не знала, что сказать, лишь завороженно смотрела на Жонсьера, пытаясь справиться с бешено бьющимся сердцем. Слова Марка, безусловно, требовали рефлексии, но то, с какой тяжелой обреченностью он их произносил, заставило ее отвернуться, пряча подступившие к глазам слезы. Дезире сжалась то ли от тоски, то ли чего-то еще… — Я делаю то, что должен, — услышала она голос инквизитора. — Я бы хотел, чтобы ты однажды все поняла… Дезире взглянула на собеседника в надежде прочитать в его лице еще хоть что-нибудь, но его боль выросла перед ней, как забор из колючей проволоки. Внезапно Марк улыбнулся, и его лицо приняло нейтральное выражение. — Что ж, Дезире, я рад, что мы поговорили. Хорошей ночи. — И вам, месье, — проговорила она. — Улыбайся чаще, тебе очень идет, — заметил Марк и, махнув на прощание, направился куда-то вглубь парковки. Дезире проводила его взглядом и, отвернувшись, вновь оказалась лицом к небоскребу. Налетевший ветер потянул ее за волосы, словно ребенок, решивший поиграть в парикмахера. "Fais ce que dois, advienne, que pourra", — невольно вспомнила она фразу из продвинутого курса французского. Панические мысли о необходимости оргии ввиду скорой смерти ее больше не посещали, но все же были далеки от целомудренных…