Суд

Лето сменялось осенью, зима — весной, а столетия — долгими и тяжёлыми тысячилетиями. —Отрякись от Селестии, помоги нам в этой войне и мы гарантируем мир. Взгляд янтарных глаз слегка сужается, а потом устремляется в самую душу перед ним стоящего Архонта. —Стоит нам только пойти против Селестии и вступить с ней в битву, вы же первые весь груз ответвенности решите переложить на чужие плечи. Бьюсь об заклад, что именно на мои. И когда Селестия решит обрушить на восстание свой гнев, то непременно именно вы решите уйти со сцены и притвориться всего лишь зрителями. Если же это не так, то дайте своё слово прямо сейчас, наберитесь смелость, чтобы сделать то, что должны, не перекладывая свои обязанности на других. Моракс, хотя и знал, что этому не бывать, всё равно испытывал разочарование. Если бы он был бы один, то не боясь ничего и ни за кого, ушёл бы с метежниками на тёмную землю, восстал бы против Селестии, не сожалея ни о смерти, ни о последствиях. Но Моракс был не один. За его плечами находятся простые смертные люди — его народ —, Адепты, верные друзья. Поэтому Гео Архонт не имеет никакого права подвергать их жизни опасности и обрекать на неминуемую смерть. Он сам добровольно согласился взять их всех под свою опеку и оберегать от любых бед. Никто не может его в этом упрекать. Никто не имеет права говорить ему о том, что было бы правильно сделать, а где была совершена ошибка. Сейчас древнему Богу исполнилось уже больше шести тысяч лет, но его всё не покидаёт прошлое. Архонтов хотят судить. Это для них не является новостью, но отчего-то каждый раз бросает то в смех, то в слёзы. Если хотят судить, то пусть судят. Моракс не дрогнет ни перед огласением списка его грехов, ни перед наказанием, которому его подвергнут. Просто посмотрит своими янтарными глазами прямо в душу пред ним стоящей судьи. И скажет, что сожалет он лишь об одном: не смог уберечь душу, что была милее и дороже всего на свете, и верных своих соратников, которых со временем он смело мог называть семьёй. Ласковый взгляд небесных глаз не должен был потухнуть навсегда, а мягкий голос — раствориться среди поляны глазурных лилий. —Без тебя мне не справиться, — слова давались тяжело, в горле будто встал камень, непозволяющий сделать лишний вдох. —У тебя всё получиться, я верю в тебя, золото под лучами солнца. Прости, что не смогу остаться с тобой,— та яркая и добрая улыбка далась Гуй Чжун с таким трудом, но ради близких она должна была быть сильной, чтобы успокоить. Она всегда так делала. Всегда забирала их боль, успокаивала бушующую душу. Хотелось одного: исчезнуть вместе с ней и оборвать все свои страдания, но за его плечами были люди, которым также было очень тяжело, больно и страшно. Как лидер, Моракс должен был взять на себя обязанности и набраться сил, чтобы защитить то, что поклялся оберегать даже ценой собственной жизнью. Гуй Чжун его просит не торопиться, потому что дождёться, даже если придётся ждать очень долго. Она всегда знала, что всё имеет своё начало и свой конец. Не стоит переживать и торопиться. — Господин Моракс, мы отдадим за вас свои жизни! Он слушал их и просил всегда об одном: не покидать его. Моракс уверен, что не стоит отдавать свои жизни за него, что лучше жить ради него. А он справится, главное просто верить и никогда не сомневаться в нём. —Даже если нам уготован такой исход, мы ни о чём не сожалеем. Огненная прядь волос не должна была потухнуть, а карие очи — остекленеть. Задорный глас должен был продолжать звинеть, а мягкий разливаться рядом с ним, как тихая река на поляне Гуйли. Моракс не успел. Постоянно находясь в работе, он упускал перед собой самое важное. Да, ему сказали, что Бонанас стала чаще кашлять, а у Меногиаса начались