Поездка

Гевхерхан покачивалась в седле, разглядывая дорогу. Та была совсем не близкая: сначала на лошадях до порта, затем корабль, а затем опять лошадь, до дворца в Стамбуле. Атос разглядывал девушку и лошадь. Его животное уже успело устать, а конь султанши был таким же свежим, как будто его только что вывели из конюшни. На таком же коне рядом ехала сестра Гевхерхан, Атике. — Что это за порода лошадей, — не выдержал мушкетер, — мы не первый час едем, а им хоть бы хны. Третья дочь Кесем султан рассмеялась, а затем объяснила: — Это арабские скакуны. Маанеги. Очень выносливы, красивы и грациозны. У нас эта порода распространена. С ней можно быть уверенным, что доедешь, куда хочешь. Да ещё и умные. Одна проблема, следить надо поболее ваших, — девушка хмыкнула, вспомнив, как Атос брал лошадь в трактире, — а так… Атос кивнул, показывая, что понимает султаншу. Его восхитила эта порода, и он мысленно понадеялся купить себе такую же. Атике в основном молчала, лишь изредка разговаривая с сестрой на оттоманском языке. Мушкетер его не знал и вникать не пытался, считая, что раз не говорят на французском, то, значит, ничего интересного для его ушей нет. — Сестра, зачем мы его взяли. Валиде будет сердита… — Не будет, Атике. Не спорь, Валиде ещё и рада будет. А кроме того, — Гевхерхан повернула голову к сестре, чтобы окинуть её взглядом, — как я скажу, так и будет. Наш брат меня поддержит, вот увидишь. Атике не рискнула возражать сестре. Нрав у той достался от матушки, а уж изобретательность наверняка от Хюррем султан досталась, не иначе. И правда, все, что бы не захотела сестра, ей это удавалось. Даже мать иногда не выдерживала такого напора, а уж она… Атос в это время вспоминал друзей. — «Может быть надо было бы их позвать, — запоздало думал он, — только вот в поездку меня пригласили, да еще и попросили оставить слугу дома. Почему?» Потом его мысли плавно перетекли к месту, куда они ехали: Османская империя. Граф никогда там не был, но очень надеялся, что Стамбул ему понравится. Гевхерхан султан много рассказывала ему о дворце: — Он самый большой в столице. Сердце мира. Там живет наш брат, султан Мурад хан Хазрет лери. Его прозвали кровавым, и он очень суров и жесток. Но меня он любит, — Гевхерхан усмехнулась, — очень непросто иметь брата, который владеет миром. — Дворец был построен давно, его название Топкапы, с вашего это… — Пушечные ворота, — автоматически перевел мушкетер. — Верно. Так же там есть четыре двора, — продолжала Гевхерхан, — двор янычар… — Кто это? — Ну, — султанша задумалась, как бы понятнее объяснить, — это воины. Они служат повелителю, — получив кивок от Атоса, она продолжила, — во втором дворе у нас башня правосудия. Третий двор — гарем, вам туда нельзя, и четвертый — сад, где гуляет султан. Для мушкетера все было в новинку. Новые слова, история дворца удивляли. Но он все решил задать мучавший его давно вопрос: — Откуда вы так хорошо знаете французский? Атике рассмеялась. Легкие пряди волос взлетели и опустились.Султаншу заинтересовал молчаливый, благородный мужчина, к тому же, как она поняла, Гевхерхан была тоже заинтересована им. Ее сестра отреагировала менее бурно, но Атос все же заметил улыбку на ее лице: — Я третья дочь султана Ахмет хана Хазрет лери, меня обучали многому, в том числе и вашему родному языку. Взойдя на корабль, девушка продолжила рассказывать: — На кораблях к нам во дворец попали многие великие султанши: Хюррем султан, моя мать, Кесем султан. Атос слушал вполуха. Его мысли бродили в голове, что-то ускользало от него, не давалось в руки. Граф впервые после Анны обратил внимание на девушку и это одновременно пугало и