Весь мир — театр, мы все — актеры поневоле, Всесильная Судьба распределяет роли, И небеса следят за нашею игрой!
Слишком уж любил Аластор театральную сцену. И для многих это не было секретом. В театре он лицезрел самую что ни на есть искренность: актеры отыгрывали превосходно и показывали публике лишь настоящие эмоции. Такова профессия актера — зрители не потерпят фальши. Актерство, по мнению радиоведущего, является одной из самых сложных работ. Актеру или актрисе во время каждого выступления приходится мастерски отыгрывать разные роли. Вот в один момент он представляется королевским шутом, а уже через минуту — бравым рыцарем. И эта смена ролей всегда сглажена умело и талантливо. На театральной сцене все всегда правдивее, чем в жизни. И эмоции, и поступки, и решения. Каждая фраза из сценария в Дель-Арте сказана с большей искренностью, чем могла бы быть озвучена в жизни. С искренностью совершаются убийства, мясо и кровь на сцене. Актерам нужно не просто играть, а жить своей ролью. Им нужно заставлять публику забыть, что перед ними сцена. Есть место, где уродство обретает грацию, где отвратительное может стать прекрасным, где и наглость не порицается, а воспевается, и это место — театр. В Дель-Арте все украшено золотом и масками работников. Каждый приход в адский театр для Аластора — как первый. Бархатные бордовые сиденья поражают мягкостью, крепкий дубовый пол стучит под подошвой, а дорожки фонарей приятно слепят глаза — все в театре сделано по госту и качественно. Владелица старалась, чтобы приятно было не только глазу, но и телу, чтобы зрители чувствовали себя в комфорте. В Дель-Арте все сотрудники — гениальные актеры и актрисы. Все там грамотно скрываются за масками. Актеры — величайшие лжецы: они искусно передают настоящие эмоции, при этом занимаясь притворством. А за фасадом умелой владелицы всего района Искусства таится мастер обмана и искусства. Арлекино — это образцовая обманщица, в речи которой трудно различить правду ото лжи. И иногда Аластор задумывается: а если даже их многолетняя дружба, проложившая путь через жизнь и смерть — это всего лишь фальш? Трешовый и безумный спектакль их чувств, где конец несчастливый. И это невольно заставляло черное сердце замирать. Ведь Арлекино — почти что единственная, с кем Аластор дружит искренне. Что радиоведущий, что актриса — оба готовы были доверить друг другу души безусловно. Они знают друг друга достаточно, чтобы заверять такое. Арлекино как для Аластора прекрасна во всех своих деталях. У нее смоляные, как воронье крыло, волосы, доходящие до лопаток и даже ниже, и все еще криво отстриженная прямая челка. Вся ее повседневная одежда — это подарки от знакомых и друзей: легкая и облачная белая рубашка с объемными рукавами — Рози знала, что Арлекино уже заебалась от тесных офисных блуз; темные брюки-недо-клеш, чуть рассеченные внизу — ей подослала Вельвет под именем анонима, ведь у нее с сильнейшей вообще-то вражда; и бордовые сапоги с острыми носком и каблуком — Кармилла лично выплавляла из стали каблук. А поверх повешан как плащ-пиджак из красно-синего в клеточку атласа с крополтиво сделанной золотистой вышивкой и стоячим воротником. Аластор помнит, как в тайне от подруги решил подшить ее староватую и потертую накидку, так как у той уже совсем нитки изз рукавов и швов торчали. Все ее ожерелья из радужных драгоценных камней и солнечные серьги были подарены ей радиоведущим на дни рождения. Ему нравилось видеть ребяческий восторг в ее глазах, когда обнаруживала в коробочке разноцветное светящееся ювелирное месиво. Только ей он позволял брать его под или за руку, подлетать со спины, обнимать или просто ластиться от скуки и тактильного голода. Он бы и сам не прочь первым к ней прикоснуться, но что-то внутри не дает. Оно будто держит на поводке, смыкает