Некоронованная

Город спал. Глубокая ночь, только редкие прохожие выплывали из оседающего тумана и моросящего дождя передо мной. Они так же как и я, брели устало, ссутулившись, пытаясь укрыться от ледяных капель и были похожи на мокрых воробьев, что в дождь сидят на качающихся проводах. Мы те, кто в эту ночь, не спал, лавировал как корабли, избегая глубоких луж попадающихся все чаще и искали где остаться на ночлег. Я брела по освещенным улочкам, сама не зная куда. Я и города то не знала. Я просто шла, хлюпая по лужам. К усиливавшемуся дождю добавился ледяной ветер с моря, который забирался в самую душу и сбивал с ног. Обида душила и стояла комком в груди. К ней примешалось и чувство напоминающее, разочарование, растерянность и испуг. Куда идти и что делать? И факт, что мне придется вернуться, и ответить за свою самоуверенность, гордость, и вечное желание быть правой в доказывание, что все лгут, покупают и продают, больнее всего бил по самолюбию. Теперь я не могла поднять руки вверх и сказать, что я не причем. Сейчас, я была в этой истории по самые уши и просто не могла себе позволить отпираться и искать очередные оправдания. Избегая любых обетов, клятв, дружеских связей, столько времени, я в считанные дни повесила на себя обязательства, важность и серьезность которых, дойдет до меня чуть позже. Пальцы на руках замерзли так, что даже рюкзак было сложно держать. Я все шла по улицам и они смешались между собой в одну. В синей темноте мелькнула раскачивающаяся на ветру вывеска с периодически гаснущей надписью «Мотель». Ускорив шаг я быстро добралась до нужного угла и потянула за ручку двери. В лицо ударил теплый воздух и запах домашней еды. Из-за стойки встал пожилой, лысеющий, но с густой бородой и достаточно полноватый мужчина. – Здравствуйте, – я попыталась улыбнуться, но лицо замерзло. – Добрый вечер, если с добром пожаловали, – прохрипел мужчина. – Вам номер? – Да, номер, если можно. – Оплата вперед, – брезгливо отметил он. И я поняла что местной валюты у меня ни треллони в кармане. Открыв рот, чтобы объясниться о затруднительном финансовом положении, меня остановил мягкий женский голос. – Хаким? – передо мной возникла из темноты, пожилая женщина. – И давно твое сердце стало таким черствым? Полагаю что с возрастом. Посмотри на девочку. Она совсем замерзла и промокла. Ты видел что творится за порогом, а если бы это была наша дочь?! Лучше бы предложил ребенку кружку горячего чая! Бессовестный старик! Выдай ключи от мансардной комнаты, – отчитала она старика на одном дыхании и одарила меня теплой и дружелюбной улыбкой. – Спасибо большое, – благодарила я женщину, как могла пока мои зубы стучали друг об дружку. – Я расплачусь сполна, – уверяла я ее. Ведь я знала что, обязательно что- нибудь придумаю. Взяв меня под локоть она похлопала мокрую ткань пуховика и со вздохом сказала: – Ох, я и не сомневаюсь детка, – отмахнулась она от моих уверений. – Идем снимем с тебя это мокрое тряпье, отогреем и напоим чаем. Хаким что - то ворчал, но перечить своей обожаемой, как потом выяснилось жене не стал. Не очень большой постоялый дом с мансардной крышей, высотой в три этажа, предлагал комнаты под временное жилье или долгосрочную аренду. На каждом этаже по 3 квартиры и мансарда, куда и привела меня хозяйка дома, по скрипучим ступеням по пути рассказывая короткую историю их жилья. Уютная комната с косыми потолками, вместившая в себя кровать-топчан у стены со множеством разноцветных, разных форм и размеров, подушек, однотонных, пестрых, ярких, создающие особый уголок в этой комнате, напоминающий буйство цветение заморских растений, напоминающих лето, которое я не видела уже очень давно. Маленький письменный