Воспоминания

Сидя в дорогой машине, темноволосая девушка смотрела в окно. Она нервно теребила браслет. То единственное, что осталось от биологической мамы. Лейла грустно улыбнулась. Сегодня грустный день. Не смотря на ясность погоды и теплый ветер, в её душе царила осень. Хотелось плакать, но брюнетка не могла. Просто не могла выдавить хоть одну слезинку. От этого становилось тошно. — Милая, если ты не хочешь, мы можем туда не ехать. Я могу отвезти тебя сразу по адресу, по пути купив мороженное. — произнес голос с водительского кресла. Он заботился о ней, сколько девушка себя помнит. И даже раньше. — Спасибо за заботу, дядя Танжу, но я не ребенок. И я справлюсь со всеми грустными эмоциями. К тому же, я не могу сегодня туда не поехать. Понимаешь? — конечно мужчина понимал. Более чем. Хирург и сам планировал посетить это место. И мужчина понимал, что сегодня там будет достаточно людно. Но ему было не по себе оттого, что он везёт свою названную племянницу в место скорби. Но Лейла права. Как и Белиз, как и Ферман. Ей уже шестнадцать. И она имеет право навестить своего названного старшего брата. Ещё спустя минут десять, они прибыли на кладбище. Оно должно быть мрачным и пугающим, однако солнечная погода портит всю атмосферу. Выйдя из машины, они направились к месту, которое и спустя много лет, причиняет жуткую боль. Особенно для тех, кто знал его хозяина. Да и для тех кто не знал, тоже. — Дядя. Я спрашивала родителей и знаю их мнение, но скажи и ты. Каким был брат Али? — Лейла знала лишь краткие моменты. Что у брата был аутизм и синдром савванта. Что он был едва ли не гением в медицине и проживи он дольше, то точно стал бы ее будущим. Что лишь благодаря Али, сама девушка сейчас дышит. И идёт навещать его могилу. Желание расплакаться выросло. — Скажу честно. Али был...Он сводил с ума. Никогда нельзя было сказать, что он выкинет через секунду. На него поддавали в суд, часто жаловались пациенты и он много проблем создавал. Но.. Я никогда не видел кого то, кто превосходил бы его в добросердечии. Твои родители не ошибались, когда говорили, что не было никого, кто был бы добрее Али. Я не буду расписывать его медицинские способности ибо они были феноменальными. — не смотря на всю чёрствость, Танжу не был сухарем. И он так же, как и другие, скорбел. По Али нельзя было не скорбеть..И он, спустя больше десяти лет, помнит, как всё было. Никто не был готов к этому. Не смотря на кому, вызванную таким сильным стрессом, как смерть наставника и названного отца, состояние Али было стабильным. Никаких отклонений и патологий. Ничего, что можно было распознать, как вестник смерти. Танжу сидел в своем кабинете и старался погрузиться в работу. Пациентов было более, чем достаточно. Как и бумажной волокиты. Но пульсирующая головная боль и непонятная тяжесть в груди, мешали сосредоточиться. — Черт возьми...— устало выдохнул бывший глава больницы и встал, чтобы набрать в кружку воды. Однако через секунду, в его кабинет ворвалась Ачелья. И она была в ужасе. — Доктор. Скорее. Там Али..— ей и договаривать не пришлось, как мужчина тут же побежал в сторону отделения полиативной помощи, куда Вуслат перевела Али. Честно говоря, такой злости на человека, Танжу не испытывал давно. С тех времён, когда он винил самого Али в смерти Кывылджим. Сейчас же, мужчина чувствовал не понятную панику. Казалось, что смерть Адиля - не единственная беда, что их постигнет. И когда хирург прибыл на место, то с ужасом понял. Он был прав. Оказавшись на нужном этаже, ещё даже не зайдя в само отделение, мужчина услышал крики и плач. И в этом было столько боли, и отчаяния, что врач едва держал себя в руках. — Нет. Нет нет нет. — пробормотал Керман и быстрым шагом отправился к палате Али... Где на полу, перед входом в палату, почти лежала Назлы, в объятиях Сельви, и кричала от боли. Как и сама медсестра, которая ещё не отошла от потери любимого, а теперь теряет мальчика, что был его названным сыном..