на шее руки, удушая. Наверное, это духи Лоа продолжают напоминать ему о его ошибке. Своими лапами они оттягивают его мнимую цепь все меньше и меньше. Любая его мысль о близости с Арлекино мгновенно пресекается резкой асфиксией. Радиоведущий трепетно и целомудренно любит Арлекино — это он понял еще при жизни. Ей Аластор готов разрешить все, что не позволено другим. Он любит ее всю и без остатка. Что самая обычная Арлекино — гиперактивная, шутливая, шумная и солнечная — что в бою она невероятна. С водопадом крови и азартом на лице, бордовым нимбом и огромными вороньими крыльями. Ее истинную форму демона он не видел, но уверен, что даже так по описаниям чудовищная Арлекино — будто темное божество, очаровательна, божественна и пленительна. Немногочисленные свидетели и жертвы ее демонической полной формы могут описать ее, как самый страшный кошмар Рая: вездесущие горчичные глаза с багряными разводами следят и выглядывают всё, от их взора не скроется ничто. Маленькие подобия крыльев закрывают ее настоящие зеницы с бесятами внутри, а на лбу вырастает третье всевидящее око, которое видит всех и вся. Два птичьих грязных крыла за спиной перьями разрастаются и покрывают собой землю и небо вокруг в радиусе ближайших ста километров. Руки Арлекино в молитвенном жесте сложила аккуратно. Отсутствие естества в ее улыбке, краткой и сдержанной, пугало и очевидно напрягало все струны души. Под смоляными перьями на лице скрывалась ядовитые желчь и контроль. Крылья, глаза и кровавый нимб — все из перечисленного создавало вокруг сильнейшей мрачный и такой ложный образ ангела, обагренного побоищами и резней. Одно ее движение рукой поперек — минус голова, а, может, и десять. А, может, и тысячи. Слово-проклятие, выскочившее из ее уст нарочно, убивает мгновенно, как и манипуляции кровью. Сколько бы кто не говорил — Арлекино жестока, но своих демонов прячет строго-настрого под семью замками. Все-таки, стать первым оверлордом в Аду, не будучи беспощадным чудовищем, невозможно. Просто есть те, кто выставляет себя напоказ всем. А вместе с ними рука об руку живут те, у кого в тихом омуте черти водятся самые страшные. И последние, как раз-таки выигрывают за счет своего интеллекта и безграничной хитрости. У актрисы в голове каждый раз проигрывается несколько следующих действий оппонента, она привыкла узнавать слабости врага. Арлекино великолепна в ее актерском мастерстве. Любая ее роль даже в самом худшем сценарии вывезет его так, чтобы публика ликовала искренне. Ведь сильнейшая она не только в чартах оверлордов, но и в обмане. И если все эти годы Арлекино ему безбожно врала насчет их дружбы, то.. Аластор даже не знает, что сделает после. О таком исходе он и не думал. Поток мыслей его прерывается энергичными стуками в окно его радиобудки: в тени малого черного существа с крыльями он узнает одно из приспешников лучшей подруги — любопытного ворона с такими же желтыми безумными глазками, как и у его хозяйки. В его клюве виднелось пергаментное письмецо. Красная лента аккуратно украшала бумагу, а скрепкой служила золотая печать с выгравированной на ней краткой "А". Аласторовская улыбка приобрела более мягкий окрас: актриса знала про его неприязнь к современным технологиям. И, пускай, сама пыталась поспевать за шагающей вперед модой и развитием, но всегда помнила про закидоны друга и отсылала ему письма и послания другими способами. Через общих знакомых, с глазу на глаз или же вороньей почтой. Разворачивая послание и откладывая печать в отдельный ящик с мелочами, которые напоминали ему о Арлекино, Аластор достает подпаленный по краям обрывок. Корявыми печатными буквами золотым по красному было написано:"Спляши со мной под джаз сегодня вечером, в девять, на театральной сцене. С меня виски и оленина, Бэмби. Будем праздновать."