столик, над ним книжные полки, между кроватью и столом окно и печка от которой исходило тепло. Через стеклянное окошко в печи виднелся пляшущий, ласковый кросно-оранжевый огонь. – Не шикарный номер в отеле, но чисто и уютно, – для чего-то отметила женщина. – Спасибо вам большое. – Было бы за что. Снимай с себя всю эту сырость. А я найду что-нибудь для тебя сухое, – сказала она и удалилась, оставив меня одну. Развесив сырые вещи сушиться я замоталась в одеяло и села ближе к печке, вытянув перед собой озябшие и плохо гнущиеся пальцы. Тепло расползалось медленно по телу забирая холод и темноту мои щеки уже начали пылать от жара и сидеть так рядом с огнем становилось нестерпимо. Окно в раме задрожало от ветра усиливающего свои порывы, он бросал на стекло новые брызги дождя, что скатывались и замирали на середине, покрываясь тонкой ледяной коркой. – Ну вот. Посмотри что я нашла, – войдя в комнату с широкой улыбкой обрадовала меня женщина. – Брюки, теплую рубаху, вязанную жилетку, носки и тапочки. Переодевайся и спускайся, я заварю чай и сделаю тебе бутерброд. – Спасибо. – Это вещи нашей дочки. Она недавно вышла замуж и уехала в горную деревню к мужу. Мы очень скучаем, – она замолчала, словно погрузилась в воспоминания, а после грустно улыбнулась. – Переодевайся, я буду тебя ждать. Она вышла и плотно закрыла за собой дверь, проводив взглядом ее тонкую фигурку, я неожиданно для себя я обронила горячую слезу. Рана на сердце этой женщины еще слишком свежа и я видела, как она страдает. Вещи приятно пахли они были теплыми и сухими. Спустившись вниз где меня и дожидалась женщина, я смущенно похлопала себя по ногам. – Село как нужно. – Идем, – позвала она меня за собой. Мы вошли в гостиную. – Садись в кресло, – предложила моя спутница. Как только я в нем оказалась, меня накрыли пледом и вручили кружку ароматного чая. – Как тебя зовут? – спросила она, усевшись напротив. – Тали, – выдавила я из себя робко. – Полное Талие? – уточнила она. Я кивнула. – Редкое в наших краях имя. А меня зовут Гезле, а тот вредный старик мой муж, Хаким. Это ты уже знаешь. Ты на него не обижайся. Он стал слишком стар и забыл, как это быть молодым, – улыбнулась Гезле. – Расскажешь мне, что у тебя случилось Тали? – я опустила глаза в кружку. – Нет? Ну ничего. Тогда я расскажу о нас. Если ты не против? Просыпаемся мы рано, это связано не с работой, а с возрастом. Боимся проспать что-то важное, – засмеялась она так звонко, словно юная девушка. Я слушала их историю. Чем они живут, сколько они повидали и пережили. И сейчас для этой женщины, важнее всех забот на свете было здоровье ее старичка-муженька (как Гезле ласково называла Хакима), ее зятя и дочки. Вот так просто и по-особенному. – Завтра, мне нужно на базар, могу взять тебя с собой. Покажу тебе окрестности, – она замолчала, а после добавила. – Сегодня будет холодная ночь. Да и завтра не лучше. Скоро зима. Попрошу Хакима принести тебе дров. – Не нужно его утруждать. Скажите где они лежат, я все сделаю сама. – Хорошо, – улыбнулась Гезле. – Ну как, отогрелась? – Да, спасибо большое. И спасибо за приют, за чай, и за вещи. – Все это пустяки, если ты делаешь добро для хорошего человека. А я чувствую, когда человек хороший, но попал в беду. Так, хватит беседовать, завтра будет день. Пойдем я покажу тебе поленницу, и иди отдыхай, – Гезле провела меня на задний двор. Объяснив, где сарай с дровами и какие нужно брать. – Давай я проведу тебя, – предложила Гезле. – Не нужно, я справлюсь. – Будь аккуратна, там скользко. Доброй ночи! – попрощалась она. – Спасибо еще раз. Доброй ночи! Выйдя на свежий воздух, я поежилась. Выдохнула пар. После горячего чая и печки, мне не казалось, что на улице