и солнце встает над руинами

Кошмары напоминают разделочный цех. Сначала там лишь горящий дом и тело отца с полуприкрытыми глазами. В первое время Тихиро часто видит этот сон, повторение ужаса рокового дня, и после того, как в нос бьет запах гари и крови, он обычно просыпается и долго лежит в постели, неспособный сомкнуть глаз. Иногда во сне он успевает упасть на колени перед отцом и вцепляется руками в его футболку, мокрую от крови, и он все плачет и зовет его, но отец никогда не отвечает, слепым взором пялясь в серое от дыма небо; после такого он обычно идет к Сибе, и Сиба позволяет ему лечь рядом. В такие ночи они оба не спят, хотя порой Тихиро вновь падает в дрему, но он знает, что Сиба в такие ночи чутко следит за тем, чтобы разбудить его до очередного пробуждения с криком, а потом долго гладит по волосам и спине, шепча на ухо успокаивающие слова. Так продолжается около года. Потом Тихиро начинает справляться сам. Да и неловко как-то, хотя он уверен, что Сиба никогда не откажет помочь. В этих снах он лежит посреди руин, чувствуя, как в плечо упирается что-то холодное, но боится поворачивать голову, и лишь смотрит на блеклое солнце где-то в вышине, настолько тусклое, что даже не светит. Он все надеется, что когда-нибудь этот пейзаж исчезнет, что когда-нибудь он обернется — а там будет яркая зелень, и вдали будет слышен смех отца. Но со временем пейзаж меняется: очертания дома искажаются, и окружение все больше походит на скотобойню, где слышен запах крови, где он видит лица людей, которых убивал до этого. В какой-то момент их можно различить, но потом они смешиваются в единые безликие маски, будто из театра Но — множество одинаковых трупов, тянущих к нему руки, пока их кровью вырисовывается рисунок на полу, а рядом, совсем близко, лежит отец в одной из своих дурацких футболок, и когда Тихиро наконец решается взглянуть на него, то его вышвыривает из сна, и он распахивает глаза, чувствуя, как ресницы неприятно слипаются от влаги. Так продолжается около трех лет. На бойне все больше трупов и битого стекла. Либо так, либо пустые белые сны, когда не происходит ничего, и такие ночи кажутся Тихиро почти блаженными. Лучше уж ничего, чем опять запах крови. Сиба знает о кошмарах и говорит, что это нормально, что это доказывает, что где-то глубоко в душе Тихиро еще не теряет человечность, плохо будет в тот момент, когда на бойне не окажется никого, лишь пыль и тусклый свет. В какой-то момент это даже не пугает, просто утомляет. Сколько еще крови он должен пролить, чтобы все это закончилось? Все меняется в тот момент, когда они с Сибой натыкаются на первую зацепку. Когда им звонит Хинао и говорит, что они находят свидетеля. Тихиро встречает Шаль. Ей некуда возвращаться, ее никто не ждет, а на нее ведется охота. Весь день Тихиро носится с Шаль, пытаясь спасти ее от возвращения в тот ад, а потом они ночуют в кафе Хинао, и этой ночью он не видит знакомой белой тишины или кровавой бойни, лишь странные сцены из лапшичной, слышит смех Шаль… Только под самый конец он чувствует запах горелого дерева, но когда оборачивается, то просыпается. А потом приходит Содзе. Когда он вновь открывает глаза, то видит уже знакомую скотобойню. Тихиро резко садится, потому что что-то в пейзаже меняется: он вздрагивает, видя рядом с собой отрубленную детскую ногу, дергается назад, а потом вскидывает голову, когда впереди, в обломанной колонне видит застрявший там клинок, окрашенный алым — «Пронзающее Облако». В нос бьет резкий запах озона, словно после грозы. Два дня в больнице тянутся бесконечно долго… Но Тихиро делает это, он спасает Шаль, он возвращает «Пронзающее Облако» и убивает Содзе. Он завершает хоть что-то впервые за три года, но после боя чувствует себя жутко разбитым, но, признаться, боится уснуть, потому что такой бой не может не оставить след на знакомом кошмаре. Но усталость его усыпляет, и в конце концов он проваливается в сон. Там, вместо знакомой бойни, он видит разрушенный замок при свете луны. Отблески света отражаются в расколотом клинке, и Тихиро проходит мимо него, следуя вперед, внутрь, по кровавым следам на ступенях. Оттуда пахнет кровью, оттуда пахнет смертью, но он все равно упрямо идет вперед. Поднимается до самого верха, но, когда переступает порог, то слышит позади окрик: — Тихиро!.. Детский голос. Шаль? Во сне никогда не было никого, кроме него. Тихиро не успевает обернуться, когда чувствует, как чужие пальцы, теплые, обхватывают его ладонь. Он моргает, и сон будто бы обрывается, и на секунду он видит старый дом с зеленой лужайкой перед ней, еще не разрушенный. — Тихиро! Сквозь сон он слышит голос Шаль, совсем близко. Кажется, она наклоняется к нему, потому что ее волосы щекочут кожу. — С добрым утром, Тихиро! — Да, — произносит он в ответ, чувствуя, как подрагивают губы. — С добрым утром, Шаль.