Из остального из конверта вывалились черные перья, а от самого письма пахло малиной, цитрусом и, кажется, миндалем. Что-то новое из парфюма, подмечает радиоведущий. Виски, джаз, театр — все такое буднично приятное, но "будем праздновать" что? "Неужели, я пропустил важную дату?" — вертелось в мыслях. Быть не может, исключено. Аластор четко помнит ее день рождения, годовщину их дружбы, день постройки Дель-Арте, день первой постановки и день становления Арлекино сильнейшей. Все самое нужное всегда сохранено у него в памяти. А может.. да нет. Откинув негативные мысли на потом, Аластор приступил к выбору одежды. Намечается праздник, о котором он забыл. Хотя.. у актрисы что ни день, то праздник. Никогда не знаешь, что она выкинет сегодня-завтра. Пальто смотрелось чересчур обыденно, красная рубашка с брюками — тоже. В глубине гардероба он находит блузу, которая на тон темнее его обычной, под нее решает надеть светлую майку, а поверх всего — черные жилет и брюки с золотыми пуговицами на них. Подарок от Ардекино на праздник, упоминание о котором будто бы стерто из его памяти. Воротник рубашки остаётся стоячим, а на лице привычно сидит монокль. Свое криво-косо сделанное недо-каре он собирает в подобие хвостика. Аластор — не тот, кто тщательно следит за модой, но иногда на важные мероприятия можно и приодеться. А встречи с Арлекино таковыми безусловно являлись. Последний шаг — дождаться вечера, брызнуть пару раз более-менее вкусно пахнущим парфюмом и можно наидывать сверху пальто и легким прогулочным шагом добираться до нужного ему района. И Аластор хитро щурит глаза. Что ж, этот вечер сегодня скрасится кое-чьим присутствием, и радиоведущий уже в предвкушении встречи.***
За кулисами прятался почти шведский стол: малиновые тарталетки, рагу из оленины, классический рататуй, грушевые и лимонные тарты, французский мясной пирог, бутылка виски и к ней стаканы. Главным блюдом стола стала джамбалайя. Ее друг — поклонник французской кухни и маминой готовки. В отличие от Арлекино — той, если честно, было вообще насрать, что есть, главное не остаться в итоге голодной — он был тем еще гурманом. Потому мясо во всех блюдах, помимо кондитерской части, пришлось заменить на оленину. А к приготовлению джамбалайи вообще стоило подходить аккуратно: важно было знать те тонкости, которые были под силу лишь его матери. Время близилось к восьми, а значит, что через час главный виновник торжества должен будет прибыть на место. Для Арлекино не было праздника важнее, чем день рождения друга. Да, в Аду, может, всем и крупно поебать на это — все-таки, они как бы бессмертны, и смысла в этом нет — но точно не Арлекино. Праздники, шоу и фейерверки — это ее стиль жизни. Хоть где-то она может жить беззаботно и счастливо. Даже если "где-то" — это Ад. Ведь в Аду она не одинока. С ней Аластор и Рози, с недавних пор дядя, в конце концов дочка Люцифера с отелем и, само собой, ее театр. Она живет любимым делом. Продолжает покорять Ад искусно сыгранными постановками. Вместе с ней театр. Вместе с ней ее лучший друг, который ближе ее сердцу больше, чем кто-либо еще. И которому она сегодня готовит особенный подарок. Сегодняшний вечер был расписан поминутно: праздничный ужин, танцы и наконец-то вручение подарка. Каблуки туфель отстукивают собственный ритм, песни Арлекино часто сочиняла на ходу, когда оставалась в театре одна. Швабра легко скользит по полу закрытой сцены. Кажется, вот и зритель. Арлекино знает, что ее приглашения Аластор никогда не отвергает. Сегодняшняя прогулка по району Искусства выдалась замечательной. На улочках играли джазовые мелодии, художественные аллеи блестели чистотой и красотой картин с оленями, на пути ему встретилось несколько статуй в виде благородных парнокопытных. Местные кулинары пару раз подходили к мужчине с просьбой продегустировать их блюда, в составе которых была оленина. Вот за это Аластор и обозначил