холодно. Пробежав по каменной узкой дорожке до сарая набрала в плетеную широкую корзину дров. Обратный путь с ношей не был таким шустрым оказавшись в тепле дома я опять поежилась. Перехватив корзину, пересекла тихую, погруженную в неяркий свет гостиную, которая дышала уютом и семьей. – Не расхаживай по улице голышом, – строгий голос Хакима, раздавшийся из-за темного угла прихожей, испугал меня. – Не хватало чтобы Гезле, ухаживала за больной. – Да, конечно. Извините. – Не извиняйся девочка. Это замечание убережет тебя от воспаления в будущем. Зимой ветра суровы и нещадны, и ты даже не замечаешь, как они продувают насквозь твое тело. У черного входа всегда висят теплые телогрейки. – Доброй ночи! – попрощалась я со стариком и вышла к лестнице. В моей комнате приятно пахло деревом и огнем. Запахи невольно давали обманчивое присутствие покоя и безопасности. Моя подруга, бессонница не дала сомкнуть глаз, а мысли не хотели собираться в кучу. Просидев у печки до рассвета, лучше себя не почувствовала, тревожность трепыхалась во мне и подкидывала на эмоциональных ямах. Я задавала себе тысячные вопросы. Почему Сабит такой подлец? И что теперь делать с тем что я его жена, а нашла договоренности он не выполнил? Диктофон с его обещаниями все еще был у меня и я могла воспользоваться им в любой момент. Но теперь я знала о наличии сейфа с прямыми доказательствами вины Изи и я не могла оставить его у Сабита, я обязана забрать это себе. Ранним утром я услышала шаги по лестнице и поднялась на ноги. Раздался робкий стук в дверь. Распахнув ее я улыбнулась. У порога стоял поднос накрытый белым полотенцем. Завтрак был шикарен, яйца с помидорами и поджаренный хлеб. Столько заботы от незнакомых людей, затрагивали струны в моей душе и я не понимала почему кто-то может быть таким открытым и честным, а кто-то никогда и в половину таким не будет. Гезле ждала меня у выхода из Мотеля. – Как завтрак? – застегивая куртку спросила она. – Спасибо. Неожиданно приятно и вкусно. – Готова? – поймав мой взгляд уточнила она. – Да. Гезле молчала все время, что мы шли к базару. Я ловила ее осторожные взгляды на себе, но не отвечала на них, а только смотрела вокруг себя во все глаза. Базар был ровно таким каким я и представляла. Шумный, многолюдный, с узкими улочками вмещающими в себя бесконечное множество народа, лотков, тележек, подавальщиц, водоносов, полицейских, портных работающих прямо здесь на улице, подшивающих брюки или что-то сложней, тут же сидели люди под навесами, за маленькими круглыми столиками, пили чай или кофе, они были похожи на снеговиков, укутанных в теплое пальто и толстые шарфы, из которых выглядывал только кончик носа. Увлеченная небольшой толпой ребятишек, что сидели на старом ковре, расстеленном прямо на брусчатке у подножья десятков магазинов, я не последовала за Гезле, которая вошла в один из них. В центре этого круга сидел старик, он рассказывал что-то детям, которые с открытыми ртами слушали его и почти не моргали. На мое приближение старик отреагировал поднятием головы. Он поймал меня в патину твердого, казалось бы видящего взгляда, но его глаза затянутые белой пеленой говорили мне обратное. – У нас новый слушатель? – спросил он скрипучим голосом. – Это девушка! Учитель! – выкрикнул мальчишка, что сидел ближе к нему. – Тогда пригласи гостью, как положено, в круг. Если конечно, у нее есть время? – мальчишка подорвался с места. Подойдя ко мне и взяв мою руку в свои крошечные, гладкие ладошки, он приложил ее к своему лбу, приветствуя меня. – Проходите, – пригласил он меня. Я было собралась сделать шаг на ковер, но путь мне преградила палка, очень проворно и резко выкинутая стариком из-под складок, шерстяного, подбитого