беспокоило его. Если раньше он был уверен, что все они лицемерные стервы, которые заползут в душу, а потом убьют, то теперь, смотря на Гевхерхан, он не верил, что она способна на такое. Султанша вела себя искренне и открыто. Она казалась воздушной в своем платье из полупрозрачных тканей, фасон которого он раньше бы счел вульгарным и дерзким, сейчас его удивлял, но он хорошо помнил объяснение девушки: — Это традиции нашей страны. Климат отличается, а поэтому есть разница в тканях. Если бы мы носили корсеты и множество нижних юбок, мы бы задохнулись от жары. Поэтому наши платья шьются из других тканей и покрой другой. Зачем нам куча нижних юбок… Мужчина, хоть с подозрением покосился на ее открытые руки, все же принял это объяснение. Гевхерхан умела убеждать. Перед тем, как сойти с корабля, она убрала волосы в прическу, а на голову надела забавную красную шапочку с вуалью, которую Атике назвала «феска». — Нас встретят во дворце, — пояснила султанша, — но все же лучше подготовиться. Около причала их ждала карета. Слуга, невысокий человек, с необычным для уха Атоса именем, и хитрым лицом, Бюльбюль ага, помог девушкам усесться в нее, и поездка продолжилась. Француз с удивлением для себя отметил необычность кареты: она была такой же легкой, резной и воздушной, как и платья султанш. Другая же мысль касалась погоды. Действительно, Гевхерхан не соврала: здесь было жарко и душно, несмотря на ветер, который тоже был теплым и не приносил облегчения. Девушки, однако, чувствовали себя дома. Атике расслабленно откинулась на мягкую спинку сиденья, ее сестра равнодушно смотрела в окно. Мимо неслись кустарники, какие-то площади, гвалт от людей сменяли топот копыт, и Атос задремал. Во сне он видел, как Миледи, почему-то в образе Гевхерхан, подло смеясь, подливает ему яд в бокал, а потом заставляет выпить. Потом он оказался во дворце, где на троне восседал Ришелье, а его, графа де ля Фер, приговаривают к клеймению и повешенью, причем вешает его Анна, на дубе, крича, что он обидел ее тем, что не подарил ей какой-то перстень, и нет ему прощения за это. «Перстень Хюррем султан, — слышится ему голос Гевхерхан, — перстень любви и власти». Атос чувствует, что петля затягивается у него не шее, но он не может ничего сделать, а жена смеется все громче, затягивает удавку, тянется к его шее своими тонкими пальчиками… Граф вздрогнул и проснулся, кошмар отступал неохотно, цепляясь коготками, не желая исчезать. В карете было тихо. Атике, положив голову на плечо сестры, спала. Гевхерхан по-прежнему смотрела в окно. Увидев боковым зрением, что Атос проснулся, она шепотом спросила: — Выспались? Француз покачал головой. Выспишься тут, когда такой кошмар снится и так реалистично. Впрочем, он списал это на духоту и влажность, к которой он до сих пор не привык. Султанша не стала расспрашивать, только вздохнула и очень тихо произнесла: — Уже подъезжаем, Бюльбюль ага, покои готовы? Слуга быстро начал уверять госпожу в том, что все уже готово и они сразу смогут поесть, а потом набраться сил у себя. К валиде и султану они отправятся на следующее утро, уже отдохнувшими. Гевхерхан прервала его излияния взмахом руки. — Довольно. Мы сами решим, что и когда сделаем. Карета подъехала к дворцу, где уже по обе стороны были выстроены слуги. К ним подошёл рослый мужчина с тюрбаном на голове и поклонился. — Добро пожаловать, госпожа Гевхерхан султан, Атике султан… — мужчина посмотрел на Атоса вопросительно, как бы спрашивая его, кто он такой, что ездит с госпожами в одной карете. Граф назвался. Мужчина кивнул и повторил приветствие, кланяясь. Поклон больше относился к султаншам, чем к нему, и француз это