два блинчика с клубничным джемом за второй столик, пожалуйста

Придорожное кафе полнится духом ностальгии по довоенной эпохе: официантки тут носят классические кимоно и высокие сапожки, на затылке сзади — банты. Меню тоже можно обозвать словом «ретро» — никакой современной ядреной соды, кроме стеклянных бутылочек с лимонной газированной водой, где крышку нужно вбивать внутрь. Тафуку нравится это делать. Он умеет вбивать шарик так, что ни единого брызга не происходит, тогда как если это делает Хиюки, то капли летят во все стороны. Где-то на телефоне у него даже есть компромат на то, как Хиюки пытается бить шарик в бутылку, и в лицо ей брызжет струя. Хиюки это, конечно же, не нравится. Она требует удалить. Тафуку считает, что компромат на нее — дело крайне полезное, поэтому хранит его у сердца и жалобы ее игнорирует. В этот раз они едят какие-то оладьи с клубничным джемом. Хиюки перемазывается в нем вся, потому что никак не затыкается: — … представляешь! Гандон сраный. Нет, чтобы сдаться или сразиться нормально, так слинял. Пиздец! — Пиздец, — сочувственно кивает ей Тафуку. Взгляд Хиюки загорается еще ярче, и она трясет головой. Лоб ей приходится перебинтовать; пусть Рокухиро Тихиро и поступает милосердно и бьет ее тупой стороной клинка, крови течет много. Поди докажи руководству, что Хиюки помирает от кровопотери из-за собственной гордыни, а не потому что ее убивает носитель клинка. Да, Рокухиро их враг, но Тафуку относится к этому философски и не хочет обвинять никого в том, чего не было. Тем более, кое-кто сам виноват, и покрывать ее глупости он не собирается. Хиюки ожесточенно откусывает кусок оладушка, и, толком не прожевав, продолжает: — Надо придумать технику, как отделить его от этого придурочного, чтобы он вновь не испортил мне бой. Очевидно, что один на один я бы этого Рокухиро уделала. — Разумеется. — Он же тоже слабак! Да, уделал Содзе… Хотя, может, и Содзе был слабаком? — Он убил почти весь отряд Хагивары, — резонно замечает Тафуку, и, проглатывая, Хиюки облизывает губы, задумчиво смотря в потолок. На фоне играет расслабляющая музыка, слышен кото, и так и не сказать, что они говорят не о чем-то невинном, а о вполне себе весомой угрозе государству. Ну, по мнению Хиюки, разумеется. Сам Тафуку уверен, что Рокухиро Тихиро движут добрые побуждения, плюс конкретно он в криминальных сводках не светится. Если не считать резню среди мафии, но кого интересует мафия? Хиюки так крепко задумывается, что даже перестает облизываться, как кошка, отчего у нее на губах остается клубничное варенье. Вот тебе и сильнейший солдат «Камунаби», уныло про себя размышляет Тафуку, берет салфеточку и наспех вытирает ей лицо, отчего Хиюки морщится и пытается отклониться назад. Но потом вздыхает. — Ну… Может, они тоже слабаки?.. — Десять лет Содзе скрывался от «Камунаби». — Херня!.. — Ты ведь знаешь, что это не так. — Да не знаю! Чего пристал?! Слабаки, значит, все! И Хагивара, и Содзе, и этот Рокухиро!.. Наверное… — Ну а что тогда? — со смешком роняет Тафуку. Против такого вопроса аргументов у нее нет, и Хиюки раздраженно пожимает плечами, не зная, что и сказать. Глупо рассуждать о чьей-то слабости, когда выходишь против магического клинка. Ровно точно так же, как и судить по себе других: сила Хиюки на совершенно ином уровне, чем обычное чародейство. Тафуку и сам наконец откусывает от оладушка и вспоминает ребят Хагивары, думая, как жаль, что они померли. Не все, уже хорошо, но, если они идут на бой с уверенностью, что победят, а в итоге возвращаются лишь двое, да и в таком состоянии, что толку от них нет… Но ведь кто-то снабжает их информацией. И если Казанэ знает про существование Рокухиро Тихиро, значит, они встречались. Казанэ — юный идеалист, поэтому сбалтывает информацию руководству. Будь на его месте Хагивара… Тафуку думает, никто бы так и не узнал, что случилось. Хотя проблема Рокухиро Тихиро не только в том, что он существует — седьмой клинок, это все, но и в том, что… — Слушай, — Хиюки наклоняется к Тафуку и серьезно смотрит ему в глаза. — Ты думаешь, он реально мог сломать… бля, не помню как его там, клинок Содзе? — Зачарованные мечи — нечто за гранью нашего понимания. Но с чего бы ему врать? — Ну, типа, чтобы нам его не отдавать. Сломался и сломался! — Мне кажется, тогда бы он его использовал. Тем более, что пожизненный контракт бы больше не действовал. Хиюки задумчиво причмокивает губами. — Думаешь, он может себе и второй клинок заграбастать?.. — Не знаю. Да и это сейчас не имеет смысла, — Тафуку берет палочками лежащую на тарелке клубнику и сует ее Хиюки в рот, и та послушно жует, взглядом пялясь в стену, на которой изображена гравюра Хокусая. Она все еще куксится, недовольная на такой исход. — Мы знаем, куда он идет, и это главное. Еще подеретесь. Тогда и все техники ему покажешь, и он перестанет сдерживаться, я уверен. — В следующий раз я надеру ему жопу! Будет в ногах у меня валяться и скулить! Уебок! — Хиюки... — Ну что?! — возмущается она. — Слушай, никто до этого меня так не доводит. Нет, чтобы просто сдаться! Моралист хуев! Да еще, бля, въебал прямо тупой стороной по лицу!.. Ты знаешь, как это больно?! — Представляю. Неожиданно, на лице Хиюки появляется кривая ухмылка. — Но его можно подловить. Видел? Он сомневался, когда я заговорила о Казанэ. — Может, потому что он хороший парень, и он правда чувствует вину за случившееся? Несколько секунд Хиюки пристально смотрит на Тафуку, будто не зная, шутит тот или нет. А он предельно серьезен. Да, думается, Хиюки и сама это понимает, просто злится на то, что этот самый Рокухиро Тихиро не дает ей полного боя, все еще старается уйти без жертв. Но он ведь определенно неплохой человек, и будет куда выгодней заиметь такого союзника, чем противника. Отряд Казанэ убивает Содзе, а не Рокухиро, тот наоборот — мстит за ребят Хагивары. Может, Хиюки знает, что на аукционе Рокухиро будет им полезней в качестве союзника, но пока она слишком зла для разумных выводов. Хиюки очень ответственно относится к работе, а еще ее злит милосердие Рокухиро, вот она и возмущается. Когда она опять измазывает лицо в варенье, Тафуку лишь вздыхает и закатывает глаза. — Надо кормить тебя с ложечки. — Это че за спонтанная романтика? — вскидывает бровь она, отвлекаясь от мыслей. — Говорю, ешь как свинья. Если до этого во взгляде Хиюки еще проскальзывает легкая игривость, мол, вот как ты решил подловить меня после такого дурацкого боя, то теперь там лишь возмущение. Чем больше на нее Тафуку смотрит, тем сильнее думает — да, на самом деле, Хиюки это кошка. Вон, уже заносит лапу, чтобы шлепнуть. — Я тебя сейчас в окно выкину! — Приму лишь в том случае, если ты сделаешь это по правилам сумо. — Да бля!.. Сложно не признаться, но дразнить Хиюки это крайне весело. Прямо как играться с кошкой.