мехом плаща. – Нужно разуться, Госпожа! – малышня зашепталась «госпожа,госпажа, он сказал госпожа?!», стянув ботинки я уселась на ковер. – Итак что вам рассказать? – ребятишки притихли и никто не говорил ни слова. – Никто не знает? Тогда я сам выберу сегодняшнюю историю, – старик прокашлялся и затянул таинственным голосом. – В давние времена нашей землей правил Шах, умный, грамотный, великий полководец но холодный и черствый сердцем человек, и был у него в услужение Бей, которого он уважал и ценил как неутомимого воина, любознательного и всегда стремящегося к совершенству, преданного и верного подданного и за его заслуги, решил он женить его на своей юной племяннице, что показала бы особую форму уважения Шаха к Бею. Племянница знала нрав своего дяди и не надеялась никогда, что однажды сможет выйти замуж за любимого человека. Это была ее судьба брак без любви. Бей же мечтал о простой семье и обычном человеческом счастье, теплом и уютном доме, где будет царить любовь, нежность и слышен детский смех, где его будут ждать вечерами с работы, где для него будет жена готовить ужин, где они будут сидеть за одним столом и кормить друг друга хлебом. До свадьбы они не виделись ни разу, а встретились только в свою первую ночь. И я бы не сказал, что это была любовь с первого взгляда. Бей по привычке работал до самой ночи во дворце Шаха, а Хандан(его новоиспеченная жена) сидела в кровати и ждала мужа, который все не шел. Услышав шум с первого этажа она вышла из комнаты и спустилась по лестнице, столкнувшись с сутулым, седым как ей показалось стариком, с полностью потухшим взглядом. Бей же, столкнулся со слишком юной особой, разодетый в шелка и кружева. Он усомнился в ней. И по одеждам и вздернутому носику, понял, что эта за девушка. Пусть теперь она и его жена, но она не сможет дать ему того, что жаждет его сердце. Извинившись перед ней он сослался на срочные дела в провинции. Попросил собрать кое-какие вещи, сел на коня и ускакал. Хандан, была горда, и обидевшись на его реакцию, собрала свои вещи и покинула их общий дом, отправившись в свой собственный, именуемый Голубым Дворцом, что достался ей в наследство от матери. Так они и жили, каждый в своей стороне, занимаясь своими делами, целых пять лет. Пока в южную провинцию не пришла беда, землю сотрясали боги. Наверное, они были недовольны людьми?! Шах вызвал к себе Бея, и попросил его съездить в провинцию где был Голубой Дворец и оценить разрушения. Пока Бей добирался до дальней стороны, собирал информацию по крупицам. Разрушений было немного, но больше всего пострадал Голубой Дворец. Спрыгнув с коня, Бей ожидал увидеть разруху и неорганизованных, испуганных людей, но вопреки его ожиданиям там шла работа полным ходом. Завалы разбирались, на телегах вывозили мусор и то что починить уже нельзя. Восстановление шло и без его участия. Поинтересовавшись кто же так умело руководит стройкой и людьми, ему указали на девушку. Девушка стояла в разноцветных бликах солнечного света, что отбрасывали разбитые витражи Голубого дворца. Ее волосы растрепались, а на висках намокли и прилипли от пота. Она была в некогда белоснежном платье, которое то тут, то там было испачкано и кружева висели лохмотьями, это несомненно было лучшим и истинным доказательством ее трудов и стараний. Она утерла пот со лба рукой, подняла голову к небу, а затем опустила ее в удрученном, а возможно уставшем движение. Собрав в пучок волосы она перетянула их оторванным от подола куском кружева на макушке, открыв Бею восхитительно тонкую и длинную шею, прямую спину и белую кожу. Он был сражен ее простотой и красотой, ее трудолюбием и усердием в проделанной работе. В этой девушке Бей узнал свою