Но и ей, Али был сыном. У них была истерика, а значит.. — Ферман. Что произошло? — тихо спросил мужчина. Но Ферман не ответил. Не был способен. Прислонившись к стене напротив палаты, он пустым взглядом смотрел туда, где лежал его названный брат. Посмотрев туда же, Танжу знал, что увидит. Но это не спасло его от ужасной боли, что настигла его сердце. Руки застряслись, а дыхание сбилось. Было невыносимо смотреть, как юного парня, только начавшего жить, который так боролся за свою мечту - накрывают покрывалом и отключают от аппаратов. Неожиданно даже для себя, мужчина и сам облакотился на стену. А то и сам присоеденился бы к Назлы и Сельви. — У него... У него сердце остановилось. Без каких либо причин. Оно было здоровым. Мы же.. Мы же проверяли. Мы бы заметили. Я бы заметил. — на Ферман страшно было смотреть. Его голос дрожал от слез и боли. Его глаза были красными, а сам он, как полотно, белым. Его трясло. Мужчина не мог, да и не хотел верить в то, что спустя лишь десять дней, после похорон Адиля - им теперь придется хоронить Али. От новой вспышки боли и вины, кардиохирург ударил кулаком по стене. Ему было невыносимо больно. Будто, весь мир рухнул. Хотя так оно и было. Танжу мог лишь положить руку на плечо и сжать. Что ещё он мог сказать? Лишь вытереть слезы рукавом. Однако раздался голос той, кого презирали все. — Перестаньте устраивать драму. Это могло случиться с любым. Идите работать. Прошу вас. — Танжу никогда не предполагал, что способен в принципе кого то так сильно ненавидеть и презирать. Но Вуслат Козджиаглу его удивила. Не сдержавшись, опередив яростного Фермана, он прошипел: — Катились бы вы в ад, госпожа Вуслат! Боюсь, что теперь, никто на вас работать не будет. Вы.. Вы правда настолько бессердечны?! Как вы можете, в такой момент, о работе твердить?! Проявите хоть каплю сострадания! Это ведь вы виновны в его смерти! — неожиданно, он сорвался на крик. Хирург подозревал, что является все таки человеком и эмоции ему не чужды.. Но он не подозревал, что после смерти Кывылджим, он в принципе способен на такое состояние. Взгляд женщины сщурился. Ей не понравились его слова. А ему было плевать. И не успела она ответить, как раздался голос Фермана, едва способного вообще стоять. — Замолчите. Замолчите и больше не смейте что то говорить. Танжу прав. Я на вас больше не секунды не проработаю. И если бы вы не перевели Али из реанимации сюда, то мы смогли бы его спасти. — подойдя ближе, казалось, будто он способен убить Вуслат. И Танжу пришлось напрячься. — Вы высокомерная, манипулирующая сука, которой плевать на весь мир. Не плевать вам лишь на саму себя и свои деньги. Вы рушите жизни, покупаете целые здания, манипулируете людьми - и считаете, что имеете право открывать свой поганый рот в такой скорбный момент. Я вас уверяю. Вы разрушили все то, к чему эта больнице шла годами. Я не закончил! — рыкнул Ферман, когда владелица больницы хотела ответить. Казалось, что даже Назлы и Сельви пришли в себя. На мгновение. — Теперь, когда... Когда Али с нами нет, как и доктора Адиля, вам больше нечем на нас давить. Мне плевать на деньги и будущее больницы, ибо настоящим ее будущим, был мой брат. Без него - это здание пустышка. И мне нет смысла тут находится. Желаю вам и дальше жить так, будто вы отнюдь не одиноки и не несчастливы. Ведь это не так и мы оба это знаем. Надеюсь, что смерть Али не даст вам спокойно