чувствовал. — Благодарю, Хаджи ага, — Гевхерхан, опершись на его руку, вышла из кареты, — как хорошо домой вернуться, не правда ли, Атике? Вопрос повис в воздухе, так как разморенная сестра мало что могла ответить. Процессия направилась во дворец, по дороге Атос слышал крики, и после этого все, стоящие у них на пути, замирали, склонив головы. Мушкетер увидел множество разных людей, одетых по-разному, но, как он предположил по одежде, часть из них были слуги, а часть охрана. Ему показали покои, где он должен быть. Большое просторное помещение с камином и множеством свеч. Низкая мебель и никаких стульев. Это стало неприятным открытием для графа. Кроме того, к нему приставили слугу, который ни черта не понимал по-французски. Вторым ударом для Атоса стало отсутствие вина. В Османской империи не пили. Вообще. И мушкетер, услышав это, понял, что для него этот отдых будет скорее адом. Еду принесли изысканную, но, увидев тощую птицу, величиной с самого мелкого цыпленка у них в Париже, в тарелке, он недоуменно воззарился на слуг, что принесли ему еду и попытался втолковать, что пища должна быть мясная и такой порцией он не наестся. Но слуга только вжимал голову в плечи и мотал головой, непрерывно кланяясь и пища что-то на своём птичьем языке. Затем принесли странные треугольники, называемые «борек», и Атос долго не мог понять, неужели прием пищи на этом и закончился, это напоминало выпечку, внутри обнаружилась несладкая начинка непонятного вкуса, хотя граф чувствовал вкус мяса, но оно было излишне жирное. Потом принесли десерты, и мушкетер окончательно уверился, что он погибнет здесь от голодной смерти: все было излишне приторным и липким, а есть надо было, запивая каким-то странным сладким напитком, который подавали здесь вместо вина и называли странным словом «щербет». Единственная радость от него была, что он хорошо утолял жажду. Когда приём пищи был окончен, его навестила Гевхерхан, которая осведомилась, все ли пришлось гостю по душе. Взгляд француза ясно дал понять султанше, что долго он здесь на костях птичек не протянет. Такой ужас не ел даже Портос у госпожи Кокнар. Вечер прошёл тихо, если не считать криков с мечети, собирающих мусульман на намаз. Ночь опустилась быстро, во дворце зажгли фонари и камины, стало прохладно. На утро Гевхерхан вызвала к себе её мать, Кесем султан. Разговаривая с дочерью о делах, она вскользь заметила: — Кто этот человек, что приехал с тобой? Ты разместила его как гостя, но что он из себя представляет? Султанша рассказала. Под конец рассказа Валиде покачала головой, выражая сомнение, — к добру ли? Столько коршунов вьется, мало ли с какими мыслями он здесь? А когда дочь вышла, Кесем приказала: «Узнайте все об этом…мушкетере…все, что только можно узнать. И поскорее.» Атоса разбудил слуга, который показал ему записку от Гевхерхан: Господин Атос! Не хотели бы вы присоединиться ко мне на конной прогулке? Буду рада вас видеть. Гевхерхан султан Хазрет лери. Мушкетер решил съездить, к тому же он просто не знал, чем себя ещё занять. Выходить из покоев он мог, только за ним постоянно шли слуги, и когда он поворачивал не туда, махали руками и кланяясь, показывали знаками, что туда ходить не следует. На прогулке султанша была уже в мешковатых штанах, которые здесь назывались «шальвары», что удивило Атоса. Он не привык, чтобы женщины носили мужскую одежду, о чем и сообщил Гевхерхан, на что она рассмеялась: — У нас можно их носить и женщинам и мужчинам. Так удобнее сидеть в седле, — пояснила она, и вдруг, хитро прищурившись, добавила, — давай до поворота кто быстрей? Мушкетер согласился, и хоть султанша и выиграла, ему все равно было приятно