three jews — that's victory

      Эрих Хартман был антисемитом до мозга костей.       Евреи занимали многие должности в его любимой Германии, суя свой нос во все структуры, начиная с рынков и заканчивая правительством, где Вильгельм II любезно предоставил места этим… людям. Оттого не удивительно, что Эрих Хартман, — ветеран Великой войны, переживший Осовец — проникся идеями Адольфа Гитлера.       И боже, как же он его боготворил.       Настолько, что перечитывал Mein Kampf десятки раз. Настолько, что отправился в Польшу убивать население. Настолько, что забыл о еврейке, выхаживающая его в Австро-Венгрии когда-то давно.       Йентл. В последний раз он видел её замученной в своём же концлагере.       И это послужило причиной предательства. Да, двойные стандарты, скажите вы, и будете правы. Но давайте будем честными: никому нет дело до незнакомых вам людей, и оплакивать загубленные жизни вы не станете. Хартман не оплакивал — ему было всё равно на заключённых, коих он травил в газовых камерах. Все как один — нелюди, не смеющие разбавлять своей дурной кровью чистую, Арийскую расу.       Только Йентл в его глазах незаслуженно попала в немилость губительной политики Третьего Рейха. ***       Он едет по заснеженной дороге вдоль величественных ёлок, а за ним хвостиком крутит баранку Баттерс. На улице холодно, грузовик с заключёнными опасно подпрыгивает из-за кочек, отчего внутри слышаться недовольные возгласы. Эриху достаточно рыкнуть на них и они заткнуться, боясь расправы. Но он этого не делает. Ему сейчас нужно обдумывать другую, насущную проблему.       Коля Брофловский. Оживший труп в лице рыжего еврея.       Эрих до сих не понимает почему он жив. Почему не умер тогда, в Осовце. Почему продолжает светить своей дрыщавой жопой и отстреливать головы Вермахта. У Эриха много вопросов. Верить в «русские не сдаются» отказывается. Леопольд — Баттерс его в рот шатать — Стотч продолжает капать на мозги о непробиваемости Иванов, и что начинать войну с ними — большая ошибка со стороны Фюрера. Разумеется, Эрих на это заявление говорит классическое «Halt den Mund, Butters», но к несчастью в голове уже появляются сомнения на счет правильности его, Эриха, умозаключений. Сорок четвёртый год. Вермахт проигрывает. Союз наносит ответный удар. — Эрих Хартман, — из решетчатого окошка слышится голос старушки Шуры — мать Коли — я могу спросить? — Валяй, нам ещё долго ехать. — у Эриха прокуренный басистый голос, и внешность под стать грузному солдату. — Вы, знаете куда мы едем?       «Mama Kolya ist einfach eine schlampe». — расспросы выводят из себя. Даже под дулом пистолета будет капать на мозги. Что сказать — еврейка-чистокровная. Мымра полная говна.       Её от смерти спасает только план, где она играет важную роль. И чемоданчик на пассажирском сидении на это недвусмысленно намекает.       Он отвечает расплывчато: — Куда-то едем.       В ответ она пыжится, делает раздражительные вздохи, охает. Слушать даже не смешно: это режет уши. — Не нравятся мои ответы — не задавай мне вопросов, усекла?! — Что, что, ЧТО?!       «Scheiße, ich kann das nicht ertragen. Ich werde ihr den Kopf wegblasen». — Эриху до безумия не нравится такое поведение. Только недавно она как шавка тряслась под его ногами, когда он и Баттерс убивали своих же людей ради спасение заключенных. А сейчас она дерзит.       Благо, на помощь приходит её муж, говоря заветные: «дорогая, успокойся, иначе он убьёт нас всех». Демьян — вроде так его зовут — в отличии от истерички-жены куда более умнее и рассудительней. Он то знает с кем имеет дело. И ожоги от сигарет на макушке — тоже недвусмысленно — намекают. — Правильно, держи её на привязи. Не хватало мне кровавой бойни тут.       Демьян смотрит измученными глазами на затылок водителя, держа жену и маленького сына за плечи. Младший едва не хнычет: держится за полосатый рукав отца сильно-сильно, мечась глазами-глупышками то на нациста, то на маму, то на папу. — Бать, а нас шо, убивать едут? — Хартман прыскает от смеха, заполняя кабину водителя басистым хохотом. Что, что, а не зря он тратил время на изучения русского языка: посмеяться над запуганными до смерти заключёнными всегда смешно. — Не знаю, Алёшенька, не знаю. — Успокойся маленький jude, вы мне нужны живыми. — Но для чего? — встревает в разговор Шура.       Хартман выдерживает тяжёлую паузу, и угрожающе произносит: — Я поменяю планы, если ты не заткнёшься fette dumme Schlampe.       Евреев нужно держать в узде.