жить. Ведь это ваша вина. — и твёрдыми шагами, Ферман удалился поддальше от тела парня, которого он любил больше, чем себя самого. Которому, он хотел стать настоящим старшим братом. Который, заслуживал, любящей его семьи. Стать лучшим врачом из всех. Но который, так этого и не получил. Тот день изменил все. Абсолютно все. Ферман, как и обещал, ушел из больницы. И не только он. Назлы, Дорук, Демир, Гюнеш, Сельви, Ачелья, Гюлин —все отделение хирургии осталось без врачей, секретаря и почти без медперсонала. Танжу остался. Он очень любил это место и не мог уйти. Не мог позволить этой женщине и дальше творить анархию. Вуслат же была в бешенстве. И как бы она не грозилась, что не даст всем ушедшим вновь где то устроиться, не смогла это сделать. Ферман и трое его учеников, перешли работать в другую частную клинику, где их приняли с распростёртыми объятиями. Ачелья и Сельви, устроились в государственную больницу, но их там все устраивает. По их словам. Гюнеш устроился в театр, как и мечтал когда то. А Гюлин стала юристом. Они поженились через пару лет, после этой страшной беды. Белиз же, не могла просто взять и уйти. Но, когда истек тот год, который она дала Вуслат - то с большим удовольствием выкупила обратно 51% акций и вновь стала единственной владелицей. Она отправила эту женщину восвояси и начала заново поднимать эту больницу, которая пережила огромные потери. Такие люди, как Али, меняют жизни многих. Не осознано. Неизбежно. Они попадают в твое сердце и пускают корни. Но, когда корни погибают, то сердце начинает кровоточить и болеть. И никакая операция не способна его излечить. Уже стоя возле могилы, что была усыпана цветами, и слушая рассказ дяди, девушка все таки расплакалась. Не смогла сдержаться. Ей всегда, особенно в такие дни как годовщина смерти брата, хотелось узнать Али. Поговорить с ним. Прикоснуться. И возможно, ей бы он это позволил. — Веришь или нет, но этот парень и мою жизнь изменил. Невольно он дал понять, что есть нечто более ценое, чем власть и положение. Семья. Дружба. Любовь. Помощь всем нуждающимся. И возможно, именно это и помогло мне вернуть дочь. И именно поэтому я открыл бесплатную клинику. И руковожу фондом Адиля. Али бы этого хотел. — Лейла немного улыбнулась. Она была дружна с Суной, но девушка не знала, что когда то дочь с отцом были не близки. В это невериться, глядя на их очень теплые отношения. А про знаменитый фонд знал каждый в Турции. Он помог очень и очень многим отчаявшимся людям и спас сотни жизней. — Он был... Прекрасным человеком. Мне жаль, что мне не суждено его узнать. — Мне тоже, дочка. — повернувшись, девушка встретилась взглядом с отцом. Он тут же подошёл и прижал ее к груди. Лейла шмыгнула носом. Было горько. — Он очень сильно тебя любил. Даже тогда, когда твоя мама не решалась признаться себе в этом. Когда я почти отчаялся. Али боролся за тебя, когда мы с Белиз не могли. Возможно, если бы не он, ты все же попала бы под усыновление. — для Лейлы секретом не было, что она приемная. Как и то, что ее приемная мама являлась ей единокровной сестрой. Один отец, но разные матери. Но это не играло никакой роли. Они были семьёй. И это самое главное. Танжу слегла усмехнулся. — Не говори ерунды, Ферман. Я боролся за эту красавицу до последнего. — на что темноволосый, лишь в редких местах уже седой, мужчина, сдержанно улыбнулся. — Помню помню. Пару раз покричал на Белиз и уже мнишь себя спасателем. Хоть что то в этом мире неизменно. — глядя на имя, что выбито на могиле, каждый из них тосковал и мучался. Хоть время и приступило боль, но не убрало. — Тебе, Лейла, он точно позволил бы к себе прикоснуться. Он мало кому это позволял. Лишь