смотреть, как она изящно и ловко управляется с лошадью, как летит по ветру накидка, как ветер подхватывает волосы. Девушка раскраснелась, на щеках появились розовые пятнышки, и она стала прехорошенькой. Её заразительный смех радовал Атоса, и он, невольно подхвативший её манеру держать поводья на предплечье, слушал её с восхищением. Куда подевались только его угрюмость и подозрительность?! — Погода портится, — заметила девушка, похлопывая по шее лошадь, — возвращаемся. Атос не возражал. Хоть ему не нравилось сидеть во дворце, но это было новое место, которое он хотел изучить получше, а ещё он думал над подарком султанше. Гевхерхан ехала молча, иногда вскидывая голову и вновь опуская её. Карие глаза смотрели прямо перед собой. Лошадь, как будто чуя настроение наездницы, шла неторопливо, изредка поворачивая голову. Проезжая мимо клумб, на которых пышным цветом распустились тюльпаны, Атос заметил: — Так много цветов… — Тюльпаны, символ Османской династии, их очень любил Сулейман хан Хазрет лери, — пояснила султанша, — украшения с этим цветком носят члены династии. Султан дарил колье с тюльпанами на свадьбу своей сестре, а мой отец, Ахмед хан Хазрет лери, дарил колье моей матери, Кесем-султан. — Красиво, лучше, чем лилии, — заметил француз, — символ идеальной любви. — Господин Атос, а за что вы лилии не любите? — Изумилась султанша, — это же символ непорочности и изящества… Мушкетер промолчал. Он не хотел сейчас рассказывать Гевхерхан про свое прошлое, боялся спугнуть то прозрачное, что появилось между ними и окутало их как будто вуалью. Анна де Бейль даже в рассказе напугала бы и оттолкнула султаншу, в этом француз не сомневался. Кесем читала письмо, присланное ей, и глаза у неё лезли на лоб от прочитанного. Не глядя, она взмахом руки велела позвать к ней Атоса. Ожидая его, она нервно мерила шагами мраморные полы покоев. — Какая змея, — прошептала она, сжимая руки, — подлец! Атос, удивлённый, что его позвала к себе Валиде султан, попытался узнать у Гевхерхан, как ему вести себя. Султанша быстро объяснила: — Как придёшь, поклонись и не смей поднимать глаз на нее. В разговоре она для тебя Валиде султан, и ни как иначе. Если будет милости оказывать, поцелуй край юбки и поблагодари. Не вздумай садиться без её разрешения и рядом с ней. — Но я не понимаю ваш птичий, — растерялся мушкетер, — она знает французский? — Валиде знает много языков, — рассмеялась Гевхерхан, — не волнуйся. Действительно, Валиде султан знала родной язык Атоса, и когда он вошел в большие, чуть ли не в три раза больше его покои, он увидел невысокую, но хорошо сложенную женщину, с темно русыми волосами, красиво уложенными под корону. Платье на ней блестело и переливалось, столькими камнями было украшено. Сцепив руки в замок, она быстрым кивком ответила на приветственный поклон Атоса и предложила ему располагаться на подушках. Подушки Атос ненавидел. Едва ли не больше, чем отсутствие вина, от него хотя бы на утро просто болела голова. Здесь же болела спина и ноги, причем сидеть надо было по особому, складывать ноги бабочкой и поджимать под себя. Первый раз, после данной экзекуции Атос записал это в особые пытки, наряду с шербетом, от которого он не мог избавится. — Значит это вы, господин Атос, приехавший из Франции с моими дочерьми, — голос у Валиде был под стать ей: властный и низкий, — что ж, рада с вами познакомиться. Атос склонил голову и пробормотал слова приветствия. Он был удивлен сходством Гевхерхан и Кесем султан. Было видно, что дочь взяла от матери не только красоту внешнюю, но и характер. Валиде протянула ему свиток бумаги, испещренный буковками; на счастье мушкетера это оказался французский текст. Но чем дальше он читал, тем больше ему хотелось убежать из этих покоев сломя голову: Великая Валиде Кесем Султан Хазрет лери! Сообщаем Вам, что по Вашему запросу был получен ответ. Мушкетер под именем Атос на самом деле является графом де ля Фер, который родился в Берри. Поступил на службу его величества, Людовика XIII, после убийства своей жены, Анны де Бейль. Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришелье — Интересно у вас получается, граф, — послышался над ним насмешливый голос Кесем султан, — жену повесили, а сами за моей дочерью ухаживаете. Думаете, я бы не узнала? То, что Гевхерхан султан хорошо к вам относится, еще ничего не меняет. Я Валиде султан, Валиде Кесем султан, и только я решаю за кем моя дочь будет замужем. Думаю, вы примите правильное решение. Перед глазами Атоса все плыло. Мысли в ужасе скакали по черепной коробке, стремясь выскочить через уши. Где-то на задворках мелькнула мысль о том, как кардинал узнал, но сразу же мушкетер прогнал ее. Разницы не было, кто узнал и как. Кесем султан одним листком показала, что он здесь никто и прав не имеющий. Не зря ее называли самой сильной женщиной в Османской империи. Когда граф добрался до своих покоев, в них оказалась Гевхерхан, которая, увидев бледность мужчины, кликнула служанок. — Что же могла сказать ему такое Валиде, чтобы он пришел от нее в полубессознательном состоянии? — В волнении девушка ходила по комнате, сжимая руки, — неужели что-то плохое? — А может не стоит так волноваться? — В покои проскользнула тень Атике, — Валиде говорила и, наверное, это было что-то важное. Однако, — она задумчиво откусила яблоко, — Кесем султан не стала бы творить глупости… — Он мне прислал цветы, — заметила султанша, кивком указывая на букет. Красная роза стояла в окружении четырех синих колокольчиков. — Ты победила мое сердце, давай встретимся в четыре часа после полудня, — хмыкнула Атике, едва взглянув на букет, — он и это знает? — Он и не такое знает, — Гевхерхан улыбнулась, кажется, он не такой уж и простой мушкетер, каким хочет казаться. Не успела полуденная жара спасть, как Атос уже был в саду и взглядом искал девушку. Она пришла. Султанша облачилась в платье из нежно розового шифона, а на голове у нее блестела диадема. — Господин Атос, — она улыбнулась, — надеюсь, вы не долго меня ждали? Француз покачал головой, — нет, но сегодня меня вызвала Валиде султан и мне надо возвращаться во Францию, иначе будут большие проблемы… Гевхерхан кивнула, — я получила ваше послание, и хоть мне неизвестно, о чем вы разговаривали с моей матушкой, я надеюсь, ничего ужасного она не сказала вам… я буду писать вам, если вы не против. — Почту за честь, — мушкетер слегка поклонился, — если бы не неотложные дела, султанша… — Мы еще увидимся, — прошептала девушка, — знаете, я буду просить Повелителя, чтобы он разрешил мне поездку к вам, и мы обязательно встретимся. Атос грустно улыбнулся. Он дал себе слово, что никогда не полюбит и нарушил его. Смотря на султаншу, которая неторопливо гуляла по аллее, он подумал, что может быть он слишком рано поставил на себе крест. Может быть, все получится, если Кесем султан не будет против. На следующий день мушкетер собрал вещи. Идя по огромному дворцу, он искал глазами Гевхерхан, так хотел понять, что она скажет на его цветочное предложение, но не нашел. То ли было слишком рано, то ли она не хотела лишний раз пересекаться с ним. Когда он садился на корабль, один охранник протянул ему гвоздику: — Вам велели передать… Губы Атоса дрогнули в улыбке. Он получил ответ, который так долго ждал и был счастлив. Он возвращался на родину, полный надежды.