этот район своим любимым — тут пришедших всегда принимают радушно. Работники Дель-Арте, в лице двух заводных Щелкунчиков, услужливо принимают полосатое и потрепанное временем пальто из рук радиоведущего, провожают до главных дверей и уходят из зрительного зала. В помещении уже темно, грешных душ сьановится все меньше. Театр постепенно засыпает. Щуря хитрые глаза, он делает пробные шаги в темноту. Потихоньку загораются фонарики по периметру бархатной дорожки, идущей около сидений. Сесть он может куда душа пожелает, сегодня будет играть спектакль лишь для одного зрителя. Первые ряды заманчиво манили, но дорожка из ярких точек вела его прямиком на сцену. Только он ступил на первую ступеньку входа на сцену, занавес открывается. Дубовый пол светится чистотой, а встречает его она. Со шваброй в руках, обычной свободной рубашке и с кучей блестящих украшений с разноцветными камнями. И сейчас она была не угрозой всех повелителей и чертей в Аду, а его лучшей подругой. Обычной демонессой со своими обычными мечтами и увлечениями. — Ох, дорогуша, что же тут так темно и одиноко? — Не хотела, чтобы кто-то нас видел вдвоем, — темнота помогала создать более интимную атмосферу. А отсутствие тут публики играло на руку. Аластор не любил лишних глаз. Его желания она учитывала. — Что ж, спасибо большое за приглашение. Можешь рассказать мне причину моего визита? — Конечно, только.. — она аккуратно берет его ладонь в свою, поворачивая к занавесу, и одним движением поднимает театральные шторы. Перед радиоведущим расстилается пиршество из его любимых блюд, с потолка свисают фонарями звезды и мягким пухом облака, пейзажи Луизианы мазками вмиг окружают владелицу театра и ее гостя. А перед ними вырастает лестница, вдоль которой полосой все эти блюда красуются. — ..прошу к столу! Когтистые ладони подносят грушевый тарт ко рту, а на языке уже растворяется родной вкус. Аластора сладкое не привлекало, но французские десерты являлись исключением. — Как всегда восхитительно! — крошки с уголков губ он смахивает и мягко улыбается. — Твои повара просто мастера кулинарии! Но.. к чему это все? Спрашивает он, приподняв бровь в вопросе. А его подруга смотрит на него удивленно и хлопает глазами. "Деменция что ли?" — думает Арлекино, когда поддевает пальцем тарталетку и откусывает. — В смысле? — К чему такой шведский стол, отдельное приглашение. Что за праздник? — Так.. у тебя же день рождение?.. Или я путаю? На красную головушку радиоведущего будто выливают ведро воды. Дату своего дня рождения, как и празднование, он забросил далеко-далеко, в самые дебри сознания. Заветные цифры давно позабыты, а возраст свой он уже не считает. В Аду он все равно бессмертен. Эту дату он считает проклятой. Тогда рука отца впервые посмела подняться на мать и сына. Форменная свеча в тот день была близка к тому, чтобы свалиться в торта и поджечь все, что было в доме. И после этого Аластор решил забыть о календарных цифрах, указанных в его свидетельстве о рождении. И сейчас, когда напротив него глаза Арлекино блестят энтузиазмом и фейерверками, Аластор теряется. Он понимает, что подруга тут ни при чем, она не виновата в деяниях отца, но.. у радиоведущего нет никакого желания праздновать. — ..дорогуша, думаю, мой день рождение не стоит всего этого, — руками он обводит всю сцену, но его прерывает Арлекино. — Как это? Стоит, еще как стоит! — потемневшие ладони Арлекино с золотыми жилками касаются Аласторовских с красными когтями. А желтые глаза смотрят в красные радужки. — Ты стоишь. Даже не думай говорить мне, что ты не достоен всех тех подарков от меня! — Не думал, но в следующий раз так не запаривайся.. пожалуйста. Просто воспринимай его, как наш обычный выходной вечер с чаем и мясным пирогом. Арлекино кивает в согласии. Ему так удобнее — ладно, она поступит так, как хочет он. Но.. — Хорошо-хорошо, только.. я могу сделать тебе подарок? На этот вопрос Аластор