сильные головные боли. Моракс относся к этому серьёзно, но в тот момент очередная неприятность воспылала, подобную лесном пожару, среди людей. Нужно было как можно быстрее найти пути для торговли и восстановить земли, иначе голод стал бы забирать ещё больше жизней. И хотя Архонтов, думающих о том, что земли Гуйли стали слишком уязвимыми и слабыми, стало гораздо меньше, но окончательно они так и не соизвоили исчезнуть. Со временем земли были наконец-то очищены от жажды мести павших в войне Богов. И когда Моракс смог со всем покончить, карма стала гораздо сильнее поглощать тела Якс. Он искал способ излечить их, но было всё тчетно. Моракс оказался бессилен перед самим временем, которое ускользало от него сквозь пальцы, как песок. Он не мог его замедлить или остановить. Не мог также найти и способ спасти то, что ему дороже всего на свете. И это его ещё больше вводило в отчаяние. А когда Моракс смог найти решение, было уже слишком поздно. Стоя среди разрушений и мёртвых тел, он просил у них прощение. Только вот мёртвым уже всё равно, что там пытаются им сказать живые. Но они всё же услышали. Дали шанс исправиться и спасти хотя бы одного из них. С ладони Индариус с глухим звоном падает маленькая металлическая деталь, которая принадлежала самому младшему из них. Сяо тяжело дышал, перед глазами стоял лишь туман. Он не был в силах контролировать себя и видеть кто перед ним. Карма почти полностью овладела им. Поэтому он видел лишь безобразный образ перед собой, вдруг появившейся из ниоткуда, и слышал лишь голос, который говорил ему о жажде мести, крови врага. Сяо набросился на высокую фигуру, выставив копьё перед собой. Наконечник входит в податливую плоть, и кровь окрашивает руки Якса. Неожиданно Сяо начинает ощущать на своей голове мягкую и тёплую ладонь. От неожиданности он раскрывает рот, в который тут же попадает горький комок каких-то трав. Он пытается выплюнуть, но ему не позволяют этого сделать, пальцы входят глубоко в горло, почти что пропихивая лекарство в гортань. Яксе приходится проглотить то, что вскоре помогает ему прийти в себя. Туман перед глазами рассеивается, и Сяо видет, что перед ним стоит Моракс. На его лице уставшая, но счастливая улыбка. Глаза падают вниз и от ужаса расширяются. Кончик Нефритового Коршуна уже вошёл на половину в тело Гео Архонта. Сяо ужаснулся от осознания и испуганно вздёрнул голову. Моракс спокойно вытащил копьё из своего тело, испачкав руки, одежду и землю в собственной крови, которая густыми каплями упала на позеленевшую траву. Что ж, он заслужил быть прокнутым, это самое незначительное наказание, которое только мог себе представить. Сяо умоляет его простить, но Моракс останавливает его на полуслове, захватывая в объятья родных рук. Якса ни в чём не виноват. Архонт сам хотел таким образом извиниться перед ними всеми и загладить хотя бы самую маленькую часть своей непопровимой ошибки. Хотя бы маленькую часть всех страданий, от которых он не смог их уберечь в жизни, испытать на собственной шкуре. Моракс отпускает и Босациуса. Уверен, что не имеет права на то, чтобы останавливать его. Не когда он снова находится на другом конце региона, сражаясь с Архонтом. Приговор о том, что он виновен, выводит из воспоминаний Моракса, возвращая его в реальность. Когда скажут, что всё это было одним неверным решением, он поднимет голову и спросит прямо: „А был ли иной выход? Могла ли история написаться по-другому, если бы не игры Селестии?". Если бы только она выбрала иной путь, где не нужно идти по кровавой дороге войны. Если бы только решили всё мирным путём. То как бы всё сложилось? Он помнит всё, каждую совершённую ошибку, но в них нет того дня, когда он выбрал людей и светлое мирное будущее для них.