Не вспоминай

— Друзья мои, есть у меня такое ощущение, что мы можем продолжить банкет, — язык немного заплетался, но Нина подвела итог спасательной операции из пожара. — А где наше шампанское? — все засмеялись и помогли подняться друг другу, чтобы направиться обратно в дом. В целом, кроме Кости, никто не пострадал, но Лазарева после удара по голове всё же придержали с двух сторон Марина с Полиной и помогли дойти до входа. Едва они зашли в дом, Женя вынес торт с зажжёнными свечами. Лена продолжала липнуть к Брагину, на что Марина отвернулась и закатила глаза, усмехнувшись. Его фраза на её признание каких-то полчаса назад вновь ощутимо резанула, и Нарочинская в тумане запомнила, как Нина поблагодарила всех и задула свечи. Глаза защипало, в горле появился ком, и она заглушила первый всхлип в громком «Ура!» коллег; второй всхлип был утоплен в тюль. На третьем пелена начала отпускать и Марина осознала, что внезапно потерять самообладание в центре комнаты она не имеет никакого права. Задержав дыхание, она развернулась обратно и заметила, что сестра Нины идёт с бинтами к Лазареву, и ухватилась за эту соломинку: ей нужно было заняться чем угодно. Главное — отвлечься. А скоро они уже поедут обратно. — Полина, я обработаю, а ты иди к Пете, — не спрашивала, утверждала. — Да не нужно мне ничего, я говорю вам, — Лазарев отнекивался от любой помощи и убеждал всех, что с ним всё отлично. — Помолчи, Кость. Обработать не помешает, — Марина присела с ним рядом, повторно осмотрела рану и намочила ватку спиртом. Костя вздохнул и перестал сопротивляться. Он легко извиняюще улыбнулся и стал наблюдать за движениями коллеги. — Тш-ш, терпи, долго щипать не будет, — усмехнулась Марина, стоило Косте сморщиться и дёрнуться под её рукой. — Вообще бы хорошо МРТ сделать. — Марина Владимировна, я нормально себя чувствую, не сильно же прилетело, — заверил он, пока та открывала пачку с бинтом. — Марина Владимировна, может, без этих украшений как-нибудь? Ну чего я такой красивый буду ходить? Праздник всё-таки, — разумеется, Костя не надеялся, что его послушают, и он уже представил себя запечатлённым на общей фотографии с белой повязкой вокруг головы. — Ты чего как маленький? Закончив накладывать повязку и оторвав оставшуюся часть бинта, Марина осталась сидеть рядом с Костей. Ей опасно сейчас оставаться одной, а Лазарев вряд ли решит сейчас плясать с остальными, как бы он не старался делать вид, что его абсолютно ничего не беспокоит и что вовсе не его только что ударило на соседском дворе. — Спасибо. — Не за что, — глухо отозвалась женщина. Парень посмотрел на Марину, та задумчиво ковыряла носком пол. Костя был наблюдательным и не мог не заметить: прекрасное настроение женщины резко улетучилось после разговора с Брагиным на крыльце. На протяжении дня Лазарев наблюдал её такой живой. А теперь — она словно поникла. Он видел — снова вернулась знакомая закрытая холодная блондинка. В другой стороне комнаты он заметил, что Лена сидит в кресле с его наставником, положив голову на его плечо. Сложить два плюс два было несложно. — Как дела у Вас? Как… — Отец также, — резко перебила, не дав закончить мысль молодому человеку. Даже не подняла головы — слишком часто слышит этот вопрос и не ожидает любой другой. — Я не думал спрашивать Вас об отце. Это не моё дело, Вы явно давали это понять всем. Впрочем, остальное тоже не моё дело, и я правда удивлюсь, если Вы позволите мне дальше говорить о Вас, — он сделал паузу, будто спрашивал, можно ли ему. Дождался, пока Марина посмотрит на него и продолжил: — Сегодня Вы были настоящей, открытой. Но вечером Вас обидели. Осмелюсь озвучить, это Олег Михайлович. Марина резко выпрямилась. В её глазах парень успел увидеть растерянность, удивление, страх. — Костя, это действительно не… — Вы думали, никто не догадывается? — не дал договорить, понимал, что иначе не успеет. Да и шампанское, помноженное на кое-что покрепче, делало своё дело. — Константин Германович, — с нажимом начала Марина, — Вы правы, это действительно Вас не касается. Уходить она не спешила — в доме не спрятаться всё равно. И курить бросила не вовремя — нет повода простоять беспричинно на улице оставшуюся часть праздника, пока не станет легче. Сидеть в молчании тяготило не меньше. И Марина сама не поняла, как снова завязала диалог: — У тебя как дела? — Ох… — растерялся от неожиданности, почувствовал себя на месте Нарочинской, но собрался с мыслями: — Знаете, Марина Владимировна, а меня тоже бросили. Девушка. Променяла на какого-то старого пузатого литератора. Или чиновника. Я не запомнил. — Мне жаль. Они пересеклись взглядами, задержались ими друг на друге. В этот момент Костя казался Марине взрослее, чем та считала ранее; она же показалась ему просто женщиной, тайно желающей обычного счастья. — Встретишь ещё. — Вы тоже. Снова повисла пауза. Абсурдность ситуации удивляла обоих: так странно было сидеть среди танцующих коллег, разговаривать вместе на темы, отличных от рабочих. Костя ещё раз посмотрел на женщину. Молчание тянулось. — Покурим? — Бросила. Бросила. И их бросили. Может, стоит вернуть привычку и всё будет как прежде? Но она уже взрослая женщина и давно не верит детским наивным заповедям.