Назлы. И.. Однажды обнял меня. — на последних словах, голос Фермана дрогнул. Это был тяжёлый момент и то объятие, которое и стало началом его привязанности и глубокой любви, сделало его менее мрачным. — Да, ты говорил. Ты его возил знакомить с тетей. Было бы неплохо и ее сюда привезти. — Лейла была знакома с тетей Фатош не очень хорошо, но очень ее любила. И ей было до боли ее жаль. Женщина, которая всю жизнь провела в кресле с целебральным парраличем, не имея возможности жить полноценно - иногда спрашивала про темноволосого парня, что когда то подарил ей пазлы. Отец, в такие моменты, на себя похож не был. Его жутко трясло, а в глазах было отчаяние. Как объяснить ребенку в теле взрослой, что тот парень больше никогда не придет и ничего не подарит? — Верно и ты права. Надо бы. Но правда ещё в том, что я потом настаивал и делал вид, что ничего не произошло. И Али велел делать так же. Глупо. Он уже тогда стал большим, чем просто моим ассистентом. Я лишь ранил нас обоих. Жаль, что ничего нельзя изменить. — по напряжению в теле папы, Лейла поняла. Он все ещё жалеет и винит себя в его смерти. Но он не виноват. Никто не виноват. Неожиданно, на телефон Фермана, пришла смс. Прочитав, он улыбнулся. — Если мы хотим успеть к запечённой утке, то надо спешить. Назлы с мужем уже на месте. Остальные тоже скоро приедут. — не смотря на то, что годы разбросали их по разным местам, в этот день, раз в год, они все собираются в одном месте. В доме покойного доктора Адиля, который так и не был продан. Ферда им его оставила, как память. Сегодня там будет шумно. Назлы и муж с детьми. У них две дочери близняшки. Ачелья и Демир с сыном. Гюнеш и Гюлин с дочерью. Сельви и ее приемный сын. Дорук и его супруга. Танжу с дочерью. И семья Фермана, в лице Белиз, Лейлы и их сына. Али. — Идём тогда скорее. Иначе Али съест все пирожные. А другие ему помогут. — нарочито весело произнесла Лейла и прислонив пальцы к губам, а после к памятнику, она отправилась к машине. Танжу последовал следом лишь Ферман ненадолго задержался. В руках он кое что держал и не решался развернуть. Но мужчина все таки это сделал и крепко сжал. Это был скальпель. Игрушечный. Когда то, он принадлежал самому Али. Подарок от его старшего, родного брата, что умер в далёком детстве. Теперь, он принадлежит Ферману. — Я лишь хочу сказать, что скучаю. Мы все скучаем, брат. И мы тебя не забыли. Никто не забыл. Твое имя помнят. Мы с Белиз открыли ещё одну частную клинику. Она носит твое имя, брат. Демир нам очень помогает. Как и остальные, но.. Ты должен быть там. Кто если не ты? — слезы вновь едва держались, чтобы не проявится на лице. — Тебе наверное интересно будет узнать, что в новой клинике я главный врач. Будь моя воля, то ты стал бы заведующим хирургией. Опять таки, кто если не ты.. Но главой отделения стала Назлы. Она отлично справляется. Просто прекрасно. А Дорук ей помогает. Хоть и вечно шутит, что просто её подсиживает... Бизнес Демира процветает. Он ушел из медицины, но спонсирует новую клинику и поставляет нам медицинские аппараты. Кто знал, что так выйдет? — кивнув Танжу и Лейле, что сейчас подойдёт, Ферман присел на колени и привычным жестом, погладил мрамор. Так, будто он гладил волосы самому Али. Слезы все таки мужчина сдержать не смог и убрав их, он произнес: — Ты заслуживал другой жизни. Надеюсь, что хоть там ты обрел покой, брат.. Люблю тебя. До встречи. — убрав скальпель обратно в корман, хирург решительным шагом отправился к машине. Сегодня прольётся ещё много слез, но они будут от осознания того, что в их жизнях был такой прекрасный человек, как Али. Не всем так повезло. И стоит быть за подобный дар благодарным. Они и будут.