Меняя историю

Глава 2 Домашние задания с книгами Астории примерно через три с половиной недели перерастают в домашние задания с самой Асторией. Мне проще дать ей проверить, чем потом каждый раз злиться на самого себя и свою тупость. За пару недель мои оценки немного улучшаются. С Асторией удивительно спокойно. Она никогда не лезет в душу, не спрашивает ни о чем, в отличие от моих друзей, молча льет бадьян на мои раз за разом покалеченные руки. На левой – шрамы, а на правой – костяшки сбиты о стены, в ярости от невозможности так же, как стену ударить Амбридж, чтобы стереть с ее лица мерзкую ухмылку. С Асторией у нас нейтралитет. Но вскоре Амбридж с инспекцией школы добирается до библиотеки и наше спокойное существование дальше продолжаться не может. Амбридж плюется ядом и выговаривает Астории за общение с ненормальным. Я сжимаю кулаки и молчу. Астория попросила, тихо, едва жаба появилась в поле зрения. На следующий день она отворачивается. На все попытки заговорить – молчит, отводит глаза. Я вижу, как дрожит перо в ее руках, и какие неровные строчки она выводит на пергаменте. Я вновь не обращаю внимания на слизеринок у книжных полок, а зря. Так ничего и не добившись, я ухожу. Вечером, когда закрывается библиотека, я пропускаю отработку у Амбридж и перехватываю Асторию в пустом коридоре. Она опять несет стопку книг, спотыкается, но я успеваю подхватить ее. Книги со стуком валятся на пол, это звучит оглушительно и эхом отражается от пустых, без привычных портретов, стен.Астория не поднимает глаз. Она стоит ко мне вплотную, и я обнимаю ее, придерживая за плечи. Я понимаю, что она дрожит. - Тори, - поднимаю ее лицо. Меня бросает в жар от прикосновения к ее теплой коже. Я заливаюсь краской. Она усмехается, лицо кривится, и слезы все-таки покидают ее глаза. От этого голубой цвет ее глаз становится еще ярче. Отшатываюсь, собираю ее книги и тяну за собой в пустой класс неподалеку. Запирающее, Заглушающее, которому научила на днях Гермиона, Очищающее на пыльную парту. С глухим хлопком отпускаю стопку книг на поверхность. И дальше не знаю, что делать. Я не умею справляться с плачущими девушками. Лучше дайте еще одну Хвосторогу. Или василиска. Астория понимает. Потому молча садится на парту рядом со мной и вздыхает. - Обнять, подать платок и сказать какую-нибудь ерунду, - тихо говорит она. Затем напряженно смеется, и ее смех перерастает в истерику. Она с трудом сдерживает слезы, и я, каким-то нутром чую, что сделать. Я соскальзываю с парты и обнимаю ее, вплотную прижимая к себе, поглаживая по спине. - Тори, - шепчу я. Ее волосы пахнут молотым перцем, цветками апельсинов и сливами. – Все обязательно образуется. Я верю, и ты верь, – она всхлипывает. Я чувствую, как намокает мое плечо. – Ну, что такое случилось? Она отстраняется, заглядывает мне в лицо. Глаза мокрые, припухшие от слез, но мне это не кажется отталкивающим, как с Чанг. Я вижу ее боль, по ее глазам. - Меня никто никогда не называл Тори, - шепчет она. - А как называли? – я теряюсь. - Асти, - она морщится. - Мне не нравится, - говорю ей, и глажу ее по голове дрожащей рукой. – И тебе не подходит. А Тори – в самый раз. Она улыбается. Как-то она улыбнулась, когда я принес эссе с «Выше Ожидаемого» по зельям. Тепло и ярко. А сейчас счастливо и благодарно. У меня дыхание перехватывает от этой улыбки. - Спасибо, - говорит она и снова утыкается в мое плечо. Она уже успокаивается. - Так ты скажешь мне, что случилось? Она вздрагивает, затем вздыхает. - Жаба обмолвилась сестре, что видела меня в твоей компании в библиотеке. Да и сестра не раз видела. Она предупреждала меня, но я не слушала. Вчера она написала отцу. Он пришел сюда.Она снова отрывается и смотрит мне в лицо. Ее глаза холодны. - Моя семья в нейтралитете. Но мы в курсе, что Темный Лорд возродился. Мое соседство с тобой ставит нас в неловкое положение в свете нашего статуса. - Ты хочешь сказать… - Что мы не должны видеться. Иначе… - она вздрогнула. - Что тебе сказал твой отец? – я напрягся, ожидая всего, что угодно. - Светлый аналог Круциатуса. Не запрещено Министерством. Не фиксируется щитами школы. Одно Заглущающее на дверь спальни и три минуты… - к концу фразы голос ее затихает, спина снова дрожит. Мои руки сжимаются в кулаки, и мне хочется собственными руками придушить жабу, Дафну и отца Тори. Не обязательно в таком порядке. - Мы не должны видеться, - говорит тем временем Тори. - Почему? – возмущаюсь я. – Не обязательно в библиотеке! Можно там, где нет жабы и твоей сестры. Да хотя бы вот в этом классе! Здесь-то они нас не увидят! - А тебе это