некогда слишком юную супругу. Но подойти не смел. Побоявшись ее гордости и строптивости, как потом сам признался в своём дневнике: «Я поступил как подлый трус. Сбежал, не оглядываясь и поторапливал своего коня как мог. Боясь, что она меня увидит, окликнет и мне придется предстать перед ее прекрасным ликом. Что мне ей сказать? Как признаться, что я труслив и глуп и сам отпустил ее из своих рук?» Он влюбился в свою жену, спустя всего каких то пять лет, но предпочел оставить свои чувства при себе, так как боялся насмешки в ее взгляде и быть отвергнутым. В один из дней Бея вызвал в свой дворец Шах, поинтересоваться, почему спустя столько лет в браке Бея нет детей!? Бею пришлось признаться, что они с женой и не жили как муж и жена ни дня. Шах был возмущен, спросив у Бея: «Тебе пришлась она не по нраву? Дерзка, не услужлива? Так научи свою жену покорности! Или тебя научить, как нужно воспитывать женщин?» Шах приказал вернуться Хандан немедленно, в их общий дом с мужем, не позорить его и заниматься своими прямыми обязанностями. Рожать детей и служить мужу, как тот того пожелает. Прочитав письмо от Шаха, Хандан была взбешена и возмущена постановкой вопроса. Но спорить не стала. Собрала вещи и отправилась в путь. Обоз был тяжел, двигались очень медленно, ночь подкралась незаметно и в пути их настигла непогода. Дорогу стало размывать очень быстро и колеса кареты стали погружаться в липкую грязь. Хандан вылезла из кареты и начала помогать не многочисленным слугам толкать карету. Только они выбирались из одной колеи через несколько метров карета опять застревала. Когда сил уже не было и Хандан была промокшая до нитки, кучер крикнул, что видит мелькающие фонари. На выручку приехал Бей, увидев Хандан он испугался, что она может простыть. Он попросил ее забраться на его коня, но Хандан была упряма и наставила на том что не оставит карету и слуг. «Что Вам дороже, ваши платья или ваше здоровье?» «Мне дороже, мои люди, мой Господин» зло выкрикнула она. Бей понял, что Хандан зла, он и сам не одобрял письма Шаха и того, что было в нем написано, но сказать об этом Шаху не мог. Разозлившись Бей перегнулся через седло, перекинул Хандан поперек и увез ее в их общий дом. Хандан заболела, и все время, что она была в бреду Бей не отходил от жены ни на шаг, он сам обтирал ее тело, отпаивал лекарствами и даже врача не подпускал. Когда ей стало легче, он выносил ее на руках на террасу, где она дышала свежим воздухом и набиралась сил. Хандан и не заметила как полюбила, вечно молчаливого и хмурого Бея. А Бей упорно молчал и не смел признаться в том, что его сердце замирает только при взгляде на нее. Когда Хандан поправилась, Бей снова стал уезжать на работу во дворец и часто задерживался допоздна, а она сидела у окошка и ждала. Наступила зима, холодная и суровая. В один из дней Бей все не приезжал и Хандан начала волноваться. Собрала ужин, замотала его в теплый плед, села на коня и отправилась во дворец Шаха. Бей сидел у камина и дремал, а Хандан не стала тревожить мужа, тихонько села у его ног и разглядывала его черты внимательно и придирчиво. Понимала что любит его, все морщинки уже так глубоко залегшие на лбу, каждый седой волосок. Любит его так, что сердечко трепыхается как крылышки бабочки, от того насколько близко она к нему сейчас была. Внезапно Бей открыл глаза, увидев свою Госпожу подле своих ног, смутился, попытался быстро встать и исправить ситуацию, но Хандан его остановила: «Я беспокоилась! Темно, пурга, глубокая ночь! А тебя все нет и нет даже весточки!» Бей молча смотрел на нее, все так же сидящую подле своих ног, как разрумянились ее щеки, от мороза и огня, как изящно и по-хозяйски ее руки лежали на его коленях, он