I
3 марта 2024 г. в 01:45
Кисть скользит по холсту неспешно, творец на музу уповает.
Чужую ладонь раскрытой держит, примеряя. Вырваться не дает, гвоздь примеряет, прибивает ее подобно бабочке колотой на доску. Крики ее сладостны, проклятия как никогда искренни, и все они ему, ему одному!
Набросок очертания изящные приобретает, вопреки натуре на глазах выцветающей.
С другой рукой расправляется чуть проще, будучи опытнее. Целует запястья в качестве извинения, только вот Ризе почему-то не легче от этой игры. Голос срывает, пытается кусаться, спастись – бесполезно.
Взгляд от нее оторвать едва возможно, Нимура забывается который раз, кисть в руках напоминает ему о том, какова его роль сейчас и что ему надлежит завершить.
По груди обнаженной проводит ладонью, та дергается, чувствуя отвращение неимоверное, да от боли кривится. Живот пачкает ее, ребра синяками пятнает. Когда к ногам ее очаровательным опускается, слышит, как та задыхается в неверии происходящего – красиво. Кусает бедра, очерчивает языком коленные чашечки, лодыжки целует, ступням поклоняется – божество достойно наилучшего.
Награда же за труды усердные – едва слышные мольбы богини прекратить.
Алый плещется на картине необычайно, только творцу до последнего мерещется, что богиню невозможно запечатлеть истинно.
Ризе хрипит невольно, в страданиях нескончаемых плавясь. Грязная, запачканная, ей тошно от самой себя. Фурута же словно в бреду кровь ее размазывает, щеки украшает, высохшие слезы мешаются с кровью свежей.
Лик ее плачущий бесподобен, творение становится больно интимным лишь из-за слез, когда само изображение плачем заливается.
Он шепчет ей, что все хорошо, когда все поправляет. Он сцеловывает слезы с ее глаз тусклых, заправляет прядь за ухо липкими пальцами, улыбается непозволительно влюбленно.
Распятое божество выглядит не перерожденным, а запятнанным, и Нимура вот-вот предаст веру свою несуществующую окончательно, присвоив ее лишь себе.
Идеальная картина получила свое завершение, обратившись пеплом никчемным.