так важно? – она испытующе смотрит на меня. - Ну… - тяну я. – Мои оценки улучшились. Не хочу снова скатываться. - Хам, - она прекрасно видит все по моему лицу. Она же слизеринка, их с пеленок учат читать между строк. Я осознаю, что она мне нравится. Но я пока не готов признаться ей в этом. *** Из класса мы переезжаем в Выручай-комнату, когда Гермионе взбрела в голову идея с ОД. Теперь у нас есть камин, услужливый домовик Добби, который таскает нам еду с кухни, и комната, которая, следуя нашей неограниченной фантазии, принимает самые разные виды. Иногда мы тренируемся с Тори только вдвоем. В Комнате она чаще стала улыбаться, с обсуждения моих дифирамбов и эпитафий, как она называет мои сочинения, мы переходим к разговорам о заклинаниях, квиддиче, детстве, жизни, и даже сплетням. Тори не любит сплетни, но и она, и я, что-то, да и услышим за завтраком, обедом и ужином от однокурсников. Рону и Гермионе я говорю, что хочу побыть один. Я не хочу рушить то хрупкое, что у нас есть с Асторией.«Я не хочу жаловаться. И мне не нужна твоя жалость» - почти что визитная карточка Астории. Она не любит говорить о себе. Но когда все-таки разговаривается, я понимаю, почему. Их у родителей – две дочери. Продолжать род некому. Дафну еще как-то готовили к рождению наследника, который обязательно будет вторым ребенком от мужа, а на Асторию внимания практически не обращали. Нет, она была обязана знать манеры и вести себя и выглядеть подобающе, но на остальное болезной матери и унылому отцу было, в общем-то, плевать. Единственное, в чем он обращал на Асторию внимание, были наказания. Дафна на Асторию тоже не обращала внимания, но свалить периодически на нее свою вину могла. Судя потому, как замолчала Тори, происходило это часто. Я протянул руку и сжал ее пальцы, судорожно сжимающие подлокотник кресла. Со вздохом она расслабилась. Мне было удивительно уютно рядом с ней, вот так, в креслах перед камином. *** Когда мне приснилось, как я в теле змеи кусаю Артура Уизли и нам сообщили, что мы пораньше отправляемся на Гриммо, я тут же послал сообщение Тори на отдельно зачарованный галеон. У меня был час. Через пятнадцать минут мы встретились в Выручай-комнате. - Что-то случилось? Я пересказал ей все, как есть. Она задумчиво кусала губы. - Я останусь в школе, посмотрю что-нибудь в библиотеке на эту тему. Значит, ты уезжаешь? Я виновато пожал плечами и достал из кармана мантии коробочку. За ней я успел забежать в башню, заодно и вещи собрал. Тори скептически на меня посмотрела, но коробку приняла и принялась разворачивать. - Это тебе на Рождество, - смущенно улыбнулся я. Раскрыв подарок, она несколько секунд смотрела на него. Потом подцепила пальцем браслет и протянула мне его вместе с рукой. Трясущимися пальцами я неловко застегнул его вокруг тонкого запястья. Синие сапфиры мерцали в неровном свете факела. Серебро сияло, отражая свет. Машинально я погладил венки на запястье и Тори вздрогнула. Подняв на меня свои невозможные глаза, она шагнула ко мне. - Спасибо. И, привстав на цыпочки, легонько прикоснулась к губам невесомым поцелуем. Я прикрыл глаза, неловко отстранился и поцеловал ее теперь сам. Она улыбнулась, я это почувствовал. - Ты не умеешь, - смеясь, прошептала она. Я даже не обиделся. - Ну, так научи. - Для этого есть помидоры, яблоки, бананы… Представив это, я густо покраснел. Одной части моего тела это слишком понравилось. Тори тоже покраснела, поняв, что сморозила – у нее на скулах появился нежный румянец. - Ладно уж, - буркнув себе под нос, она обняла меня за шею, потянула на себя, чтобы я наклонился, и накрыла мои губы своими. Ее язык прошелся по моим губам, нижнюю она слегка прикусила и этим заставила меня приоткрыть рот, куда тут же скользнул ее теплый и юркий язычок, заигрывая с моим. Мои руки легли на ее спину, мягко поглаживая, ее пальцы зарылись в мои лохмы, еще больше взъерошивая их, но, Мерлин, как это было приятно! Оторвались мы друг от друга только тогда, когда воздух в легких закончился. Мы оба тяжело дышали. Она спрятала лицо у меня на груди, а я молился, чтобы она не почувствовала бугор на моих штанах. Я и не думал, что она такая. Она казалась мне такой… неземной. Наверное, из-за своей внешности и глаз, потому что когда она открывала рот, все это ощущение сказочности мигом испарялось. - Вау, - тихо выдохнул я. - Тебе пора, - сказала она. - Ага, - я чуть крепче прижал ее к себе, старательно пряча стояк, и отпустил. – Я напишу. - Спасибо за браслет, - она улыбнулась. А я постарался запечатлеть в памяти эту улыбку. Смущенную, даже робкую, но счастливую.