погладил ее по волосам, растрепавшимся от быстрой скачки, а она как кошка прижалась щекой к его ладони: «Прости меня жена, я так устал!» Хандан знала от чего он так устал, от выматывающий любви, от невысказанных чувств, так как и сама устала: «Этого недостаточно, муж мой!», «Чего же ты хочешь?», «Отведи меня в наш дом!» Они ехали глубокой ночью, в их общий дом и их сердца пели от радости. Хандан прижималась к нему всем телом, так крепко как могла и большего было не нужно. Спустя время их счастливую, но такую короткую семейную жизнь нарушили беспокойные сны Хандан. Ей снилось что ее умершая мать благословляет ее и после вытирает кровь с ее лба. Хандан переживала и тревожилась, так как предсказатели сказали, что вскоре она родит дитя и умрет при родах. Бей испугавшись, что потеряет жену, снова стал пропадать на работе, но было поздно. Хандан уже была беременна, и для них это было счастливейшее и самое светлейшее время. Вскоре она родила прелестную и такую же красивую дочь и скончалась в родовых муках, подарив последние поцелуи своему любимому мужу и новорожденному ребенку. Бей был безутешен, неделю он не пускал никого в их спальню и не отдавал ее тело. Только из-за закрытых дверей раздавался плач и вой, похожий на звериный. Когда он покинул их спальню, его не могли узнать люди, его волосы стали абсолютно белыми, как тот снег, что соединил его с женой. Шах увидев это сказал: «Разве так можно убиваться из-за женщины? Я женю тебя снова, и все пройдет!». «Никто и ничто не сможет мне заменить мою Хандан, я жалею только о том времени, что мы потеряли впустую, каждый лелея свои страхи!» После похорон, Бей оставил свой пост и уехал со своей прекрасной дочкой в Голубой Дворец где он и жил до конца своих дней. Все в нем напоминала ему о жене. И как вы все уже знаете в этом Голубом дворце живет наш Господин! Старик закончил рассказ, а я никак не могла оторвать взгляд от его белых, ничего не видящих глаз. – Вы плачете, моя Госпожа? – Простите меня! – поспешила извиниться я. – Что вы моя Госпожа, это истинные слезы, слезы об их судьбе, об их страданиях. – И что же это конец? – Да, это конец их истории, но не конец жизни. Это урок моя Госпожа, нельзя тратить отпущенное нам время впустую или на глупости. Только Боги знают сколько нам они отвели времени, – он смотрел мне в глаза и я не могла понять, как он это делает. Ребятишки стали расходиться. – Может быть вы чего-то хотите? – я уже слегка озябла и потерла ладони друг о дружку. – Не беспокойся Госпожа, сейчас все принесут, – и действительно из старого магазинчика, вышел молодой человек. Он нес поднос, на котором дымились две чашки чая и лепешки. – Садитесь ко мне ближе, – предложил мне старик. – Угощайтесь. Я взяла кусок хлеба и поднесла к его рту, он улыбнулся и откусил от него, затем я поднесла к его губам чай. Щеки старика разрумянились, налившись здоровой краской. – Давно меня не кормила юная девушка, – с улыбкой сказал он. – Спасибо. – Это вам спасибо, за чудесную легенду. – О-о-о, Госпожа это не легенда. Эта правдивая история и если пройтись по главному коридору дворца, то непременно увидишь всю историю в восхитительных витражах, которые Бей воспроизводил остаток своей длинной жизни. – Вы там бывали? – Бывал и не раз, но эта уже другая история. Расскажите мне старику Госпожа, что вас тревожит и от чего Вы бежите? – Бегу от себя, наверное, как и многие люди, – старик был сосредоточен и серьезен, вся легкость улетучилась, как только я ответила на его вопрос. – Я не зря рассказал эту историю. Не теряй время! – Вы что-то знаете? – недоверчиво спросила я. О прорицателях или предсказателях, я слышала и читала много, но никогда не встречала и не могла