не может ответить отрицанием, когда она с такой мольбой глядит ему в глаза. Плечи он чуть расслабляет, а взгляд мягчает. Актриса опять берет его замаранные чужой кровью руки в свои и опускается на колено. Однако следующая реплика выбивает из него все: — Стань моей музой. Музой. Той, кто вдохновляет, кто заставляет сердце отбивать чечетку. Она зажигает во взгляде смотрящего звезды. Он ее вдохновляет? Арлекино слышит в ответ лишь тишину и добавляет: — Я хочу быть с тобой. И она чувствует легкое подрагивание чужих ладоней. И эти же ладони ее отталкивают. Аластор вынимает руки и делает шаг назад. Вот, чего он еще боялся: он знал, что Арлекино его любила глубоко и нежно. Не как друга, как любовника, партнера. Любила романтически и смотрела на его персону с сердечками в глазах. Он знал, и она знала. Оба продолжали замалчивать свои чувства, даже будучи в Аду. Что Арлекино, что Аластор — оба боялись пересечь мнимую границу, где их многолетняя дружба затрещала бы по швам. Для них все уже было известно и без слов, но этих именно этих слов им и не хватало. Арлекино постепенно надоедало играть в молчанку. Ей хотелось большего. Она желала перейти на другой уровень. И ее друг будто бы тоже, но.. вроде, его все устраивало. Кроме одного. Духи Лоа еще живого Аластора держали в ежовых рукавицах, каждый день напоминая о себе скребущими по шее когтями. Аластор добивается свободы, но хозяева скорее съедят его живьем, нежели он заполучит желаемое. Арлекино известно, насколько сильно духи могут грызть ее друга и прижимать к стене. И ей, как никому другому, известно, как избавиться от сделки — это и скрывалось за ее подарком. Этим признанием она и хотела подарить другу свободу — он будет с ней, а значит будет свободен. Но все ее ожидания рушатся там, где Аластор отступает. Он отходит, а привычную мягкую улыбку чуть дергает удивление.. и недоумение? — Аластор? — Ох, дорогуша.. — Аластор? Вопрос прозвучал настойчивее. Но говорит она будто в никуда. — Аластор! — ..я не могу быть с тобой. "Почему" она не озвучивает, оно молчаливо витает в воздухе. А друг лишь все дальше шагал назад. Уходил. Покидал ее. Слова резко застряли в горле. В Арлекино неспеша закипали гнев и недоумение. — Почему? Почему, не можешь? Тишина, лишь стук каблуков с копытами под ними разбавлял ее своим глухим цоканьем. Он взбирается на лестницу посреди сцены, не зная куда ступать. — Почему, Аластор? Я люблю тебя, и ты любишь меня. В чем проблема? Снова он уходит, отцокивая, стучит по ступенькам и забирается выше. Арлекино не позволит этому случиться. Обещания она выполняет. — Это все из-за сделки? Эта фраза, сказанная в вспыльчивом порыве эмоций и чувств, окатила кипятком так неожиданно. Стук каблуков прекращается. Арлекино зашла с козырей. Аластору невольно кольнуло сердце. Он оборачивается к ней — она смотрит выжидающе, все еще с мольбой, а в желчных радужках плещется одно только "почему?". Секунда. — Я не могу быть с тобой, Арлекино. — Поче- — Я связан. Я несвободен. Я в чужой власти, — и глядит на подругу слегка обидчиво, грустно. С прохладой. Раздражением. Она нечаянно всковырнула еще не зажившую рану. — Вот почему. Его холодный тон будто ударил ее по голове молотком. Отрезвил, чтобы она поняла смысл сказанных ею слов. И Арлекино тут же округляет глаза, как только осознает, что ляпнула. Она задела больную тему. Первая трещина расползается по непоколебимой стене их дружбы. — Я.. Ну, давай же. Попробуй извиниться. — ..прости. Плечи опускаются будто под тяжелым грузом вины. — Все хорошо, — Арлекино вскидывает голову сразу же. — Я понимаю. Молчание. Тишина. — Я могу помочь, Аластор. — Как? Чужую сделку разорвать невозможно.. — когтистыми руками он проводит по перилам, грустный взгляд устремляется вниз, где ступеньки, лестница и еда молчаливо и одиноко простаивает и ждет. Как ему объяснить, что Арлекино всегда протянет ему руку помощи? Она может помочь, ей можно довериться. Она способна взвалить на себя такую ответственность. Актриса слышит его голос и отличает его отчаянность. Глядит в спину. Вздыхает. — С тобой хочу быть — .. Снизу доносится ее голос, тихий и искренний, и Аластору это, как ножом по сердцу. — ..