У старых грехов длинные тени

И счастлив он, как дитя, Тебя повергнуть шутя, Ничем за это судьбе не заплатив: И слаще лучших наград Ему твой сломленный взгляд...

– Как же я вас всех ненавижу… – рычал сквозь зубы Люциус Ван Хельсинг, сжав кулаки на коленях так, что ногти впились в прозрачную кожу и, непременно, пустили бы кровь из ладоней от упора. Две хлопочущие вампирши в пещере его, естественно, не видели и не слышали, да и он их не замечал. Он видел лишь тело Эбигейл: платиновые волосы растрёпаны, по шее текут ручейки крови. Круглые щёчки блекло пылают румянцем: показатель наличия кровообращения и травм от ран на шее с ожогами на спине. Призрак надеялся при перемещении очутиться рядом с младшей сестрой, но чтобы увидеть такое… – И у тебя есть весомые причины для ненависти, не спорю. – Монотонный голос раздался рядом, и охотник чуть не вскрикнул от неожиданности появления Марты. – Какого чёрта ты-то тут забыла?! – зло выругался призрак, откинув всякую манеру речи, отпрянув от прямосидящей женщины. Фантом повернула к нему голову, не выражая никакой эмоции: – Я привязана к этому месту: недалеко отсюда располагалось то поместье, где меня убили. Тебе лучше не станет, если ты выльешь всю агрессию на меня или кинешься с кулаками. Люциус ничего не отвечал, а от последних слов ему стало мерзко и он поморщился: ударить женщину? Ещё чего!

Боль, негатив, откровения, краски в небе, забытое время; Пустые дома в ожидании чуда, и люди, что ненавидят друг друга! Пустые слова в ожидании ответа, только желания: нету запретов, Нo ты умираешь, герой из романов, ты виноват в своей юности сам...

Пока призраки затихли у дальней стены, в центре комнаты Прозенпина не отводила тревожного взгляда от лежащей девочки. Марши торопливо бегала от полки к полке, собирая нужные ингредиенты для целительной мази: что же подойдёт человеческому телу для наиболее быстрой реинкарнации? Зрелая вампир охала и ахала, обращаясь в летучую мышь для высоких шкафов. Молодая носферату присела у лежанки, робко взяв Эбигейл за руку. Пусть ребёнок был испачкан и изранен, Прозенпину всё же что-то притягивало в ней: она была столь мила и невинна для такого ужаса, что с ней хотели сделать и уже частично сотворили, изодрав при нападении тонкую шейку и нанеся ожоги. Сейчас девушка всем существом ненавидела альфу клана и самолично бы приложила серебро к его сердцу. – Не думал, что ваша братия настолько чтит законы… – кинул в пустоту комнаты Люциус, сгорбившись и отодвинувшись от женского фантома ещё дальше. – Закон есть закон. Мы же не люди. Представляешь: насколько в ней сейчас бунтует материнский инстинкт? – сухо отвечала Марта, положив ладони на острые колени. Призрак ничего ей не ответил, наблюдая за суетой: пока вампир обрадовалась, что нащупала пульс у малышки, у женщины постарше не хватало рук, чтобы собрать склянки, и Прозенпина кинулась ей помогать. Обе были явно сбиты с толку: что делать и что с чем смешивать? Люциус насторожился, подав хриплый голос: – Марта, помнишь, я говорил тебе о шрамах на ногах у Эрики? Графиня не успела ничего сказать – парень встал, уверенной походкой направился к вампиршам и на ходу продолжал монолог: – До сих пор удивляюсь – как эта глупышка не повредила на охотах важные мышцы и сухожилия? – Люциус стал профессиональным взглядом рассматривать содержимое полок, сцепив руки за спиной. – Одно радует: я внимательно слушал судовых врачей, что латали Эрике ноги, пока Ладрон орал ей нотации, а та плакала то ли от боли, то ли ещё от чего там девушки ревут… Женский фантом покачала головой, закатив глаза: – Люциус, при всём желании ты не сможешь сдвинуть предм… – тут раздался звон банок, которые начал смахивать одну за одной призрак охотника. Испуганные женщины-носферату также обернулись на явление.

Но, даже здесь, в кандалах, Ты устоял, как скала, Глаза ни разу вниз не опустив! И граф уходит ни с чем –

Как прежде гневом объят!

Марта удивлённо уставилась на Ван Хельсинга, который, ловко запрыгнув на библиотечную лестницу, оттолкнулся и проехал между высоких полок, смахивая ингредиенты, которые впопыхах ловили летучие мыши, чтобы те не рассыпались окончательно. – Так-с, это подойдёт, это тоже, а это лишнее… – спокойным тоном бубнил призрак себе под нос, осматривая то, что держали в дрожащих руках женщины, и отсеивая ненужные предметы. Пока Марши восторженно тарахтела о том, что это знаки могучих сил, Прозенпина с энтузиазмом бегом вернулась к лежанке и, на бегу омыв руки в источнике с водой, начала аккуратно убирать запёкшуюся кровь с шеи Эбигейл, жестами маня соратницу, чтобы та помогала. Девочку уложили на бок, и пока одна вампирша накладывала не туго бинты на раны от клыков, – другая торопливо молола в небольшой каменной ступе нужные целебные растения и параллельно выдавливала мази на руки молодой кровопийцы, которая не думала медлить: нельзя было допустить, чтобы тоненький пульс детёныша прекратился! – Если эти две клуши не сделают свою работу согласно закону, я научусь стрелять из арбалетов заново! – с ноткой торжественности заключил призрак Люциуса, складывая руки на груди и легко садясь рядом с графиней, которая не могла оторвать от него восхищëнного взгляда. На её реакцию он неловко повёл плечами: – Что такого? Ну, да: я под эмоциями использовал земное осязание, чтобы помочь сестрёнке скорее исцелиться! – Ua hōʻike ʻoe i ke aloha a me ka mālama pono, e ke kāne. – с нежной улыбкой сказала ему Марта.