даже представить, что такое может случиться со мной. – Я знаю множество достоверного, правдивого и приукрашенного. Тебе какую правду поведать? Ту что вижу я, или, что хочешь услышать ты? – Я хочу услышать то, что вы посчитаете возможным мне сказать. – Ты в этом уверена? Что хочешь знать ? – Я слишком долго бегу. Я безумно устала прятаться и хочу принять правильное решение. Вы предсказатель или прорицатель? – Не то и не другое, моя Госпожа. Я тот, кто может подсказать верный путь или предостеречь не делать ошибок. Смотря в его белые не видящие ничего вокруг себя глаза, мне казалось, он видит и слышит больше, чем мы с широко открытыми глазами. – Дайте мне вашу руку, – попросил старик. Неуверенно я вложила свою ладонь в его горячую и широко распахнутую. Он провел пальцами по всем линиям, что на ней были. Казалось для него это карта и он видит пути, ямы и препятствия. – Ваша жизнь меняется и вам придется поменяться. Дайте себе шанс, Госпожа! Не мучайте себя вопросами без ответов. – Значит ответов нет? – Нет, моя Госпожа! Боги, любят свои создания, и не дадут больше испытаний, чем может вынести человек. Ваши еще не закончились, но все проходит и это пройдет. Делайте выбор сердцем, моя Госпожа. Вы давно перестали его слушать, но оно всегда подскажет верный путь. – Значит мне нужно слушать сердце? – с недоверием переспросила. – Я не могу Вам сказать как жить, это только Вам решать. Я не могу Вам сказать какую дорогу выбрать, это только Ваш путь. Но я могу сказать, что если Вы подчинитесь, Вы не будите счастливы. Лекарства для ваших ран нет. Они никогда не заживут. Ваш путь будет тернист, сложен и порой будет казаться что сил нет, но Вы должны бороться. Если Вы будите с ним, рано или поздно это убьет вас. – Что это значит? – выдернув руку, с ужасом спросила я. Старик пожал плечами. – Я говорю, только то что вижу, моя Госпожа! – он резко потянул меня за шарф ближе к себе и быстро зашептал в ухо. – Всегда будет не время и не место. Вы должны быть смелой и пойти на встречу с гордо поднятой головой, как внучка великого Хана! В Вас течет его кровь. Она взывает к Вам, это Ваше предназначение править! Прислушайтесь, Вы услышите как она гудит в Ваших венах. Займите свое место в этом мире. Его сердце никогда не будет биться ровно, а место рядом с ним будет пустовать всю жизнь. Он будет жить одинокой, затворнической жизнью, никого не подпуская ближе, чем позволяют приличия. Он воин, солдат, правитель, человек от которого многое зависит и жизни людей в том числе. Но он не любящий мужчина. Если Вы откажитесь от него, его жизнь на этом и закончится. Когда Вы ему откажете, это будет для него точка. Старик отстранился, прокашлялся и замолчал, устремив свой взгляд в пустоту. Мое сердце билось слишком быстро, причиняя колющую боль. Его слова эхом отзывались в моей голове сея ужас и страх. Я встряхнула головой, словно пыталась вытряхнуть его пророчество, как фишки из игры, но они звучали и звучали во мне эхом. И как только я их услышала, я хотела их забыть. Стереть ластиком и больше не вспоминать. – Я Вас напугал? – Да, – коротко ответила я. – Вам нужно принять решение. Старик, опираясь на палку, тяжело поднялся на ноги и, обув широкие ботинки, зашаркал по брусчатке в сторону от меня. Решения! От меня все ждали каких-то решений. А что если я не хочу ничего решать? Все ждут от меня каких-то великих дел и поступков. А что если я не тот, кто должен совершать эти поступки? Что если я не Фродо, спасающий все прекрасное и волшебное в Средиземье? Что если я просто Сэм, который сварит суп и поделится хлебом? Обувшись, я зашла к Гезле в магазин, где она все еще что-то придирчиво выбирала, и предупредила ее, что пойду прогуляюсь.