Для нас двоих это не секрет. Столько лет они знакомы, столько лет крепко дружат, и столько лет они неразрывно связаны. Знают друг о друге каждую мелочь. Столько лет любят без всяких пререканий, безоговорочно. — Со мной быть хочешь,.. Слишком видную печаль на лице он скрывает, но кому, как ни Арлекино, знать его эмоции. Она шагает к нему на встречу. — ..Но врешь себе, что ни шанса нет. Ее каблук ботинка касается еще одной ступеньки. Арлекино любила Аластора тогда, еще при жизни, когда носила имя Саша. Любит и сейчас в обличии демона. И будет любить несмотря ни на что. Все его достоинства — ум, разговорчивость, уважение к женщинам, все его недостатки — излишняя жестокость, кровожадность и неумение доверять, она примет, как приняла человеком. — Твердишь "все предрешено", Нарочно будто судьба Тебя уводит далеко,.. Ступает к нему осторожно, медленно и нежно — как любит. Она поможет ему. Докажет, что действительно любит. — ..Но ты в душе навсегда. Кто остановит меня, когда Так быть хочу с тобой? Останавливается — одной ногой на одной ступени, второй на следующей. И вытягивает руку. Загорается свет прожекторов, направленный прямо на них. — Может, судьбу изменить? Лишь согласись быть со мной. И разглядывает она его дрогнувшие плечи. В глазах ее безграничная нежность, а голос пусть и уверенно, но чуть взволнованно звучит. — Нас уже не разлучить, И мне не нужен никто другой. Никто не способен заменить ей ее друга-возлюбленного. Будь это самый лучший актер в индустрии, будь это хоть настоящий ангел. Любит она Аластора, радиодемона. Такого, какой он есть, настоящего, по локоть в крови. — Есть только ты, и есть только я, И не важны чужие слова Так, может, судьбу изменить? Весь этот мир подчинить.. Сейчас. Аластор сдается. Выдыхает рвано. Ее голос, слова и тон задевают что-то внутри. Слова мастерски дергают за струны души, начиная печальную серенаду. Мужчиина поворачивается.— Все так непросто..
По твоему быть с тобой не хочу?
Аластор любил ее. Всю: взбалмошную и энергичную с бесконечным конвейером идей в голове, жестокую и беспощадную в виде хтонической срани. Она всегда была рядом, даже сейчас в Аду. Арлекино — единственная, кто действительно шел с ним нога в ногу, вместе взрослея и меняясь.— Меж нами горы —
Пройти чрез них нам не по плечу.
Но даже Арлекино, находясь на вершине, не имеет возможности нарушать условия чужой сделки.— Узнать ты жаждешь ответ:
Раз можем мы быть собой
Сред этих стен,
К чему слова?
Не могут. Как бы сам радиоведущий этого не хотел. И к подруге (а подруге ли?) он разворачивается и уже не так старательно прячет отражение печали в кровавых глазах. Она перед ним с вытянутой рукой.— Но если выйдем мы в свет,
Увы, реальность жестоко нас пробудит ото сна.
Его держат на цепи, он в клетке, в которую сам себя загнал. Но руку он все равно дает и чувствует, как ее слегка сжимают, не больно.— Судьбы нам не изменить,
Как ты моей можешь стать?
Все хочет нас разлучить,
И я не тот, кто тебе под стать.
Ей бы найти того, кто свободен, как птица. Ведь сама Арлекино ни от кого не зависима. У нее буквально за спиной есть крылья. Чего нет у него — только щупальца способны терзать его спину своим нахождением там. Он слабее ее по силе, уступает Арлекино в хитрости и таланте во лжи. Даже если он не хочет этого признавать — он не достоен ее. Арлекино же сама хватает его за протянутые им в ответ ладони, и Аластор подходит ближе. Руками в рубашке она окольцовывает его талию, а голову аккуратно кладет на грудь — стоит она на ступени ниже, потому в росте разница присутствует.— Решать не тебе, и даже не мне,
Нас судят другие, мы в западне.
Ладонями, обычно сухими, он нежно и любовно проводит по ее чернильным волосам. Убирает пряди за ухо.— Как же судьбу изменить?
Весь этот мир подчинить сейчас.
Арлекино отстраняется, хватает его за руки и идет к висящим с потолка звездам. А радиоведущий следует за ней.— Я хочу улететь с тобой!
Я хочу вниз упасть с тобой!
Одной рукой она цепляется за канат, который держал на себе главную декорацию сцены — огромный месяц-пентаграмму. Ее нога переступает на нижнюю часть луны.Взамен подари себя!
Аластор смотрит наверх — Арлекино уже устойчиво нависала над ним.— Мечты не сбудутся!
— Конечно сбудутся!— Как это сбудется?
Она протягивает ладонь помощи, и на этот раз Аластор хватается. Носками туфель он уже на платформе, а месяц начинает подниматься ввысь.— Скажи: "все сбудется"!
Сцену окутывает дымка и.. Бум! Фейерверк прозвучал мягко и негромко, оставляя за собой закатные звезды. И сквозь облака с золотистыми искорками Аластор видит — теперь на подруге ее любимый и уже поношенный плащ-пиджак в красно-голубую клетку, разноцветная россыпь драгоценных камней, за спиной два черных, как копоть, крыла. Его она свободной рукой перехватывает за талию, чтобы тот не оступился. Ее левая и его правая ладони сцеплены вместе — свое тепло Арлекино передает ему, пока они устремляются вверх. И Аластор понимает, что вот она — та, кому он хочет и готов довериться. Она не позволит ему совершить ошибку. Она поможет, если тот попросит. Арлекино продолжить быть ему предана, даже если все отвернутся от него. Преданность — главная положительная черта Арлекино, которая заставляет Аластора влюбляться в подругу все больше и падать в омут безумных желтых радужек все глубже.— Как нам судьбу изменить?
Лишь согласись быть со мной.
Нас уже не разлучить,
И мне не нужен никто другой.
Есть только ты, и есть только я,
И не важны чужие слова.
Так, может, судьбу изменить?
Весь этот мир подчинить.
Обнимает он ее сам — льнет осторожно, кладя голову на плечо. И чувствует касание чужих рук на своей спине. Аластор уверен, что для Арлекино честью будет тот факт, что только ей он открывается. Показывает себя настоящего, со всеми слабостями, сдается ей.— С тобой хочу быть —
Для нас двоих это не секрет.
Мечтам не сбыться,
И быть нам вместе ни шанса нет.
— Как бы я не хотел.. у нас нет возможности любить друг друга. — Ты уверен? — по спине она ведет бережно, смотря на затылок друга. — Ну а как ты собираешься мне помогать? Разрушишь сделку? — на это радиоведущий лишь посмеивается. — Да, — смех чуть приостанавливается. Он отстраняется, и взгляд тут же зацепляется за ярко-фиолетовую цепь, ошейник которой искаженным кольцом красуется на потемневшей ладони с золотыми жилками. Лиловые осколки осыпаются на пол под ними. Руки касаются шеи и чувствуют освободительную прохладу вокруг. А с лица спадает улыбка — швы больше не ощущаются. Ошарашенные глаза глядят на бесят в желчных радужках напротив. Он свободен. Как? — ..как? — Фокусники своих секретов не раскрывают. Это твой подарок на сегодня, дорогой. Конечно, она не раскроет своих секретов. Будучи мастером магии крови, разорвать сделку, сделанную на крови — проще простого. Ее дело — вызволить его из оков. А тайну с освобождением она оставит при себе. Главное, чтобы ее друг был счастлив. И Аластор целует. Самостоятельно берет ее за затылок и целует. А Арлекино охеревает, но отвечает, хватаясь за его лопатки и спину. Теперь можно. Он убедился — Арлекино ему не врала.